Многие считают, что князь, хотевший и бунта избежать, и лицо сохранить, искренне надеялся на многочисленные лазейки, которые не были оговорены в его требовании. К примеру, Кадива могла проехать по набережной голой, но в карете или паланкине. Могла распустить свои дивные волосы и проехаться, укрывшись ими. Могла проехать глубокой ночью, предварительно повелев страже разогнать зевак. Короче говоря, у Кадивы было множество возможностей. Но она ими не воспользовалась. Оседлав белоснежную кобылу, герцогиня проскакала от дворца до набережной, а потом и по набережной вперед-назад в абсолютном неглиже, для гарантии связав пышные волосы в толстый узел на голове.
Шокированный князь отменил налоги на соль, сахар и спички вообще, после чего ушел в полуторанедельный запой. Когда же он протрезвел и попытался помириться с супругой, ставшей после своего подвига всеобщей любимицей, та потребовала от него полностью отменить налоги на мыло, «дабы подданные чисты были и болезней избегли». Князь уперся как тролль, которого пытаются выгнать из-под моста на солнечный свет. Княгиня немедленно разделась и стала носиться голой по городу, заявив, что не вернется, пока требование не будет исполнено.
Искренне любивший супругу, князь отменил налоги на мыло, что и впрямь привело к уменьшению эпидемий. Ведь мужья теперь требовали от жен блистать такой же чистотой, как и благородная Кадива, да и сами поневоле привыкали мыться почти каждую неделю.
Истории известны были еще два подвига Кадивы такого же рода: постройка в городе начальной школы для детей из бедных кварталов и организация общедоступного городского пляжа. Во всех остальных случаях сочувствующая князю стража успевала задержать княгиню у ворот замка.
Дальнейшая судьба Кадивы туманна. Говорят, что она внезапно и тяжко занемогла, после чего ее прекрасное тело обезобразили нанесенные волшебниками лечебные татуировки. Так ли это или нет, но гильдия магических рисунков и впрямь после этого стала пользоваться благоволением князя, а Кадива провела остаток дней, одеваясь в глухое платье до пят, лишь иногда позволяя себе поддернуть подол и показать какому-нибудь пажу левую пятку – говорят, единственную часть тела, где по недосмотру волшебников не были бы вытатуированы пауки, скорпионы или иная гадость. Через три года, подарив князю наследника, она тихо скончалась. Говорят, согласно ее воле, Кадиву похоронили голой в хрустальном гробу. Впрочем, мало ли каких гадостей не говорят про известных людей? А следующую жену князь взял из глухой горной деревушки, славящейся скромностью нравов и обычаем женщин носить на лице занавеску из темной кисеи…
Как бы там ни было, но вскоре после смерти Кадивы городской магистрат объявил сбор средств на памятник и князь не решился идти против воли народа. Единственной уступкой горожан стало то, что тело княгини прикрыли распущенными волосами. Так, и не в первый раз, нравственность победила правду.
Надо сказать, что Трикс не столько пытался разобрать стройную фигуру княгини, скрытую распущенными волосами, сколько с искренним удовольствием разглядывал ее лицо. Девушка на лошади выглядела очень милой. Ну, староватой, конечно, ей было уже за двадцать, но, несомненно, милой.
Трикс, искоса поглядывая на прекрасную княгиню, обошел памятник и погладил свисающий вниз кобылий хвост. Отполированный множеством рук он, по легенде, приносил удачу в любви каждому прикоснувшемуся. Еще большую удачу приносила встреча глубокой ночью с призраком княгини, который, если верить слухам, скачет в ночь перед повышением налогов по набережной и громко стенает, взывая к милосердию правителей…
Но сполна насладиться созерцанием княгини Трикс не сумел. Кто-то больно щипнул его сквозь дырочку в куртке и зашептал из нагрудного кармана:
– Хватит пялиться! Хорошо воспитанному мальчику не подобает глядеть на такие безобразия!
– Я вовсе не гляжу! – зашептал Трикс. – И вообще… чего ты мне указываешь?
– Я твой фамильяр! Я обязана… обязана… – Фея сбилась. – Я обязана о тебе заботиться! – И тут же непоследовательно добавила: – А еще я не обедала, я очень голодная, ты меня не покормил!
Трикс смутился. Он и впрямь днем почти забыл про Аннет.
– Пойдем, я чего-нибудь тебе найду, – пообещал он.
Недалеко от памятника, в круге света от большого масляного фонаря, обосновались торговцы. Трикс придирчиво осмотрел их ассортимент: один продавал медовые пряники, другой – изюм и орехи, третий – вафельные трубочки с кремом. На всякий случай Трикс купил всех лакомств – карман оттягивали незаконные медные монеты, потом уселся на скамеечке под деревьями, где было потемнее. И осторожно высыпал в карман кусочек пряника, изюминку с орешком и даже кусочек трубочки с кремом.
– Ой, – сказала фея. – Крылья…
– Что крылья?
– Кремом замазал…
– Извини!
Некоторое время царила тишина. Трикс грыз свою трубочку.
– Прости, милый, а ты не видишь поблизости… цветочков? – спросила фея.
– Нет, – твердо ответил Трикс. – Не вижу. Да и не думаю, что дурман-трава будет расти в городе!
– Это точно, ей и вырасти-то не дадут, – грустно сказала фея. Высунула головку из кармана, огляделась.
Кроме торговцев сладостями и редких парочек, площадь с памятником Кадивы служила излюбленным местом встреч влюбленных – вокруг, почитай, никого и не было. Только какой-то несуетливый тощий парнишка стоял, привалившись к огромному клену, и насвистывал незнакомую мелодию. Возможно, ждал подругу? Впрочем, пока ему не везло – несколько раз к нему подходили, но это были молодые люди немногим старше. После короткого разговора они уходили, что-то пряча в карманы. Трикс подумал, что паренек, видимо, тоже торговец. Только очень скромный и ленивый.
– Милый, я прогуляюсь, – нежно проворковала Аннет.
– Ты что?
– Не бойся, я отведу глаза. Всем, кроме тебя.
– А ты умеешь?
– Когда я хочу есть, я многое умею, – мрачно ответила фея и выпорхнула из кармана.
С замиранием сердца Трикс смотрел, как фея летит через площадь к ленивому торговцу. Маленькое тельце слегка светилось и не заметить ее было решительно невозможно.
Но никто ее не замечал.
Описав вокруг клена несколько кругов, фея решительно юркнула торговцу в карман. Прошла томительная минута. Трикс нервно дожевывал пряник.
Фея выпорхнула и полетела обратно. Только уже не напрямую, а будто пританцовывая в воздухе. Временами в ночи раздавался ее смех – тонкий и мелодичный.
Торговцы сладостями закрутили головами и на всякий случай принялись улыбаться в ожидании покупателя.
– Ты что! – воскликнул Трикс, когда Аннет подлетела к нему и уселась на оттопырившийся карман. – Не смейся! Тебя слышат!
– Смешно ведь, – с сожалением сказала фея, но хихикать перестала. – Ты… ты… не сердись. Хочешь, я тебя поцелую?
– Ты чего наелась?
– Так… всякого разного… самаршанского отборного, двойного моряцкого…
– Это что, парень дурман-травой торгует? – в ужасе воскликнул Трикс.
– Нет, опилками! – Фея встала в полный рост, затрепетала крылышками и пихнула Трикса кулачком в подбородок. – И не смей мне указывать! Такова моя… хи-хи… натура!
Она вдруг свалилась с кармана и шлепнулась Триксу на колени, что вызвало у нее новый приступ смеха.
– Это крем! Крем налип на крылышки! – воскликнула она. – Трикс, дай печенюшку? Сладенького хотця!
Трикс сгреб фею в кулак и засунул в карман, где Аннет немедленно захрустела обломками вафель.
А сам Трикс решительным шагом двинулся к торговцу.
Конечно, разбираться с торговцами дурман-травой – дело городской стражи. Но парень выглядел хоть и чуть повыше Трикса, но тощим и неопасным. Накостылять ему по шее, будет знать, как фей сбивать с пути истинного!
В запале Трикс даже не подумал, что парень не видел феи и был, несмотря на неприглядность своего ремесла, ею попросту обворован.
– Молодой господин желает… – тонким голосом произнес торговец при его придвижении. И вдруг замолчал.
Трикс тоже остолбенел и не мог выговорить ни слова.
Перед ним, одетый в темную рубаху и темные штаны, в мягкой темной шапочке, скрывающей рыжие волосы, стоял Иен! Его беглый оруженосец!
– Мамочка, – тихо сказал Иен.
– Я тебе не мамочка, – с восторгом воскликнул Трикс. Нет, все-таки правду пишут в хрониках, что судьба жестоко карает предателей! – Я твой преданный господин!
– Ты что, предан этому задохлику? – возмутилась из кармана фея.
Но Трикс на нее внимания не обратил. Схватил Иена за шиворот и отвесил оплеуху. Воскликнул:
– Как ты смел!
– Да он трус позорный! – снова возмутилась фея. – Стоит и не пикнет! Триксик, милый мой, дай я его укушу за нос!
– Ты дал мне обет!
– Ну, если пацан тебя накормил, – рассудительно сказала фея, – то он заслуживает снисхождения…
– Ты должен служить мне днем и ночью, без ропота и стенаний, без отдыха и расслабления!
– Нет, ну, Трикс, послушай, на таких условиях он быстро загнется! – возмутилась фея. – Ты же понимаешь, я всегда на твоей стороне, но…
– Замолкни! – рявкнул Трикс и Аннет обиженно замолчала.
– Я и так молчу, – понурив голову, сказал Иен.
До Трикса дошло, что Аннет по-прежнему остается для Иена невидимой и неслышимой.
– Вот и молчи, – уже спокойнее сказал он. – Ты сбежал – раз. Ты меня обокрал, присвоил грамоту – два. Этого уже довольно, чтобы отсечь тебе голову… нет, это слишком почетно. Чтобы повесить тебя! Или утопить в реке!
Иен поежился.
– Но самое главное, – продолжал Трикс, – что ты нанялся торговать дурью! Ты меня опозорил! Проступки оруженосца, как существа изначально не имеющего чести, ложатся на его господина!
– Я не хотел… – Иен всхлипнул. – Трикс… я не хотел. Я боялся в Дилон с тобой идти. Я же не благородный, мне погибать за честь и славу непривычно. А рекомендательное письмо тебе все одно не нужно было, ты же правды искал, а не богатства…
– Ну и как, нашел богатство-то? – ехидно спросил Трикс.
Иен подавленно молчал.