— Где ты наслышалась таких глупостей, Алиса?
— Только давай не будем сваливать на меня. Твоя репутация, Данте, хорошо известна, ты сам о ней упоминал, когда так любезно пригласил меня присутствовать на переговорах. — Перед глазами всплыл еще один образ. — А та женщина, брошенная на ступенях гостиницы ночью на озере Комо, ты ведь был с ней, точно?
На щеках его загорелись красные пятна, воспоминание было особенно неприятным.
— Я права? Так прошу, поведай мне о них. Или ты полагаешь, что нормально морозить взглядом чуть не каждую женщину в городе… как ты, несомненно, намерен и со мной обойтись в будущем?
Данте ушам не верил. Что за нелепый разговор? Им давно пора быть в постели. Он с гневом вспомнил недавнюю встречу.
Как глупо получается. Инстинктивным его движением при встрече с Соней стало защитить Алису от ее злобного присутствия. И все же… обе дамы — одного поля ягоды. Он принужденно рассмеялся.
— Ты хочешь знать, кто она? — Она — ты, и ты — она, потому она так тебя и интересует.
Он заметался по комнате, и Алиса поспешно отошла с его дороги.
— Я скажу. Возможно, ты будешь ею восхищаться. Зовут ее Соня Папаро. И да, мы были любовниками. Очень давно, когда я унаследовал бизнес после Стефано. Вернее, она появилась на моем пороге, когда я заработал первый миллион. Но мне было все равно, потому что женщины красивее я до того не видел.
Алиса задрожала, каждое слово вонзалось в грудь острым кинжалом. Ничего не поделаешь — сама напросилась.
— Я все ей рассказал о себе, потому что, когда любишь, доверяешь, верно? — Он не ждал ответа, глаза его походили на пылающие угли. — Рассказал, что мать нас бросила, как больно мне было, как плохо. Как годами тосковал по маме Паоло и все еще ее ждал. И однажды Соня пришла и привела с собой старуху, которая припала к моим ногам и стала умолять простить ее за то, что бросила нас с Паоло.
Рука Алисы дернулась, прижавшись к груди. Услышать такие слова — словно смотреть, как разбивается на замедленной скорости машина.
— У меня не было причин не верить Сониной фантастической истории о встрече на рынке. Будто бы она услышала, что эта старуха рассказывала о двух оставленных ею мальчиках, о том, как она теперь жалеет. Соне будто бы оставалось только сложить два и два. Зачем ей было мне лгать? Она меня любила. Логике тут ничего не противоречило — мы продолжали жить в том же районе Неаполя. Возраста та женщина была подходящего, те же черные волосы… и она все о нас знала… лишь потом я понял, что ее сведения полностью совпадали с теми, которые узнала Соня от меня. Плюс интуиция, догадки.
— Данте…
— Я не закончил. Поэтому я оставил старуху в своем доме. Мне пришлось пройти через слишком многое, чтобы быстро простить, но Паоло, в его впечатлительном возрасте, был в восторге, обретя мать. Мне хотелось верить… Соня обвиняла меня в цинизме, приводила пример Паоло, такого счастливого. Мне не хотелось быть циничным и недоверчивым.
Нащупав за собой стул, Алиса села, не отрывая глаз от Данте, меряющего шагами комнату.
— Не стану объяснять тебе важность матери в итальянских семьях… Я знал, что Соня ждет предложения брака, это желание она выразила более чем прозрачно, Я все откладывал, я давно поклялся никогда не жениться. — Его губы скривились в невеселой усмешке. — И вот тут, как ни забавно, мама выступила вперед, начав убеждать меня сделать Соню честной женщиной. Однажды я застал эту парочку обсуждающими, сколько денег они смогут из меня вытрясти после того, как я сделаю Соне предложение. Я-то, дурень, уже и кольцо купил. Решил послушаться доброго совета. Мать и дочка разыграли отличное представление. Я не слишком торопился, и Соня проявила выдумку. Мы ведь не могли помнить свою мать. Паоло… он не выдержал бы, если б его бросили вторично, и мне пришлось сказать ему правду.
— Данте, мне так жаль… Я понимаю, что ты должен был чувствовать…
— Ты? Откуда тебе знать, что значит быть брошенной?
— Я знаю, — тихо сказала она, — потому что моя собственная мать оставила нас, когда мне было четыре, а Мелани — два.
На минуту воцарилось молчание, а потом — холодная ярость, с которой заговорил Данте, оказалась хуже всякого взрыва.
— Ты… — он добавил что-то невнятное. — Я тебе это рассказываю, и ты немедленно пытаешься растрогать меня такой же жалостливой историей. У тебя даже не хватило фантазии придумать что-нибудь оригинальное, прешь напролом!
Так и есть — верить ей он не собирается. Алиса побледнела. Данте же внутренне кипел.
Как она могла? Пытается сыграть на его горе.
И все равно он чувствовал, что не в силах отказаться от нее, привязанность к ней нельзя было сравнить ни с чем, даже ее неприкрытая алчность не могла тому помешать.
— Ничего не изменилось, Алиса. Забудем это, хоть тут будем честны друг перед другом.
Она подняла на него помертвевшие глаза, и Данте отшатнулся. Алиса рассмеялась, и смех совсем не похож был на тот, к которому он привык.
— Ты не можешь поверить, что твой брат влюбился в девушку — милую, хорошую девушку, которая ждет теперь ребенка от него. С тобой гнусно обошлись, но, Данте, то была всего одна из женщин… И боюсь, как ни неудобно для тебя такое совпадение, но наши печальные истории очень похожи. Впрочем, то, что ты мне не веришь, меня уже не огорчает. Ты с самого начала мне не верил. Но в любом случае можешь ознакомиться с записями Северного лондонского приюта — увидишь там наши имена.
— Если это правда, почему ты не сказала мне раньше?
— А ты стал бы слушать? Правда в том, что, ничего не зная обо мне, ты ничего и не хотел знать. Тебе требовалось только тело в кровати.
Он хотел что-то сказать, но тут пронзительно зазвенел мобильный у него в кармане.
— Да…
Слушая быструю итальянскую речь, Алиса думала, как попасть на завтрашний самолет — улететь отсюда. После откровений Данте она лучше стала понимать его. Та женщина сумела забрать его сердце и разбить в куски, прежде чем у него появился шанс познать истинную любовь. Огромная усталость навалилась на Алису — ничего поделать уже нельзя.
— Алиса.
Повернувшись, она хотела попросить его оставить ее в покое, но осеклась.
— Что-то с Мелани, да?
Данте хотел взять ее за плечо, но она отпрянула. Он моргнул.
— Говори.
— Ее доставили в клинику, требуется срочное кесарево сечение.
Алиса схватилась за грудь.
— Беременность только семь с половиной месяцев!
Она покачнулась, и Данте обнял ее, все подозрения забылись перед лицом ее неприкрытого страдания. Он помог ей дойти до комнаты, собрать кое-что из вещей, и уже через час они вылетели в Англию.
Они добрались до больницы ранним утром. Алиса не стала ждать, пока ей откроют дверь, выскочив из машины, она бросилась внутрь здания. И нашла Мелани и Паоло в палате державшимися за руки. Они обменивались усталыми улыбками.
Разом ослабев, Алиса прислонилась к двери. Мелани вскинула на нее глаза.
— Лисси, ты стала тетей. Твою племянницу мы решили назвать Люси. Такая маленькая, но сильная.
Алиса крепко прижала Мелани к себе.
— Ох, Мел, никогда я так не волновалась…
— Мы не стали звонить, знали — вы с Данте уже едете.
Слезы хлынули у Алисы из глаз. Мелани стала другой, повзрослела… и Паоло тоже. За время ее отсутствия он превратился из юноши в мужчину.
Дверь заслонила тень. Данте. Алиса опустила голову. Сосредоточившись на болтовне Мелани, она заставила себя не замечать, что Паоло вышел из комнаты поговорить с братом.
Данте удивило незнакомое выражение на лице Паоло. Тот с независимым видом стоял перед ним, высокий, гордый и отстраненный, и впервые в жизни Данте пожалел, что сам всегда на правах старшего держал с братом дистанцию. С тех пор как пришлось защищать Пабло от козней Сони, Данте боялся того дня, когда и Паоло на кого-нибудь обратит внимание. Почему-то Данте казалось, что его долг защищать от беды несмышленого брата, но теперь…
— А ты ведь даже не знаешь, как мы познакомились с Мелани? — Паоло усмехнулся. — Нет, конечно. К твоему сведению, встретились мы не на работе. В твоем благотворительном фонде… представляешь? В прошлом году ты ездил в Южную Америку и попросил тебя подменить. Она там помогала, Данте. В свободное время. Знаешь, почему?
У Данте появилось неловкое предчувствие. Паоло, ничего не замечая, продолжал:
— Потому что Мелани тоже выросла в приюте. С Алисой. Мать их бросила, как и наша нас. Ты можешь не поверить…
— Паоло, подожди… Я верю. Верю тебе. Алиса мне сама рассказала. — А ей я не хотел верить…
Паоло внимательно взглянул на него, потом провел его по коридору дальше. За стеклом они увидели детскую палату. Паоло указал на малышку, лежащую ближе всех. Темные волосики, оливковая кожа. Она изгибалась и зевала, крохотные ручки сжимались-разжимались. На табличке имя: Люси Д'Акьюани. Имя их матери.
Паоло обернулся к нему:
— Данте, ты мой брат. Я понимаю твое беспокойство, но ты не должен всю жизнь меня защищать. Если действительно хочешь, чтобы я прошел тест на отцовство, я его пройду, но знай: это будет только ради тебя. Сам я даже смотреть на результаты не буду. Мне не нужно доказательств, что это мой ребенок. Я знаю, и я люблю Мелани. Мы поженимся. Независимо ни от чего.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Напряженной спиной Алиса уловила возвращение братьев. Быстрым взглядом она заметила потухшее лицо Данте, и ей стало холодно.
Данте подошел к постели, Алиса щекой чувствовала его дыхание.
— Мелани, примите мои поздравления по поводу рождения малышки. Желаю вам с Паоло всего наилучшего. И очень сожалею о доставленных мною неприятностях.
Алиса упорно смотрела на свои руки.
— Спасибо, мистер Д'Акьюани, — ответила Мелани. — Нет нужды вам извиняться. С нами все хорошо, мы с Паоло вместе, наша девочка здорова — больше ничего не имеет значения.
— Алиса, пойдем со мной.
Алиса покорно последовала за ним, решив, что Мелани и Паоло не стоит присутствовать при объяснении. Оно касается только их с Данте. Но, прежде чем покинуть больницу, она позволила себе еще постоять перед окном, за которым спала ее племянница. Данте поглядывал издалека, подходить ближе он опасался.