Диана торопливо выбежала из дома, но стоило ей выйти за калитку, как она наткнулась на поджидающего её Тёму. Одетый в джинсовую безрукавку, он преградил девушке дорогу, широко расставив ноги.
– Тебя ещё не посадили? – вместо приветствия ухмыльнулась Диана.
Он молча подошёл вплотную, сократил между ними расстояние и прижал её к себе.
– Я не отдам тебя никому, запомни это.
Диана высвободилась из его объятий.
– Я никогда не полюблю тебя. Запомни.
– Не можешь простить меня… нас? Ты ведь знаешь, ни о чём я так не жалел в своей жизни.
– Этого мало, Тёма!
– Хочешь, чтобы я на колени встал перед тобой?
– И даже этого будет мало.
– Я скучаю по тебе. Скажи, что мне сделать?
– Ничего, – рассмеялась она, – просто живи с этим!
Он всматривался в её лицо, словно искал ответ, но не нашёл и промолвил:
– А ты жестока, Ди.
– Ты меня такой сделал. Помнишь, какой я пришла в спецшколу?
Парень кивнул.
– Клетчатая юбка, чёрная косичка и испуганные глаза. Я всё помню, Ди.
– Ну и славно. И я помню. Мне пора, пропусти.
Он не выполнил её просьбу.
– И всё-таки ты нас не сдала, а значит…
– Да ничего это не значит, Тёма! – разозлилась она. – Ни-че-го!
И побежала прочь. На остановке села на автобус и доехала до вокзала. Там она обошла здание с кассами и остановилась перед высокой кованой оградой. На платформе уже стояло много отъезжающих и провожающих. Диана пару минут всматривалась в толпу, выискивая знакомое лицо. И наконец нашла. Парень стоял рядом с высоким смуглым брюнетом и светловолосой женщиной.
Диана поставила ногу на решётку ограды, чтобы быть выше, и заняла наблюдательный пункт.
Марсель смотрел себе под ноги, катая подошвой правого ботинка камешек. Парень выглядел грустным и задумчивым. Иногда он кивал, когда родители его о чём-то спрашивали, пару раз даже коротко рассмеялся. Ветер трепал его чёрные вьющиеся волосы и отвороты серой куртки.
Диана облизнула пересохшие губы. На миг в груди словно что-то шевельнулось, и стало грустно.
Когда Клара позвонила и сообщила, что Марсель уезжает, Диана даже фыркнула: «Мне-то что?» Она не хотела сюда приходить, не собиралась прощаться и дала себе слово не скучать по нему. Но проснувшись утром в день отъезда Марселя, первым делом полезла в Интернет смотреть расписание поездов. А после просто сидела и ждала нужного часа, и когда тот наступил, собралась и поехала на вокзал. Зачем? Планировала ли Диана поговорить с Марселем? Сказать что-то, о чём не успела сказать в больнице? Попрощаться по-человечески? Нет. Она всего этого не планировала. Но всё-таки пришла и провожала его, пусть он этого и не знал.
Девушка долго-долго смотрела на него, пытаясь честно ответить себе: зачем она здесь? Диана чувствовала себя как в ту ночь на фестивале, когда они выясняли, почему оказались вдвоём на крыше казармы. Тогда их привело любопытство. А что привело её сейчас? Ведь точки над «i» уже расставлены: он влюблён в неё, а она остыла. Сама ему в том призналась.
Возможно, примчавшись сюда, Диана хотела убедиться, что у неё больше нет чувств к нему? Только непонятная грусть сбила с толку…
Подали поезд, пассажиры расселись по вагонам, и вскоре поезд уехал. А девушка ещё минут десять стояла за оградой, глядя на пустынную платформу. Всё так же неспособная ответить себе, зачем всё это было.
Диана вернулась домой, поужинала с отцом и братом, а когда уже хотела уйти в свою комнату, отец спросил:
– Диана, ты не хотела бы переехать?
– Куда? – изумилась девушка и посмотрела на брата.
Тот наклонил голову набок, словно допускал такую возможность, как переезд.
– В квартиру. В доме крыша течёт…
– Так, может, залатать её?
– Можно, конечно, – согласился отец и, побарабанив пальцами по столу, пробормотал: – Но мы же не можем вечно цепляться за прошлое.
Диана опустилась на свой поскрипывающий, с шатающейся ножкой стул и пару минут осмысливала услышанное. Затем спросила:
– Ос, а ты что думаешь?
– Переехать было бы прикольно, как мы раньше хотели, но дом не продавать. Однажды я женюсь и буду тут жить со своей женой!
– И на ком же ты женишься? – фыркнула Диана и ехидно прибавила: – Даже интереснее другое: кто выйдет за тебя, пупсик?! У тебя крыша временами течёт и едет неплохо так!
Брат призадумался.
– Дайте подумать! Ну, на ком я женюсь, на ком? На ком-нибудь, на Клариссе Маршал.
Диана переглянулась с отцом, и они вместе взорвались оглушительным смехом.
– Ну разве что снова стукнешь её веслом! – обронила девушка.
Отсмеявшись, отец потрепал его по голове и сказал:
– Сынок, такие, как Кларисса Маршал, не выходят за… – он умолк.
– За таких, как я, – весело закончил за него Оскар, покраснел и уже совсем невесело сказал: – Да я просто шучу. Хотите переехать, давайте. Мне всё равно.
Диана взглянула на сидящего у стола пса и потихоньку попросила у него лапу. Скот открыл пасть, радостно вывалил длинный розовый язык и дал ей поочередно одну, потом другую лапу. Девушка обвела взглядом брата, отца и спросила:
– А можно мне комнату с балконом?
Оскар закатил глаза, а отец хмыкнул, и они одновременно ответили:
– Можно.
Диана вскочила.
– Тогда я пошла…
– Куда это? – с привычными тираничными нотками поинтересовался отец. Даже с места приподнялся, словно хотел остановить.
– Паковать вещи! – подмигнула она.
В своей комнате Диана остановилась под люстрой. Уехать из этого дома означало для неё очень многое. Здесь прошло её счастливое детство, но здесь же она пережила и огромное горе, которое постепенно превратилось в вялотекущую бесцельную жизнь. Возможно, переезд как раз и был тем самым спасательным кругом для их семьи? В конце концов, людям было свойственно убегать, если они чувствовали, что в каком-то месте стало слишком душно и им нечем дышать. Все они задохнулись здесь, в доме, одновременно таком пустом без мамы и таком полном воспоминаниями о ней. И эти воспоминания, пусть светлые и драгоценные, являлись бесконечным упреком любой мимолетной улыбке или новой надежде.
Девушка вынула из кармана мобильник и хотела положить на стол, но увидела сообщение. Оно было от Марселя. Он написал всего лишь три слова, и вовсе не те, которые сказал ей в больнице. Он написал:
Марсель
«Я тебя видел!»
Это короткое послание неожиданно её развеселило. Диана засмеялась, на душе стало легко и светло, как если бы именно этих трёх слов она ждала и именно за этим ездила на вокзал. Ей нужен был конец, нужна была точка. И эту точку в своих странных отношениях они поставили, одновременно открыв следующую страницу несмешного комикса под названием «Жизнь».
До вечера Диана перебирала свои вещи, раздумывая, что возьмёт в новую квартиру, а что оставит.
А когда за окном стемнело, девушка оделась и вылезла из окна, как делала каждую ночь.
Машина Толика уже стояла у соседнего забора.
Она запрыгнула в машину, устроилась в кресле и заявила:
– Толь, я переезжаю.
Он поправил очки и оперся о руль.
– Далеко ли?
– До Таллина? – мелодично пропела она.
– Что, в Таллин? Или ты хочешь, чтобы я тебе подпел?
– Толь!
– Да?
Она поднесла руки к печке, согревая ладони.
– Я ведь правда переезжаю!
– Угу.
– Тебе совсем не интересно?
– Не-а.
Диана поражённо уставилась на него.
– Почему?
– Потому что я ещё неделю назад ездил с твоим отцом смотреть вашу новую квартиру. У меня дядька риелтор, если помнишь.
– Ах ты, – она стукнула его кулаком в плечо. – Вот уеду в какой-нибудь Таллин, и кого ты будешь катать по ночам, заносчивый очкарик?
– Никого. Я по ночам буду спать! Тоже, знаешь ли, неплохо! Ну что, погнали?
Они выехали с обочины на дорогу, Толя включил музыку и потребовал:
– Пристегнись!
Диана застегнула ремень безопасности, но музыку выключила, заявив:
– Не хочу сегодня слушать радио!
Толя покосился на неё.
– Плохой день?
– Отчего же. Просто сегодня я хочу послушать тебя!
– Мне уже запевать? Или сперва огласить прогноз на завтра и последние новости?
Её поражало, как ему удавалось всегда сохранять холодную голову. Он весь точно состоял из безмятежной уверенности, рассудительности и лёгкого сарказма.
Диана задумчиво посмотрела на друга.
– Давай новости!
– Итак… – многообещающе начал Толя.
Очень долгое время она не замечала, что он вырос, воспринимала его как всё того же пятиклассника, который катал её на самодельных санках по парку. И лишь совсем недавно прозрела, и увиденное буквально её потрясло. Забавный скромняга Винтик не просто вырос, возмужал, вытянулся в длину и вширь. Он стал взрослым, возможно, единственным среди своих сверстников, большинство из которых так и остались беспечными детьми вроде Стаса и её брата Оскара.
Толя зачастую понимал больше остальных, но истинная его мудрость состояла в том, что он не демонстрировал свою осведомлённость, не пытался самоутвердиться за счёт неё, как поступили бы многие. Большинство подростков с удовольствием кичились новыми, только почерпнутыми истинами друг перед другом, зарабатывая авторитет. Но только не Толя. Наверное, ему это было не нужно.
И в день, когда Диана вдруг его заметила, рассмотрела, ей нестерпимо захотелось узнать, что же внутри у парня, вместе с которым она росла. Что же ему нужно?
Конечно, ей говорили, что Толян в неё влюблён. Но сам-то парень и словом об этом ни разу не обмолвился. Лишь однажды пообещал, что как-нибудь пригласит её на свидание. Да так и не пригласил, чем поставил её в тупик.
Марсель твердил, что Диана не его тип и совершенно ему не подходит, и тем самым временно её зацепил. Пока она окончательно не поняла, что он как все: где-то чуть лучше, а где-то чуть хуже, но вовсе не особенный. А тот самый особенный всегда был рядом. Толя за всю их дружбу слова ей дурного не сказал, понимал с полуслова, чувствовал как никто другой, всегда первым ненавязчиво помогал и ей, и её брату. Незаметный, но незаменимый.