{286}. Майкл Биллиг отметил, что конспирология «проста по свой сути: у событий нет множественных причин, и отвергается роль случайного фактора в истории. Все события следуют из намеренных решений заговорщиков»{287}. Даниэль Пайпс также описывает теории заговора как «упорядочивание» реальности: «масса источников неприятностей превращаются в единую вражескую силу»{288}. Другими словами, конспирологические теории делают необъяснимое объясняемым, а сложное простым. Они дают беспорядочной, запутанной, неоднозначной реальности простое объяснение: это сделали они.
Таким образом, по этой версии, теории заговора привлекают в основном людей, которые не склонны или не способны вникать в детали. Такая точка зрения возникла еще на заре современных конспирологических теорий. Когда Огюстен Баррюэль выдвинул конспирологическую теорию, согласно которой Великая французская революция произошла благодаря заговору иллюминатов, Жан Жозеф Мунье резко раскритиковал эту идею: «Чрезвычайно сложные причины заменены простыми, приспособленными под возможности наиболее праздных и неглубоких умов»{289}. Сигел описывал успех иллюминатских и антисемитских конспирологических теорий в тех же выражениях. Он писал, что «эта примитивная до смешного философия истории привлекает умы простых людей, поскольку не требует от них необходимости мыслить критически»{290}.
Всегда заманчиво называть людей, с которыми вы не согласны, интеллектуально неполноценными, но так ли это на самом деле? В 1999 г., спустя два века после того, как Мунье впервые намекнул, что теории заговора придуманы для глупцов, ученые наконец решили проверить эту гипотезу. Группа психологов под руководством Марины Абалакиной-Паап предложила студентам несколько опросников для оценки стиля мышления{291}. Психологи оценивали три признака: познавательную потребность (насколько вам нравится собирать головоломки, решать задачи и преодолевать другие интеллектуальные трудности), терпимость к неопределенности (насколько вы комфортно себя чувствуете в ситуации неопределенности) и атрибутивную сложность (насколько сложно и детально вы объясняете поведение людей). В соответствии с господствующим стереотипом исследователи предсказывали, что чем сильнее студенты склоняются в сторону конспирологических теорий, тем у них будут ниже баллы по каждому из перечисленных признаков, то есть их мышление будет более простым, ригидным и ленивым. Однако, вопреки ожиданию, тест не выявил никакой взаимосвязи.
Совсем недавно психологи Патрик Леман и Марко Чиннирелла оценивали схожую черту характера – потребность в когнитивной завершенности (желание получить быстрое объяснение какого-либо явления и тем самым избавиться от необходимости дальнейших умственных усилий). И опять не было никаких различий между защитниками и противниками теории заговора.
Если подумать, то не удивительно, что стереотипное представление не подтверждается. Во многих отношениях теории заговора сложнее, чем реальность. Даниэль Пайпс отмечает, что, хотя в некотором смысле теории заговора и просты, «в то же время конспирологи находят утешение в сложности»{292}. Конспирологи «не испытывают страха перед запутанными и причудливыми объяснениями. В конспирологическом мире не работает логическое правило „бритвы Оккама“», которое утверждает, что самое простое объяснение с большей вероятностью окажется верным. Лучшие теории заговора бесконечно сложны и учитывают множество деталей. Для самых убежденных конспирологов простейшее объяснение всегда неверное. Обязательно должен существовать другой пласт невидимых сил и тайных побуждений, который постепенно раскрывается.
По всей видимости, люди, считающие теории заговора грубыми и примитивными объяснениями, а конспирологов – интеллектуально нелюбопытными лентяями, сами используют крайне упрощенное объяснение. Предположение, что сторонники теорий заговора интеллектуально уступают критикам, просто не подтверждается фактами. На самом деле, как показывают современные исследования, если мы сравним конспирологов и скептиков, то окажется, что конспирологи вовсе не тупицы, как принято думать, а в некотором смысле являются интеллектуально смелыми людьми.
Непредубежденные умы
Открытость опыту – одна из пяти фундаментальных черт, составляющих так называемую «большую пятерку», которая характеризует личность. Другие черты – добросовестность, экстраверсия, доброжелательность и невротизм. Можно легко запомнить по тому, что первые буквы названий образуют слово OCEAN[14]. В некоторых исследованиях было обнаружено, что чем выше показатель открытости у человека, тем с большей вероятностью он верит в теории заговора{293}. Однако эта связь была слабой, и в ряде работ не удалось воспроизвести похожие результаты{294}. Итак, вопрос о связи конспирологического мышления и открытости опыту еще не решен, но если она и существует, то, скорее всего, небольшая. (Надеюсь вы не испытываете беспокойства по поводу такого неутешительно неопределенного положения дел.)
Существует несколько составляющих открытости опыту. Сюда относятся развитое воображение, любовь к приключениям, эмоциональная отзывчивость, любопытство, понимание искусства. Не обязательно соответствовать всем этим параметрам, чтобы иметь высокий уровень открытости. Вы можете любить путешествовать по новым странам, но не обращать внимания на поэзию. Во всяком случае, у всех этих характеристик мало общего с верой в конспирологические теории. Скорее, конспирологические теории связаны с еще двумя характеристиками открытости – презрительным отношением к общепринятым представлениям и восприимчивостью к нетрадиционным взглядам. Это предположение возникло из исследований, в которых определяли, во что еще склоны верить конспирологи. Была выявлена устойчивая зависимость. Чем сильнее кто-то ведется на теории заговора, тем с большей вероятностью он будет соглашаться с целым рядом нетрадиционных суждений.
Группа психологов под руководством Эмилио Лобато провела одно из самых обширных исследований в этой области. Лобато с коллегами предложили студентам колледжа утверждения трех типов: про теории заговора, про лженауку и про сверхъестественное{295}. Студенты оценивали свою веру в то или иное утверждение, а затем по их ответам отдельно высчитывали значение для каждого типа утверждений. Выяснилось, что все три были связаны. Обычно чем выше было одно из значений, тем выше были и два других. Люди, соглашавшиеся с псевдонаучным мнением, что гомеопатия может вылечить серьезные болезни, с большей вероятностью верили, что существуют сверхъестественные экстрасенсорные способности, а убийство Кеннеди было заговором. Точно так же те, кто верил, что Элвис жив, верили и в существование приведений и в то, что мы используем наш мозг всего на 10 %. Если кто-то был настроен скептически по отношению к конспирологическим теориям, ему или ей также было свойственно сомневаться и в лженауке, и в паранормальных силах.
Другие исследования добавили дополнительные кусочки к этому лоскутному одеялу из странных неортодоксальных убеждений. Во-первых, конспирологи – довольно суеверный народ{296}. Чем сильнее кто-то из них поддерживает теории заговора, тем с большей вероятностью он или она будет опасаться черных кошек, разбитых зеркал и проходить под приставной лестницей. Во-вторых, им более свойственно подозревать, что в городских легендах вроде истории про бизнесмена, проснувшегося в ванне со льдом и без почки, есть доля правды{297}. Конспирологи не только чаще верят в такие лженауки, как астрология и альтернативная медицина, но и чаще отвергают науку традиционную и ее достижения{298}, например вакцинацию и генетически модифицированную пищу. А несколько исследований подтверждают то, что неожиданно открылось мне на Бильдербергском фриндж-фестивале: те, кто верит в теории заговора, с большей вероятностью увлекаются и движением нью-эйдж{299}, для которого характерны такие разнообразные метафизические понятия, как «карма», «реинкарнация», «астральная проекция», «энергетическая медицина», и мысль о том, что весь космос – это цельная живая система.
Я не говорю, что все те, кто убежден, что 11 сентября устроили свои, будут неизменно верить в приведения, целительные кристаллы и пришельцев из космоса. Правильнее говорить про статистические взаимосвязи и степени вероятности. Конечно, существуют люди, которые верят в теории заговора, но не тратят время на что-то паранормальное, и существуют гуру нью-эйдж, которым неинтересно наступление «Нового мирового порядка». Но общая тенденция в том, что чем сильнее кто-то открыт для одной нетрадиционной системы взглядов, тем больше у него шансов, что он будет открыт и для других систем.
Истина где-то там
Справедливости ради надо отметить, что некоторая связь между разнородными убеждениями не удивительна. Ведь чтобы верить в то, что правительство скрывает существование космических пришельцев, надо верить в самих космических пришельцев. Вполне логично верить в возможность лечения биоэнергией, если вы считаете, что фармацевтическое лобби хочет его запретить. В этих случаях мы наблюдаем совпадение идей. Но некоторые другие корреляции объяснить немного сложнее. Нет никаких очевидных причин для того, поч