Парамон и Евдоким вошли в залу, нетвердыми шагами подошли к возвышению, на котором стоял большой стол и где торжественно восседал съезд, и оба дружно поклонились судьям.
– - Вы -- Парамон Арсеньев и Евдоким Кувшинчик? -- спросил у них председатель, местный предводитель, не старый еще человек, с белым пухлым лицом, с усами и орденом на шее.
– - Помирились! -- вместо ответа проговорил Парамон и уставился на председателя.
– - Так точно… значит помирились, -- проговорил Евдоким и развел руками, как бы говоря: вот какие дела.
– - Да вы кто такие? -- нахмурив брови и дрогнув мускулами на немного отвисших щеках, спросил сурово председатель.
– - Я, значит, Парамон.
– - А я Евдоким.
– - Так вы прежде должны отвечать на вопросы, а потом уж делать заявления, -- строго проговорил председатель.
– - Да мы вот помирились, -- опять сказал Парамон.
– - Окончательно, значит, -- добавил Евдоким.
Председатель повернул голову в сторону товарища прокурора и взглянул на него; тот кивнул ему на это, и председатель обратился к секретарю и коротко сказал ему:
– - Отметьте.
– - Так какая же ваша милость будет? -- сказал опять, уставившись на председателя, Парамон.
– - Чем вы, значит, нас взыщете? -- добавил Евдоким.
У председателя мелькнула на лице улыбка. Член суда и земские начальники с тихим смехом перешептывались между собой. Председатель проговорил:
– - Можете итти.
– - Покорниче вас благодарим, -- сказал Парамон.
– - От всей души, значит, -- добавил Евдоким.
И оба они попрежнему низко поклонились съезду и, повернувшись, слегка пошатываясь, пошли вон из залы.