Кийе попала в гарем Эхнатона в качестве подарка в честь примирения после очередной стычки с хеттами. Сам фараон почти не обратил внимания на новую наложницу, вон их сколько, а Нефертити одна. После той встречи о Кийе попросту забыли. Так и жила бы красотка среди остальных, если бы не ее собственное честолюбие и не появление вдруг ее соотечественницы. Мужчины, кроме евнухов, в гарем не допускались, но женщинам вход не был запрещен, потому Гаилуппу пустили к Кийе спокойно.
Услышав родное наречие, наложница очень обрадовалась, а осознав, что Гаилуппа явилась, чтобы поддержать ее саму, Кийе едва не прослезилась. Жить в гареме скучно, пер-аа бывал среди жен очень редко, для него дорога Главная царица, да и кроме Кийе много красавиц, куда больше похожих на Нефертити. Девушка не надеялась вообще когда-нибудь попасть на ложе фараона.
Гаилуппа появилась вовремя, Кийе очень требовалась поддержка в попытке выбраться из гарема во дворец и стать не наложницей, а женой. Лучше, если Главной. Куда при этом денется Нефертити, Кийе не интересовало, хоть на корм крокодилам. И лучше, если заберет с собой дочерей, а сама Кийе родит сына!
Но чтобы родить сына, нужно заполучить к себе в постель пер-аа, хорошо бы не на одну ночь. Вот в этом и помогла Гаилуппа.
– Ты должна стать опытной любовницей, такой, чтобы пер-аа забыл о своей тощей метелке и знал только тебя!
– Как я могу такой стать, если я живу в гареме?!
– Я научу.
Началась спешная учеба. Гаилуппа показывала Кийе приемы обольщения мужчины на ложе, учила демонстрировать свою грудь так, чтобы ее хотелось стиснуть или вообще укусить…
– Это же будет больно?!
– Ничего, потерпишь. Пусть кусает сосок сколько влезет, это возбудит и тебя саму.
Учеба явно пошла впрок, прошла всего неделя, а Кийе уже чувствовала, что готова соблазнить пер-аа, появись он в гареме.
– Ничего, это произойдет скоро, Главная царица снова тяжела, значит, ждите фараона к себе.
Действительно, довольно скоро фараон снова стал навещать свой гарем. Наложницы привыкли к такому, пер-аа приходит (он старался не звать их к себе, словно не желая осквернять ложе, на котором любил свою Нефертити), только когда Главная царица уже совсем круглая. Благодаря ее плодовитости это происходило регулярно.
Одна из наложниц – Хену прибежала к пруду, возле которого в тени нежились остальные, с хорошим известием:
– Сегодня Единственный будет ужинать у нас!
Все засуетились. Приход пер-аа означал, что кто-то из приглянувшихся станет этой ночью его возлюбленной. Женщины бросились в свои комнаты – приводить внешность в порядок и примерять новые наряды и украшения. Кийе нутром почувствовала, что долгожданный миг настал. Сегодня или никогда!
Она тоже отправилась в свою комнату, правда, не бегом, но быстрым шагом, по пути прикидывая, что нужно срочно сделать, чтобы освежить тело и лицо. В последние дни уж очень жарко, потому мыться приходилось часто – иногда даже не два, а три раза в день, а после этого еще и умащивать тело маслами. Гаилуппы не было в гареме, она отправилась к своей тетке, бывшей замужем за каким-то посланником, но теперь Кийе была готова и сама сделать все, как надо.
Кийе страдала от сухого горячего воздуха Кемет, кроме того, ее полнота добавляла проблем с потом, никакие притирания не спасали от влажных подмышек и капелек на лице. Из-под парика постоянно текло, а брить голову она категорически не желала. Мечтая оказаться в постели фараона, Кийе от его имени мысленно ужасалась бритой голове любовницы. Нет, лучше мыть волосы каждый день, чем брить голову!
В гареме ходили сплетни, что Главная царица бреет, мол, поэтому у нее постоянно на голове большая синяя корона, полностью скрывающая волосы. Правда, было непонятно, почему тогда сама корона столь велика, что под ней можно скрывать, кроме бритой головы? Но мысль об отсутствии волос наложницам так понравилась, что они не задумывались о величине короны, сказано, что лысая, значит, лысая.
Еще и поэтому Кийе старательно ухаживала за своими черными как смоль волосами. Вернее, ухаживали, конечно, рабыни, но хозяйка внимательно следила за каждым их действием. Увидев такую роскошь, фараон обязательно должен сделать ее из наложниц женой!
Шли час за часом, женщины изнемогали под слоем косметики, задыхались от обилия благовоний и клевали носами от безделья, а пер-аа все не шел. Устали все – музыканты, танцовщицы, слуги, извелись наложницы… Кожа нестерпимо чесалась от обилия ароматических масел и косметики, головы под пышными париками вспотели, кое у кого даже потекла краска с глаз. Хотелось одного – отправиться в свои комнаты и попросту смыть все налитое и намазанное на себя.
Небо давным-давно стало черным и заблестело звездами, слышались крики ночных птиц, уже чадили факелы, освещавшие большой зал, где женщины ждали своего повелителя, а тот все не шел. Очень хотелось есть, сама еда остыла и мало привлекала, наложницы тайком таскали кусочки с блюд и отправляли в рот виноградины или инжир с подносов, глотали пиво из чаш. Тут же приходилось чистить рот и жевать траву, чтобы пер-аа не уловил запах, если вдруг пожелает поговорить поближе.
Кийе не чувствовала ни голода, ни усталости, она была невероятно возбуждена и с трудом скрывала свое беспокойство. Если бы спросили, как давно ждет, то не ответила, один миг… или всю жизнь… Наверное, второе. Сегодня, именно сегодня она должна попасть на ложе пер-аа и забеременеть от него!
Сам Эхнатон совсем забыл о намерении посетить гарем. Он занимался делами, выслушивая советников, потом долго стоял на коленях в храме Атона, прося у своего отца сына. Нефертити скоро рожать, неужели опять будет дочь? Пяти царевен вполне достаточно, нужен хотя бы один царевич. Не отдавать же трон мужьям дочерей, братцу Семнехкаре или тому же Тутанхатону, сыну Бакетамон? Нет, у него должен быть собственный наследник!
К с трудом поднявшемуся с колен фараону подошел чади:
– Ваше величество, вы собирались посетить гарем… Женщины ждут.
Эхнатон чуть поморщился, настроение именно сегодня делить с кем-либо ложе пропало, но он вдруг подумал, что, возможно, эта ночь подарит ему наследника, и кивнул:
– Хорошо, пойдем.
Ночь не подарила наследника, но дала ему новую наложницу, совсем не похожую на Нефертити и тем ценную.
Когда пер-аа наконец появился в гареме, большинство женщин уже либо клевали носами, либо откровенно спали после тайком выпитого и съеденного. Одна Кийе оказалась бодрой и собранной. Мало того, она не стала ни падать ниц перед пер-аа, ни вообще как-то кланяться ему. Кийе смело направилась к бредущему шаркающей походкой (тоже сильно устал) фараону, а приблизившись, смело глянула ему в глаза со словами: «Как я тебя ждала!» – и… обняла Эхнатона за талию, что полагалось делать только жене.
В первое мгновение тот обомлел от такой вольности, но грудь женщины, прижатая к его руке, коснувшееся ноги бедро, ее откровенный взгляд подействовали возбуждающе, фараон откликнулся на женский зов. Он тоже обнял наложницу и кивнул чади:
– Пусть остальные отправляются спать, уже поздно.
Таким неожиданным поступком Кийе заполучила фараона к себе на ночь, дальше следовало сделать, чтобы эта ночь не стала последней. Она все продумала до мелочей. Подкупленные служанки разведали, какова Нефертити, и Кийе решила быть совершенно иной. Царица тонкая и хрупкая? Значит, надо обратить внимание пер-аа на свои стати – полную грудь и широкие бедра, не может быть, чтобы за столько лет ему не надоели кости, обтянутые кожей! Царица послушна воле мужа на ложе? Значит, Кийе должна быть тигрицей, которой послушен мужчина, даже если этот мужчина фараон!
Ей все удалось, уставший за день Эхнатон даже слегка опешил от такого напора и поддался воле наложницы. В ее комнате фараон прилег на ложе, все еще не особо желая близости ни с кем, но Кийе все взяла в свои руки. Она не стала ложиться, повинуясь его жесту, наоборот, подошла и остановилась у края. Глаза женщины впились в его глаза. Привыкший, что обычно все опускают свои под его взглядом, Эхнатон был изумлен и загипнотизирован чуть раскосыми очами Кийе. А та спокойно сбросила тончайшее покрывало, которым укуталась, и осталась перед ним нагой.
Нагота ни для кого не удивительна, но прямо перед глазами фараона оказалась крупная грудь с выпирающими сосками. Проследив за направлением взгляда пер-аа, Кийе наклонилась и, слегка качая грудью, поводила соском по его губам. Одновременно наложница оседлала фараона. От неожиданности Эхнатон не воспротивился, да и чему противиться, если приятно? А наложница не теряла времени, она положила его левую руку на вторую грудь, а правую себе на не менее пышные ягодицы. У фараона взыграло ретивое, дальше помогать уже не было нужды.
За ночь Эхнатон успел совершить не один мужской подвиг, такого с ним не бывало давно, с самых первых ночей с Нефертити. Но на сей раз женщина под его руками не была ни послушной, ни робкой, она сама управляла, сама понуждала его к соитию, сама ласкала так, как никто и никогда!
С рассветом Кийе сделала вид, что спит, но из-под руки сквозь полусомкнутые ресницы наблюдала за фараоном. Она схитрила, поняв, что пер-аа собирается вставать, словно во сне забормотала и повернулась так, чтобы крупный зад выпятился в его сторону, и даже приглашающее чуть раздвинула ноги. Все было рассчитано верно, вид сонной и такой аппетитной наложницы снова возбудил фараона, и тот задержался, приникнув к ее телу сзади. Кийе стонала так, словно это было самое большое блаженство в ее жизни!
Сделав свое дело и основательно потискав женщину, Эхнатон все же поднялся с ложа, а Кийе осталась лежать, вольно раскинувшись. Пусть видит, что есть прелести и получше его тощей Нефертити! Тот некоторое время постоял, разглядывая наложницу. Видно, пышные стати красотки понравились и при свете дня тоже, довольно хмыкнул и вышел из комнаты.
Кийе с трудом сдержалась, чтобы не крикнуть от радости! Она ничуть не сомневалась, что если не этой же ночью, то в ближайшие снова увидит фараона у себя.