— Оставь ты этого толстячка в покое, мой сын в восторге от его разговоров, я сам даже прихожу его послушать! Что он тебе дался?! В твоём подчинении тысячи жрецов! А этот Шуад безобиден, как гусеница. Лишь прожорлив не в меру! — Аменхетеп рассмеялся, и Неферт на время успокоился.
Теперь он проигрывал схватку за влияние и на нового фараона, а потому и отважился открыто бросить вызов. Терять было уже нечего. Впрочем, и Шуаду тоже.
Фараон снова опоздал на пять минут, однако на этот раз они расположились в прежней комнате для занятий, выходящей к бассейну. Правитель пришёл загадочный и окрылённый.
— Умный живёт не для себя, однажды сказал Шуад, и я это запомнил! — с порога произнёс Аменхетеп, проходя в комнату. — Как «Книга истин», пополняется?
— А как же! Мне с востока привезли одну непростую истину, ибо она сравнима с загадкой. Один восточный мыслитель говорил: «Слава и позор подобны страху». Любопытно, правда?
— Но почему? — удивился фараон.
— У него есть объяснение. Славу приобретают, испытывая страх, но и теряют, то есть позорятся, испытывая его же. По-моему, очень мудро.
— Может быть, — подумав, ответил правитель. — Когда в прошлый раз вы предложили свергнуть всех богов и поклоняться только одному Атону, поверьте, я тоже испытал страх, — он усмехнулся.
— Признаю, ваше величество... — вздохнул Шуад.
— Что вы признаете?
— То, что не все мысли греют. Бывает, что и обжигают.
— Да, вы правы. В тот день она меня обожгла. Прошло несколько дней, ожог затянулся, но ваша мысль не погасла, а стала понемногу греть-пригревать, и однажды мне подумалось, что она чего-то стоит. Как считаете?
Жрец, не ожидавший такого признания, долго смотрел на самодержца, точно проверяя, шутит властитель или нет. Но, удостоверившись, что фараон спрашивает всерьёз, закивал головой.
— Да-да, я считаю...
— Что?
— Я считаю, мы должны, то есть вы должны это сделать, и человечество оценит этот подвиг! — зашептал он. — Врагов будет много, но вы молоды, а молодость победить нельзя, это невозможно!
— Что ж, посмотрим. Но мы построим новый город, перенесём столицу туда, назовём её именем Атона, выстроим там только его храмы, но не будем в прежних городах сносить старые и запрещать старых богов. Они сами постепенно забудутся.
— Да! Это прекрасная мысль! Новое в новом! На простор! Убежать из этого душного, пропитанного жареным луком города! Пусть Неферт охраняет своего Амона!
— Только не надо сталкивать людей между собой! — предупредил жреца Аменхетеп. — Я хочу, чтобы эту идею разделяли все!
— А все её и будут разделять! Мы научим жрецов, они станут рассказывать об Атоне, о его светоносной силе, энергии, мощи и доброте. Атон единственный, кто борется с тьмой, она боится его, он рождает к жизни всё: от травинки до человека! Он согревает моря и океаны, гонит облака и тучи. Без него нет жизни на земле!
— Вам придётся создать книгу истин Атона. Книгу нравственных истин. Она должна быть проста и в то же время проникать в душу, заставлять задуматься. «Когда я был мал и неопытен, то блуждал чаще всего во тьме, не подозревая, что рядом есть свет, стоит только протянуть руку и свершить малое усилие над собой» и так далее, это, по-моему, из вашей книги?
— Из моей.
— Вот так же надо написать книгу истин Атона. Мы посадим переписчиков, чтобы каждый имел её у себя дома, перечитал днём, вечером при лампаде, перед сном, утром на свежую голову, чтобы он знал её наизусть. Но она должна быть написана так, чтобы её хотелось перечитывать всегда и всем. Напишете, Шуад? — властитель почему-то хитро улыбнулся.
— Да, я постараюсь!
— Ну вот когда напишете, тогда и начнём строить новый город, — объявил фараон.
— Но на это уйдёт не один год.
— Вот и хорошо. Не будем торопиться.
Жрец удивлённо смотрел на властителя.
— Вы с чем-то не согласны?
— Нет-нет, я согласен! Вы правы! Такая книга нужна! Я готов даже пожертвовать своими истинами, если они подойдут...
— Нет, они должны быть проще! — загоревшись, перебил самодержец. — Без всяких загадок! Должно быть написано примерно так: «Если у тебя две лепёшки и ты собрался их съесть, чтобы набраться сил, но рядом с тобой голодает твой ближний, поделись с ним, и Атон вознаградит тебя, ибо доброе дело всегда вознаграждается». Я, конечно же, говорю плохо, но ты изложишь это красиво, тонко, поэтично, однако не затуманивая смысла. Необходимо также написать ряд молитв в честь Атона, простых, искренних и понятных каждому. Ты согласен со мной?
Шуад кивнул.
— Ну вот и хорошо. Я даже готов освободить вас от поста главного жреца храма Амона-Ра. Неферт несколько раз предлагал это мне со всякими нелестными для вас доводами, но я не обращал на них внимания, но сейчас я бы хотел, чтобы ничто не мешало вашей работе. Вы будете всем обеспечены, как мой наставник и учитель, и я бы желал только одного, чтобы как можно скорее эта работа была тобой закончена. Как, не будешь возражать?
— Нет! — помедлив, твёрдо ответил жрец. — Надоел мне своими заботами Неферт! Хоть рожу его противную видеть не буду! А то замучил он меня своими глупыми рассуждениями!
— Тогда договорились! Будем время от времени встречаться. Вы будете извещать меня, как идёт работа. Мы должны сделать всё, чтобы новый бог полюбился всем!
Шуад поклонился. Их взгляды на мгновение встретились, и жрец неожиданно увидел перед собой не мальчика, а молодого крепкого мужа, знающего, чего он хочет.
Сыновья Иафета уехали через три дня. Илия одарил их повозкой зерна и приказал своим слугам тайно положить на дно их мешков всё привезённое ими серебро.
— Если вы вздумаете приехать снова, то я бы хотел, чтобы вы привезли младшую сестру Дебору, — сухо сказал им на прощание первый царедворец. — Приедете без неё, не получите и горсти зерна. Вам понятны мои условия?
Иуда покорно склонил голову, мечтая лишь об одном: поскорее выбраться из Фив. На первой же стоянке, помолов немного зерна и пожарив лепёшки, они открыли свои мешки, и каждый нашёл в своей торбе по серебряному блюду и сосуду. Когда братья собрали их вместе, то оказалось, что всё зерно каким-то чудом им досталось бесплатно.
— Нехорошо, если первый царедворец обнаружит, что мы забрали всё серебро обратно, — обеспокоенно проговорил один из братьев. — Может быть, отвезти его в Фивы?
— Он сам отдал его нам, — подумав, сказал Иуда.
Братья удивлённо посмотрели на него.
— Но зачем?
— Если б я мог объяснить поступки этого странного человека, то давно бы объяснил, но я сам не понимаю. Ведаю лишь, что он очень хочет, чтобы мы вернулись и привезли с собой Дебору. Может быть, тогда он и назначит всем нам наказание, — жуя горячую лепёшку и запивая её водой, побледнев, вымолвил Иуда.
— Но почему?! — в голос воскликнули братья.
— Если б знать, если б знать, — нахмурившись, вздохнул Иуда, теребя курчавую бороду.
Перед отъездом ему приснилось, что он превратился в рыбу и сразу же попал в сети. Он уже услышал потрескиванье костра, шипение масла на большой сковороде. Он забился изо всех сил, понимая, что через мгновение будет зажарен и съеден, но чьи-то крепкие пальцы впились в его жабры и не выпускали. Пахнуло горьким дымком, рот опалила горячая пелена воздуха, идущая от костра, пальцы разжались, он полетел, предчувствуя скорый конец, и проснулся. Прошла неделя, но страшный сон не отпускал. Вот и сейчас он нечаянно вспомнился, и сердце тревожно сжалось: Иуда знал, что возвращаться всё равно придётся.
Часть втораяУГОДНЫЙ АТОНУ
1
Прошло ещё пять лет, прежде чем Аменхетеп решился объявить своим подданным имя одного главного бога — Атона. Почти столько же времени потребовалось на то, чтобы Шуад написал наконец «Книгу истин Атона», а верные слуги фараона нашли удобное место для возведения нового центра всей державы и начали потихоньку его строительство. Властитель пожелал, чтобы новый город располагался обязательно на Ниле и где-то посредине между старой столицей, Мемфисом, и Фивами. И такой береговой изгиб, удобный для строительства города, был найден в трёхсот километрах от Фив. Властитель сам съездил на местах будущей стройки, прошёлся вдоль воды. Нил делал поворот, образуя большую бухту с несколькими островами рядом с берегом. Начиналось утро. Голубые краски небесного океана медленно перетекали в зелёные и опаловые тона, а огромный красный диск солнца, напоминавший чем-то праздничный выезд бога Атона на огненной колеснице, поднимался на небосклоне. Зрелище настолько захватило самодержца, что несколько мгновений он стоял не шелохнувшись.
— Да! — опомнившись, восхищённо сказал он. — Здесь! Город должен быть возведён здесь! И назовём мы его Ахет-Атон — горизонт Атона!
Через две недели сотни рабов и ремесленников на судах и лодках устремились на новое место, и сразу же вдоль берега Нила началось возведение царского дворца, одна длина которого насчитывала почти полторы тысячи шагов. Предполагалось также устройство висячих садов, большого парка с тенистыми миртовыми рощами и цветниками, бассейнов, открытых и крытых галерей с колоннами, стелами, закрытых дворов и двориков с фонтанами, беседками, летних кабинетов, больших и малых залов с росписями и статуями. Этот дворец соединялся подвесным крытым мостом с другим дворцом, жилым, где находились спальни, туалеты, столовые, кабинеты и залы для приёмов. В центре моста было предусмотрено «окно явлений», где правитель мог бы показываться народу в торжественные и праздничные дни. Свой дворец в Фивах Аменхетеп Третий строил из сырого кирпича, свою крепость в Ахет-Атоне юный властитель приказал возвести из природного камня — мрамора, туфа и гранита, — который надлежало потом опытным мастерам огранить и отполировать.
За пять лет правитель возмужал, вытянулся, превратившись из худенького паренька в крепкого юношу с шелестящими ресницами и тёмно-зелёным бархатным взором. Казалось, его лицо ещё больше удлинилось, широкие губы стали изящнее и строже. Когда они вдвоём с царицей появлялись на званом обеде или всеобщем празднике, то гости и горожане не сводили с них восхищенных глаз, радуясь красоте фараона и его супруги.