Haas пришлось не только уволить сотрудников в Италии, но и приостановить работу в аэротрубе, так что мы не просто не модифицировали автомобиль того года, но и вообще не проводили никаких разработок – ни на тот сезон, ни на следующий.
К сожалению, в отличие от других владельцев команд, Джин в тот период решил не поддерживать ни спорт, ни свой коллектив и вообще не хотел тратить деньги, пока пандемия была в самом разгаре. Опять же, будучи владельцем, он имел на это полное право. Однако, с моей точки зрения, подобное решение представлялось разрушительным не только из-за того, что мы не будем конкурентоспособны, когда снова начнем гоняться, но и потому, что это может отразиться на команде. Преждевременные выводы всегда вредны для спорта, но довольно тяжело принять тот факт, что вы неизбежно будете финишировать в гонках последними.
Как обычно, я не имел права высказываться публично, так как это могло бы привести к неприятностям. Кроме того, чем дольше продолжалась пандемия, тем меньше уверенности и энтузиазма было у Джина в отношении спорта (хотя мы вот-вот должны были начать гоняться снова), и меньше всего мне хотелось настраивать владельца команды против себя. В конце концов, это он приостановил работу в аэротрубе. Что, если команда была следующей на очереди?
Недавно я обсуждал эту тему с двумя приятелями, оба из которых переобулись в воздухе и выдали что-то вроде: «А разве он не мог просто продать команду?» Продать во время пандемии? В тот момент дела шли не так, как сейчас, когда команды «Формулы-1» стоят хренову тучу денег. Как бы то ни было, в дополнение к тому, что я принимал участие в подготовке спорта к возобновлению, я еще и потратил бо́льшую часть первой половины 2020-го на попытки убедить Джина не закрывать наш проект. Такое бремя тяжело давило на мои плечи, и это был тот случай, когда работа руководителем команды не давала мне спать по ночам.
Безусловно, самым опасным моментом в тот период стало подписание нового Договора согласия – контракта между «Формулой-1», FIA и командами, который должен был вступить в силу в 2021 году. Джин дал понять, что из-за нестабильной ситуации в спорте не горит желанием вкладывать больше денег. Так что просьба подписать соглашение, которое обеспечит будущее спорта, в конечном счете вынудила бы его действовать. Я знал, что нам конец, если он его не подпишет и захочет уйти, однако если подпишет… Что ж, по крайней мере команда продолжит свое существование.
В тот момент я был уверен в одном: даже если Джин все-таки решит подписать договор, при отсутствии каких-либо инвестиций или разработок мы не сможем конкурировать ни на одном из уровней как минимум в течение следующих двух сезонов, а по итогам 2021-го почти наверняка окажемся внизу таблицы. Можете себе представить, насколько деморализующей представлялась подобная перспектива? Она шла вразрез со всем, к чему я когда-либо стремился в автоспорте.
В конце концов Джин сказал, что подпишет Договор согласия, и это случилось в августе 2020-го. Мне нужно было найти достаточно спонсорских денег и сократить расходы, чтобы ему не пришлось вкладываться в 2021 году, иначе с коммерческой точки зрения ничего не сработало бы. Учитывая мой опыт работы со спонсорами, такой задаче я не обрадовался, но разве у меня был выбор? Кроме того, дальнейшее сокращение расходов в условиях, когда мы и так функционировали на пределе возможностей, сделало бы нашу жизнь совсем нелегкой.
Единственным вариантом существенной экономии, которой мы могли бы добиться в следующем сезоне, была смена гонщиков. Контракты Кевина и Романа истекали в конце 2020-го, и, обсудив этот момент с Джином, мы решились на перестановку – не только из-за экономии денег для команды, но и потому, что я был абсолютно уверен в нежелании Кевина и Романа ездить на слабой машине весь сезон, не говоря уже о двух. Я, конечно, не мог знать наверняка, что в 2020 году автомобиль получится настолько неконкурентоспособным, но в 2021-м он совершенно точно будет таковым. Несмотря на все это, а также на логику, согласно которой с пилотами нужно было попрощаться, я не горел желанием заводить этот разговор. Однако он был неизбежен.
Оба гонщика восприняли новость так, как и следовало ожидать, – без разногласий и повышенного тона. Они понимали, насколько деморализует выступление на неконкурентоспособных машинах и насколько разрушительным это может быть для их карьер. Зрелище не из приятных.
Должен отметить, что я мог рассказать так много о финансовых делах команды только гонщикам и коллективу. Я все еще был предан Джину как моему боссу и владельцу Haas. Кроме того, у каждой истории есть две стороны, и Джин вполне мог иметь причины для своих поступков. К счастью (если так можно сказать в отношении этой ситуации), почти все команды в то время испытывали те или иные финансовые проблемы, так что люди не задавали слишком много вопросов.
С точки зрения команды, финансовые возможности, которые открывались благодаря уходу Романа и Кевина, выходили за рамки простой экономии на двух самых больших окладах. У Ferrari был пилот академии по имени Мик Шумахер (сын Михаэля, конечно), которому в 2020-м предстояло гоняться в «Формуле-2». Его же итальянская команда в следующем сезоне хотела посадить за руль болида «Формулы-1», хотя и не в свой, по крайней мере пока. За аренду Мика «Скудерия» была готова заплатить команде определенную сумму, которая пошла бы на его зарплату.
Вторая возможность представилась после разговора с Чейзом Кэри. После ультиматума Джина он был одним из первых, с кем я проконсультировался. Когда я объяснил ему, в каком затруднительном положении нахожусь, он связал меня с несколькими организациями, которые, как он знал, хотели попасть в «Ф-1», включая весьма крупную российскую компанию под названием «Уралкалий». Не буду тянуть кота за яйца: сын владельца «Уралкалия» Дмитрия Мазепина Никита должен был гонять с Миком в «Ф-2». Таким образом, отец имел аналогичные амбиции в отношении Никиты, что и Ferrari в отношении Мика. Более того, сумма, которую Дмитрий готов был вложить в команду, позволила бы ей продолжить существовать. Что не менее важно, мы могли начать разработку новой и, как мы надеялись, конкурентоспособной машины в 2022 году. Это был идеальный выход из дерьмовой ситуации.
Необходимость сказать Роману и Кевину еще до начала сезона-2020, что их услуги на сезон-2021 не понадобятся, была сущей пыткой. Я лучше, чем кто-либо другой, знал, как им нравится быть частью нашей команды, и тот факт, что я не могу сохранить их и предоставить машину, которая соответствовала бы их талантам, задевал меня за живое. Это снова противоречило всему, ради чего я работал в индустрии, и единственная причина, по которой я продолжал это делать (помимо желания сохранить команду), заключалась в том, что ситуация сама по себе была беспрецедентной. Я понятия не имел, что может произойти в долгосрочной перспективе – этого никто не знал, – но что-то внутри меня хотело остаться и выяснить это.
Рестарт
В жизни не так много вещей, которые приносят большее удовлетворение, чем возможность поделиться хорошими новостями с дорогими тебе людьми. Теперь я мог рассказать команде, а затем и Герти с Гретой, что мы наконец-то начнем гоняться в июле, и это было прекрасно. По правде говоря, единственное, что могло сравниться с этим, – мой звонок Джину, а затем Герти, чтобы сообщить о набранных очках в первом заезде.
Когда прогремела новость о возобновлении гонок, все, конечно же, пришли в восторг. Я помню, как почувствовал огромное облегчение и в то же время волнение. Тогда я даже не задавался вопросом, насколько эффективно или неэффективно мы сможем бороться на трассе. Судя по тому, что другие команды продолжали вкладываться в развитие, я в некотором роде знал ответ. С другой стороны, мы, как команда, все еще были вместе. Определенно, «Формула-1» снова расцветала на глазах, и мы собирались выступать в ней впервые за восемь месяцев. Жизнь била ключом, и даже не по голове.
Как мы и предполагали, сдвоенный этап в австрийском Шпильберге без болельщиков ощущался до чертиков странно. Однако мы ничего не могли с этим поделать, а, как вы теперь знаете, я не трачу свое время на беспокойство о том, что мне неподвластно. В таком формате нашлись и положительные стороны, например возможность свободнее передвигаться по автодрому. Хотя, как уже было сказано выше, человек я общительный, поэтому поставил бы болельщиков выше такой свободы. Еще поначалу мне показалось довольно жутковатым отсутствие шума на трассе, и я не мог избавиться от этого ощущения, даже когда по ней ездили машины. Помимо того, что «Ред Булл Ринг» вмещает одну из самых больших аудиторий в календаре – около ста тысяч человек, он представляет собой холмистую трассу, а болельщики на трибунах являются частью антуража. Поэтому нам очень их не хватало.
Действительность того, насколько хороша была машина и где мы могли оказаться по сравнению с другими командами, стала очевидна почти сразу, когда Кевин и Роман квалифицировались 16-м и 17-м соответственно. Затем в гонке, в непосредственной близости от очков у наших пилотов возникли проблемы с тормозами, так что обоим пришлось сойти. Единственным положительным моментом стали слова парней о том, что, несмотря на неполадки, автомобиль потенциально пригоден для гонок. Если бы мы имели возможность продолжать его разработку, это не могло бы не радовать, но у нас были связаны руки.
На второй гонке сдвоенного этапа, которая получила название Гран-при Штирии (Штирия – это провинция, где и расположена трасса), мы смогли выступить лучше. Благо обе машины финишировали, причем недалеко от очковой зоны – Кевин на 12-м месте, а Роман на 13-м. Многообещающе, но ожидания нужно было снизить. Однако в нашу пользу говорила высокая мотивация членов команды, которые понимали ситуацию и были готовы сделать все, что в их силах, в попытках скомпенсировать недостаток разработки. В действительности, вероятно, пришлось бы полагаться на удачу или стратегию, но такова жизнь.