В тот же момент я увидел краем глаза, как на одном из телевизионных экранов появилась надпись «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ», которая сопровождалась словами: «РОССИЯ И УКРАИНА ВСТУПИЛИ В ВООРУЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ».
– Ну все, – произнес я. – Началось.
Какой бы шокирующей ни была эта новость, она, по крайней мере, дала мне возможность осуществить то, что я хотел сделать с тех пор, как узнал о намечающемся конфликте: безотлагательно убрать логотип «Уралкалий» и цвета триколора с нашей машины и оформления команды. В свете тянущейся ситуации с WADA это и так воспринималось противоречиво, и, если бы мы не приняли срочных мер, нас распяли бы в прессе. Нам уже звонили другие наши спонсоры, выражая беспокойство по поводу того, что их могут увидеть рядом с российской компанией.
Понятия не имею, было ли это мнением большинства, но я принадлежал к той категории людей, которые, несмотря на все заявления президента в течение последних нескольких недель, ни на секунду не допускали мысли, что противостояние с соседней страной на самом деле перейдет в фазу вооруженного конфликта. Впрочем, я также никогда не думал, что Фернандо Алонсо в итоге станет мастером камбэков. Не Ванга же я, в конце концов.
После короткого разговора с Джином, согласившимся с моим планом, я отправился прямо на автодром и попросил Стюарта подготовить пресс-релиз, а сам начал обзванивать всех необходимых лиц. Первым в списке после FIA и Стефано Доменикали был «Уралкалий». Дмитрий оставался с нами в Барселоне до последнего, но его срочно вызвали в Москву. Теперь мы знали почему. Вместо того чтобы звонить ему напрямую, я решил связаться с председателем правления компании, который работал в Америке. С ним у меня были отличные отношения. Сначала он попросил меня подождать несколько дней, но я отказался. Промедление грозило нам негативными последствиями, а именно втягиванием в одну из самых серьезных геополитических ситуаций со времен Второй мировой войны, и я не мог этого допустить. Хотя председатель явно был разочарован моим ответом, он понял мои доводы, так что этим все и закончилось. Однако я предчувствовал, что это не все, ведь ему еще предстояло сообщить новость Дмитрию и другим членам правления. В любом случае я сделал звонок, а это уже было что-то.
Прежде чем отправить пресс-релиз, Джин для прояснения деталей организовал встречу совета директоров Haas Automation. Большинство из них находились в Калифорнии, так что нам пришлось ждать несколько часов, пока они проснутся и выпьют свою первую комбучу. Хотя большинство согласилось с моим предложением, один-два председателя, как и человек из «Уралкалия», хотели, чтобы мы подождали и посмотрели, не изменится ли ситуация. «Мы не можем ждать, – сказал я им. – Мы как минимум потеряем всех наших спонсоров, а кроме того, наша репутация будет разрушена. Этот пресс-релиз крайне необходимо разослать сейчас».
К счастью, вместо отстаивания своей точки зрения совет директоров проявил здравый смысл, так что во второй половине дня 24 февраля Стюарт Моррисон опубликовал следующее заявление:
Команда Haas F1 представит свой автомобиль VF-22 в простой белой окраске без логотипа «Уралкалия» на третий и последний день тестов на трассе «Барселона-Каталунья» в пятницу 25 февраля. Никита Мазепин проведет утреннюю сессию, как и было запланировано, а Мик Шумахер сменит его во второй половине дня. В настоящее время никаких дальнейших комментариев относительно соглашений с партнерами команды сделано не будет.
Что касается прессы и публики в социальных сетях, то пресс-релиз произвел необходимый эффект. Из команды, рискующей вот-вот схлопотать статус глобального спортивного изгоя, мы превратились в коллектив со свободой волеизъявления, который мог действовать быстро и сообразно ситуации.
Единственным человеком, с которым я общался лично в тот день, стал Никита. С ним все было в порядке накануне, и, когда у нас состоялся разговор, парень сказал мне, что несмотря на изменившуюся ситуацию, он по-прежнему сосредоточен на тестах и своей карьере пилота «Формулы-1». В то время FIA находилась в процессе принятия решения о том, как вооруженный конфликт может повлиять на Гран-при России и на российских гонщиков, но я не стал ему об этом сообщать. В тот момент в этом не было смысла.
Второй день тестов, кстати говоря, прошел гораздо лучше, и мы наконец-то увидели потенциал, который, по сути, с самого начала был источником нашей жизненной силы. Если честно, не знаю, что бы я делал, если бы этого не произошло. Ситуация с «Уралкалием» стала еще одной занозой в боку для моей сильной, но измученной команды, и только хорошие новости из гаража могли улучшить настроение и придать нам сил, необходимых для продолжения работы. Звучит драматично, но именно так все и было. Никто не идет в «Формулу-1» за здоровьем. На самом деле обычно спорт приводит к негативным последствиям для организма. Вы идете сюда, чтобы соревноваться. И мы были почти у цели.
Вернувшись в отель тем вечером, я совершил глупую ошибку, сняв телефон с беззвучного режима. Не успела исчезнуть угроза отлучения нас от спортивного мира, как поползли слухи о том, что мы на грани банкротства. Люди, очевидно, решили, что мы расторгли соглашение с «Уралкалием» (хотя это было не так) и таким образом потеряли инвестиции компании. Так или иначе, после получения некоторых заверений от определенных людей по поводу потенциальных последствий расторжения контракта, я уже не волновался. Я был измучен и чувствовал себя так, словно за два дня постарел на пять лет, но не волновался.
Хотите верьте, хотите нет, но последний день тестов оказался более напряженным, чем два предыдущих, вместе взятые. Я это серьезно. К тому времени, как я прибыл на трассу, механики обнаружили в машине утечку масла. Сокращая эту удручающую историю, скажу так: за весь день мы проехали всего девять кругов, что было на 180 кругов меньше, чем мы ожидали. Таким образом, у нас имелся только один полный день тестов из трех возможных, не говоря уже обо всем том, с чем нам пришлось за это время столкнуться. Ситуация была далека от идеальной, однако нам оставалось лишь сконцентрироваться на работе и надеяться, что и перед нашими боксами опрокинется грузовик с удачей.
Замена
Приезжать домой и видеть свою семью после долгого отсутствия всегда приятно, но когда я переступил порог родной обители после тестов в Барселоне, то чуть не расплакался от радости. Ситуация с «Уралкалием» и Никитой оставалась далека от завершения, я знал это. Однако, чтобы справиться со следующим этапом (каким бы он ни получился), мне нужно было зарядиться энергией и провести время с самыми близкими мне людьми.
Думаю, в общей сложности у меня было четыре-пять дней тишины и покоя, прежде чем события снова начали набирать обороты. За это время поступило множество электронных писем и сообщений, но большинство из них были предположениями от друзей и коллег о том, что FIA может предпринять в отношении Гран-при России и российских пилотов. По правде говоря, думаю, все уже знали, что этап в России придется отменить, так что оставалось узнать судьбу российских гонщиков. Или, если говорить конкретно о «Формуле-1», одного гонщика.
К слову, спекуляции на тему того, что российским пилотам могут запретить участвовать в гонках в некоторых странах, открыли пути для тех, кто хотел бы занять их место. Не помню, сколько желающих было в общей сложности – где-то шесть или семь, – но их сообщения варьировались от вкрадчивого «Эй, Гюнтер, как дела? На случай, если вам понадобится гонщик, я буду доступен в ближайшие недели» до прямолинейного «Гюнтер, когда избавитесь от своего русского со страстью к разворотам, позвони мне!».
Ко 2 марта не только Гран-при России был исключен из календаря на 2022 год, но и ряд стран по всему миру ввел санкции против российских граждан, которые не позволяли Никите гоняться. Из-за ситуации с WADA он и так фактически не выступал под российским флагом в то время, но существовала вероятность (справедливая или нет), что ему все равно не будут рады. Если бы мы решили оставить Никиту, то не только настроили бы эти страны против себя, но и оказались бы неразрывно связаны с одной из сторон обострившегося конфликта.
– Нам нужно немедленно разорвать отношения и с «Уралкалием», и с Никитой, – сказал я Джину. – Для нас это единственный путь дальше. Если будем действовать иначе, окажемся замешаны во всем этом.
Если бы владелец команды не согласился со мной, я бы сразу же ушел, но, к счастью, он не стал спорить.
– Ладно, ты действуй со своей стороны, – ответил он, – а я договорюсь с советом директоров.
После того как мы со Стюартом, который находился в Великобритании, не спали всю ночь, улаживая дела, в субботу, 5 марта, мы опубликовали то, что, как мы надеялись, станет последним заявлением о наших связях с Россией, по крайней мере на какое-то время:
Команда Haas F1 приняла решение о немедленном прекращении титульного партнерства с «Уралкалием» и расторжении контракта с гонщиком Никитой Мазепиным. Как и все остальное сообщество «Формулы-1», команда шокирована и опечалена вооруженным конфликтом на Украине и желает скорейшего и мирного его завершения.
Как вы, возможно, знаете, последствия для Никиты и «Уралкалия» продолжались довольно долго, и из-за сложившейся юридической ситуации мне лучше держать рот на замке. Достаточно сказать, что ни один из Мазепиных не был доволен нашим решением разорвать связи, но мы понимали, что это неизбежно. Как говорится, чтобы приготовить омлет, нужно разбить пару яиц. Для нас все это означало возможность начать с нуля. А уж юристы смогут навести порядок.
Я начал искать замену Никите еще до того, как вышел пресс-релиз. На самом деле процесс поиска начался вскоре после нашего с Джином решения о расторжении контракта с пилотом. Первоначальный список гонщиков, которые, по моему мнению, могли бы подойти, был довольно коротким, и во время обсуждения этого списка с Джином у владельца команды возникла идея.