– Ладно, насчет Марика будем иметь в виду. Чем черт не шутит. Вообще неплохая подсказка, бабы на вездеходе встречаются нечасто. Не берем в расчет, конечно, геологов и прочих казенных людей. Эти точно грабить нас не поедут.
Я огляделся, прощаясь с этим местом, вряд ли мы будем восстанавливать его. Теперь, когда про него знаем не только мы, семья, нет смысла делать здесь склад камня. Все-таки это очень большие бабки, и всегда есть охотники забрать их, не работая.
– Поплыли дальше.
Через пять минут мы уже выруливали на фарватер, надо было торопиться, ведь я наметил заход в еще одно секретное место семьи Гурулёвых.
Около полудня мы прошли Булишму, от метеостанции сам Витим не видать, но на всякий случай я все равно направил лодку под противоположный берег. Теперь, после всего случившегося, я не доверял больше Иванычу и не хотел, чтобы он знал, где я нахожусь. Мишка подобрался ко мне на корму и предложил остановиться пообедать, но я не согласился.
– Погрызи что-нибудь на ходу, часа через два остановимся и нормально пообедаем.
– Куда ты хочешь попасть?
– Увидишь. Там точно поедим нормально.
– Но смотри.
Он ушел обратно в нос и залег, рассматривая реку впереди.
Место, в которое я хотел заехать, называлось Алферов Ключ, и там сейчас находились трое наших людей. Ничего особенного там не было, это было не самое крупное наше место добычи нефрита, но я хотел убедиться, что там все нормально. Чтобы было понятно, знают ли неведомые грабители все наши тайны или выследили только местонахождение базы. Вообще, конечно, надо было объехать все бригады, проверить, как дела. Но это пусть подождет, как только решу все дела в Подгорном, думаю, с новым старшим семьи обязательно поедем проверять.
В Алферов Ключ я хотел заскочить только потому, что от Витима до места добычи было рукой подать, минут десять ходьбы. К остальным же местам надо было добираться по несколько часов.
Появились знакомые места, я глянул на часы – без четверти два, нормально, как раз для обеда. Я знал, что мужики уже должны поесть – обедали обычно в час дня, – но я так же знал, что еды они варили много, и она всегда оставалась. Так что нас наверняка накормят.
Когда мы уже подходили к лагерю – осталось только перевалить заросший ольхой бугор, – Мишка вдруг блаженно закатил глаза и любовно выдохнул:
– Бражка…
Я принюхался – точно, ветерок наносил знакомый резкий кислый запах дрожжей.
– Да ну! Хлеб, наверное, поставили.
Мишка в ответ глумливо засмеялся. Не может быть, не поверил я, Росомаха ввел на добыче строгий сухой закон. Когда выйдете в жилуху, пейте хоть до белой горячки – говорил он, – но тут поймаю, сразу вылетите из дела. Все еще не веря, я ускорил шаг, быстро сбежал по тропке вниз и оказался на опушке.
– Твою мать, так-растак!.. – от всей души выматерился я, предположение эвенка подтверждалось в полную силу. Костер сегодня здесь, похоже, и не разводили, дымом и пищей даже не пахло, зато над всей поляной стоял густой запах браги. Мухи живой шевелящейся шубой облепили стоявший на пне ковшик, наверное, в нем еще были остатки бражки. Людей не было видно, и на мою ругань никто не среагировал. Я зло пнул ковшик, так что он отлетел в кусты, и заорал:
– Убью, суки!
Мишка вздрогнул и удивленно уставился на меня, похоже, до него не доходило, из-за чего я начал такой скандал. Я не обращал внимания на него, злость душила меня, и я хотел добраться до виновников. Быстро откинул полог палатки, засунул туда голову, но в первые мгновения ничего не разглядел, там было темно после яркого дня. Однако по густому спертому воздуху, пропитанному парами бражки, я понял, что мужики здесь. Глаза привыкли, и я разобрал живописную картину: двое в обнимку храпели на нарах, а один, видимо, свалился во сне, и сейчас лежал прямо на полотняном полу. Я вылез обратно, схватил ведро и пошел к ручью, что весело журчал в десятке метров от лагеря.
Ведро ключевой студеной воды, которое я разделил на всех троих, наконец подействовало, мужики вскочили и, матерясь, бешено уставились на меня.
– Ты что, сука! Да я тебя…
С пола поднимался Максим Грибов, дальний-дальний родственник Гурулёвых, старший в этой бригаде. Не раздумывая, я ударил его в скулу, вложив в этот удар всю свою злость. Максим, хоть и был здоровее меня, рухнул как подкошенный.
– Быстро выходите на улицу, – заорал я и вышел сам. – Сейчас я вам устрою пикник на природе!
Пока они, кряхтя, выбирались из палатки, я повернулся к Мишке.
– Ну-ка, найди их пойло!
– Да вон оно стоит, – он показал на стоявшую возле навеса, служившего кухней, тридцатилитровую алюминиевую флягу.
Я откинул крышку, точно оно – в лицо ударил теплый кислый запах закваски и алкоголя. Фляга была еще на треть полна продукта, я подхватил ее и потащил к кустам.
– Колька, ты что? Там еще пить и пить…
Мишка, похоже, не верил в происходящее. Я ничего не ответил ему, перевернул посудину и оставил ее стоять кверху дном. Увидев такое, у палатки дружно заматерились. Первыми выбрались те двое мужиков, что спали на нарах. Максим все еще очухивался – слышно было, как он тихо матерится и шарахается по палатке. Наконец он тоже вылез на улицу и сразу зажмурился от яркого солнца. Почти минуту он качался и усиленно крутил головой, пытаясь прийти в себя. Мужики, стоявшие рядом, уже полностью проснулись и, похоже, узнали меня. Во всяком случае, они стояли молча, потупив взгляды. Грибов тоже начал оживать, но первое, что он разглядел, это оказалась вожделенная фляга, которая сейчас стояла перевернутой, и разлитую жидкость уже облепили мухи.
– Да ты что творишь? Да я тебя!
Заорал он и опять кинулся на меня. В этот раз места хватало, и я врезал каблуком берца ему в живот. Максим сложился и опять завалился. Я хотел еще добавить ему ногой, но передумал. Вместо этого я взял стоявшую у навеса «Сайгу» и передернул затвор.
– Ну все, хана тебе, Максимка!
И Мишка, и мужики заорали в один голос:
– Не надо, не стреляй!!!
Мишка кинулся ко мне и схватился за карабин.
– Ты с ума сошел? За бражку?
Однако в этот раз это были мои дела, и я должен был довести дело до конца.
– Уйди, – стряхнул я его с «Сайги». – Если хочешь, иди в лодку, приду, поговорим.
Мишка обиженно отошел в сторону. На самом деле я уже перегорел, и злость моя испарилась с первым ударом, еще в палатке. Но я знал, что нельзя оставлять это дело без последствий, надо решать сейчас, пока все еще горячо. Я вскинул «Сайгу» и выстрелил в землю, в нескольких сантиметрах от головы Максима. Так, что его забросало землей. Тот мгновенно перестал стонать и поднялся, в глазах его стоял страх.
– Ты что? Ты…
Тут он наконец узнал меня.
– Николай Тимофеевич, ты что? Не убивай. Черт попутал.
Я внутренне усмехнулся, вон как подействовало – узнал и даже отчество вспомнил.
– Коля, – заканючили и мужики. – Прости нас, сам знаешь, первый раз сорвались. Тут же такие слухи, поневоле запьешь.
– Что за слухи? Что теперь на нефрите пить можно?
Зло спросил я, не подавая вида, что я давно уже играю.
– Так, говорят, Афанасий Иваныч того… – Мужик замялся, потом выкрутился: – Нет, говорят, его больше.
– Ну-ка, говорите – откуда у вас такие сведения?
Я даже забыл про то, что надо изображать злость, и весь превратился в слух. Неужели сейчас узнаю что-то, что поможет в разгадывании загадок?
– Да это я, – ответил вместо них Максим. – Ходил три дня назад на метеостанцию к Федорычу, надо было на продукты список передать, вот он и сказал. Так, правда, это?
Максим уже почти трезвыми глазами выжидающе уставился на меня. Врать не имело смысла, и я кивнул. К сожалению, ничего нового для меня не прозвучало.
– Да. Нету больше дядьки.
– Так вы, Николай Тимофеич, теперь за старшего?
Теперь и тот мужик, что сказал про смерть дядьки, стал величать меня по отчеству, похоже, они точно думают, что я теперь главный.
– Нет, я заехал просто проверить, а вы тут… В следующий раз поеду со старшим, будет кто-нибудь, такой как дядька, сами знаете, что будет. Синяками не отделаетесь. Отправит домой через тайгу безо всего. Сдохнете где-нибудь на сопке, и не найдет никто.
Те согласно закивали головами, все знали, что такое возможно, потому что уже бывало. Росомаха выгонял с добычи за пьянку без сожаления, было, что и отправлял идти в жилуху без припасов и оружия. К счастью, во всех известных случаях трупов не было, ну а неизвестные они и есть неизвестные.
– Давно пьете?
– Не, со вчерашнего вечера.
– Значит, жрать не варили?
– Нет. Но мы сейчас в момент сообразим.
Один из мужиков, я вспомнил, наконец, как его зовут – Дмитрий, Димка Куликов, – кинулся к костру и попробовал его раздуть. Мишка, который так и не ушел на Витим, отогнал его и быстро развел новый костер.
– Тушенка есть?
– Конечно, – кивнул Максим. – Все есть, и мясо, и рыба. Там, в яме, на льду.
– Некогда. – Я заговорил уже нормальным голосом, показывая, что я отошел. – Тушенку разогрейте да чай вскипятите. Нам надо до ночи еще кое-куда попасть.
Потом кивнул в сторону леса и сказал Максиму:
– Пошли, отойдем. Поговорить надо.
Когда мы отошли за палатки, к ручью, я показал ему на воду.
– Помойся, у тебя кровь по морде размазана.
Он без возражений присел к ручью и несколько раз плеснул холодной водой себе в лицо.
– Ну, полегчало?
Тот хмуро отмахнулся.
– Пройдет, не маленький. Ты, Николай, извини, что кинулся на тебя. Не соображал с бодуна.
– Ладно, я все понимаю, но это последний раз, понял?
Он покаянно закивал.
– Смотри, дело серьезное, следующего раза может и не быть. Не проснетесь вообще.
– Как это?
– Вот так. Горло вам во сне перережут, и все. Вы на нефрите сидите. Соображаешь?
– Да, ну на фиг! Николай, все же знают, что это нефрит Росомахи. Дураков нет.
– Теперь есть. И много.