И надо было для этого чуть не двадцать минут что-то обсуждать? Я был готов к такому ответу, вряд ли бы мне повезло так, что в этих машинах находился сам господин Линь. Вот с ним я бы поговорил по-другому.
– Я понимаю, передавайте, пусть примет к сведению и больше к Реброву не подкатывается. Скажите господину Линь, чтобы не накапливал долгов, за ним и так уже целый воз. А Гурулёвы всегда приходят за своими долгами.
При упоминании этого имени даже их невозмутимость сломалась, они быстро встревоженно заговорили, но я бесцеремонно прервал их:
– Все, господа иноземцы, больше я вас не задерживаю. Думаю, колесо ваши люди уже поменяли, так что выметайтесь. И не вздумайте баловать. Мой человек больше по ногам стрелять не будет.
Я взял рацию левой рукой, прижал кнопку и вызвал Мишку, в правой я так и держал взведенный пистолет, помня, что расслабляться с этими азиатами нельзя ни на секунду.
– Слушаю.
– Гости выходят, проводи их и проследи, чтобы никто не остался.
– Сделаю.
Ответил Мишка, потом веселым голосом добавил:
– А может, все-таки перестрелять их?
Блин! Значит, это мне не показалось, у моего орочона точно прорезалось чувство юмора.
– Не хохми, – ответил я и махнул рукой остановившимся у порога китайцам. Они замерли там после вопроса Мишки.
– Свободны! – повторил я и демонстративно вскинул пистолет. Гости мгновенно ретировались.
Солнце уже село, когда домой вернулись Ребровы. Как только Иван выпрыгнул из лодки, он сразу подбежал ко мне:
– Ну что, как тут? Все получилось? Договорился?
– Да. Все, не переживай больше. Живите здесь, работай как работал. Заявление на увольнение не отправлял?
– Нет.
– Ну и вообще все нормально. Не надо, чтобы на работе знали про твои проблемы.
– Ну, я не дурак про китайцев писать.
– Ну и правильно. И вообще лучше, чтобы никто ничего не знал. Тут до нас никого не было, никому не рассказывал?
– Нет. Вы первые. Повезло.
– Ладно. Мы скоро поедем. Ты подумай над тем, что я сказал – про деньги. Восстанавливать хозяйство – много денег надо. А мы дадим в долг без процентов. Столько, сколько надо.
Ребров оглянулся на жену, не слушает ли она, но Ольга с детьми уже шла к дому. Он все равно понизил голос и сказал:
– Николай, я уже сказал, что я не дурак, и понимаю, что я теперь должник и должен буду отработать. И про деньги из той же оперы. Ты мне прямо скажи, что я буду делать? Не пожалею я потом сто раз, что согласился на твою помощь?
– Не пожалеешь, – уверенно ответил я. – А про работу потом поговорим. Не бойся, убивать людей и воровать я тебя не подписываю. Сейчас забудь про это, у тебя вон своих дел по горло. Потом как-нибудь я заеду, и все обсудим.
Я видел, что до конца я его не убедил, но ничего, начнет работать, навалятся дела, другие проблемы вытеснят сегодняшние, он успокоится. Но отказаться от помощи нам он уже никогда не сможет. Так, при невольной помощи китайцев, я сделал то, что не мог сделать дядя Афанасий, – Ребров все-таки будет работать на нас. И у нас появилась прекрасная перевалочная база.
– Вот винтарь, блин!
Мишка любовно поглаживал разложенную у него на коленях винтовку. Он уже несколько раз разобрал и собрал ее прямо на ходу.
– Ты где-нибудь на яме себе в глаз этой железякой заедешь, – предупредил я его, объезжая очередную выбоину. Сегодня я попросился за руль, так мне всегда легче думалось. Мишка без слов отдал мне ключи и залез на пассажирское место.
– Нет, ты представляешь, – он не обратил никакого внимания на мое предупреждение. – точная как часы, куда хочу, туда и пулю положу. Просто как будто сам ее несу. Куда надо. А ход курка – мяконький, но тягучий. Дергать не надо. Просто зверь, а не винтарь. Бабок за нее, наверное, плачено воз и маленькая телега.
– Да, это уж не сомневайся, – поддержал я. Винтовка действительно была какая-то штучная. Но вот как раз это привело меня опять к моим неразгаданным загадкам. Во время приключения с китайцами я на время забыл про них, но ночная дорога опять вернула мне эти мысли.
Во всей этой дороговизне оружия, лодки, оборудования, использования каких-то спецов-снайперов, во всем этом была неправильность. Меня опять достала мысль, что не должно так быть, ну не могут московские спецы приехать только для того, чтобы убить меня. Не стою я таких денег! Где тут собака зарыта?
– Ты прикидываешь, – не унимался Мишка. – Китаезы даже понять не могли, откуда я стреляю. Бац! Колесо нахрен! А они только башками вертят, не могут понять, что случилось. Я просто ржал. Потом один, похоже, сообразил, что к чему, и к ограде – хотел за ней спрятаться и слинять. А то не знает, что я все вижу. Я к ножке метку подвел, чпок – и китаеза завалился, ногой задрыгал. Видел бы ты, умора!
Я почти не слушал его, занятый своими мыслями, что произошло там, он рассказал мне еще у Ребровых. Так, что сейчас Мишка повторялся, похоже, снова переживая ощущения от нового оружия.
– Ты точно знаешь, куда подъехать? – перебил я его. – Не будем мы там ночью по прииску крутиться?
– Не, не переживай, – отмахнулся он. – Я бывал там с дедом. Давно, правда, но найду без проблем.
Дед у Мишки молодец, предложил действительно стоящую вещь – спрятаться для начала не в самом Подгорном, а в соседнем поселке Маликовском. И еще тем более у старого орочона, ни московские, ни китайцы искать там не будут. Вряд ли додумаются, но и, кроме того, – опасно. Эвенки народ непредсказуемый, особенно когда выпьют, очень легко нарваться на нож или на пулю. Сам, без Мишки, я бы у орочона ни за что останавливаться не стал.
Еще одним плюсом было то, что там работают сотовые. А мне край нужна связь. Рацией на посту у Ребровых я пользоваться в этот раз не стал. Слишком опасно. Кто-то же подсказал москвичам, что я с Мишкой и что я в тайге. А там наконец я смогу нормально получать информацию. Свяжусь с Валеркой – надо срочно выдергивать его сюда – и, конечно, наговорюсь вволю с Сашей.
При мысли о ней в груди зародилась и растеклась по телу теплая волна. Черт, улыбнулся я, даже тело, а не только мозги оживают при мысли о ней. Вообще я мечтал, конечно, не только о разговорах. Я не сомневался, что смогу выбрать время, и мы с ней встретимся. Я представил ее губы, ее крепкое тело и чуть не задохнулся от сладкой истомы. Организм среагировал в этот раз по-своему – я даже опустил глаза на брюки, ничего там не видно? Мишка не заметит?
В машине было темно, и орочон был занят своей любовью – оружием, так что я мог мечтать дальше.
Я вдруг подумал, что за всеми этими кровавыми делами я почти не вспоминал о Сашеньке, и почувствовал себя почти предателем. Я ведь совсем недавно клялся ей – ничто и никто не сможет заставить меня забыть о ней, и я так действительно, считал. Да что там считал, я и сейчас так думаю. Я знаю, что, случись выбирать – жизнь или Саша, я выберу ее. Почему же я смог так долго не вспоминать о ней? Какая же я все-таки сволочь! Я дал себе зарок, что приеду и все наверстаю, буду каждый день встречаться с ней, любоваться и дышать ею. Когда все закончится, обязательно повезу ее в город; пойдем в самые дорогие магазины и рестораны, пусть берет себе все, что захочет.
Мы остановились у одного из мостов, Мишка хотел набрать свежей воды в пластиковую бутылку. Та, что мы набрали на посту у Ребровых, стала уже теплой, и он без сожаления вылил ее на землю. Я сходил в придорожные кусты и ждал, пока Мишка покурит. Было прохладно, не верилось даже, что днем была жара. До рокового перевала оставался час езды. Небо на востоке уже светлело, и значит, когда мы будем проезжать Карихту, ночь уже почти совсем сдастся рассвету.
– На бурхане останавливаться будем?
– Конечно! Надо духам монетку кинуть, а то дороги не будет. Перед нашим делом надо обязательно духов задобрить.
Я улыбнулся, хорошо, в темноте не видно лица, сам я считал, что в эти дела не верю и вообще человек я насквозь рациональный. Но тут же решил, что бросить монетку надо обязательно, все-таки на этом бурхане я, считай, заново родился. Не успей Мишка вовремя, и носил бы потом перевал мое имя. Неофициально, конечно, но все говорили бы, Карехта – это там, где Кольку Гурулёва зарезали. И наверняка приплели бы про дань духам.
– Поехали, – прервал Мишка мои фантазии, он бросил окурок на дорогу и тщательно растоптал его – душа лесовика не могла оставить среди тайги бычок непотушенным. Вообще-то он прав, у нас и так каждое лето не продохнуть от дыма. Тайга горит ежегодно.
Как я и думал, на Карихте мы остановились, когда фары были уже не нужны. До восхода солнца была еще пара часов, но рассвет уже превратил темноту в серость, все больше набиравшую краски будущего ясного дня. Мы прошли до места, где китайцы чуть не лишили этот мир присутствия такого замечательного человека, как я. Ничего не говорило о происходившей здесь драме.
– Может, мне тут надо тряпочку привязать?
Я показал на дерево, под которым лежал я, а потом китаец разбросал свои мозги.
– Не знаю, – честно признался Мишка. – Ты же помнишь, что бурхан – это дело бурятское, не орочонское. Мы приучились только приношение духу здесь делать.
Мы подошли к бурхану, бросили по монетке в валявшуюся уже там мелочь и пошли к машине. Больше тут делать было нечего, а что нас ждало впереди, не скажут ни Будда, ни Христос, ни Мишкины духи…
– Ты же поговорить все время хотел.
Мишка достал телефон. Но я отрицательно покачал головой.
– Нет. Я передумал, не будем сейчас светиться. Остановимся у твоего знакомого, осмотримся, тогда будет понятно, можно звонить или нет.
– Правильно, однако.
Он спрятал мобильник. Я подумал, что, если меня жизнь будет почаще заталкивать в такие передряги, я начну вообще хорошо соображать. Еще несколько дней назад я бы лихорадочно начал названивать всем, желая узнать новости.
На отвороте с трассы, где стояла проржавевшая стела с большим плакатом, мы остановились, я хотел, чтобы Мишка сам сел за руль. Не люблю, когда под руку кричат, что ты опять заехал не туда, нам надо было на другом перекрестке сворачивать. Ну и прочее тому подобное. Пока Мишка курил, я тоже походил вокруг, размял ноги. Желтый бульдозер на плакате и мужик в комбинезоне и брезентовых рукавицах были знакомы мне с детства. Как и надпись, сообщавшая, что мы въезжаем в поселок золотоискателей Прииск Маликовский. Если не сворачивать, ехать по трассе прямо, то до Подгорного не больше восьми километров. Если нас и ждут, то только перед въездом в райцентр, до прииска мы доехали, не встретив ни одной стоявшей машины. В поселке где-то уже гудела машина, с ближней окраины в поле брели коровы. Вок