руг продолжалась обычная жизнь, и я подумал, что вся эта обычная жизнь идет мимо меня, параллельно моей жизни, почти не соприкасаясь.
Изба орочона, у которого мы должны были остановиться, находилась на самом краю поселка, почти у самого кладбища. Мишка засмеялся.
– Во, видал, какое место хорошее. Если что – далеко нести не надо.
– Мишка, ты достал со своим юмором висельника.
– Не, а я чо? Я правду сказал, – скаля зубы, ответил орочон.
Мы остановились у ворот, и Мишка пошел в дом. Я смотрел и не верил, что тут живет эвенк – крепкий, не покосившийся забор, выше моего роста. Мощные, из толстых плах, ворота; калитка из подогнанных, без щелей досок. Тут не было новомодного забора из сайдинга, крыша тоже крыта почерневшим от времени шифером, но все вокруг было ухожено и чисто. Блин, совсем не так я представлял избу друга Мишкиного деда, думал, будет невзрачная развалюха, ни двора, ни забора – некуда «Ниву» спрятать.
Я привык, что в большинстве своем дома у них именно такие, даже новые – те, что дает коренному вымирающему народу администрация. Лесные жители, пропитанные духом кочевья, они так и не приняли стиль оседлой жизни, поэтому, наверное, их дома всегда выглядят как временные жилища.
Калитка опять открылась, появился Мишка, и вслед за ним вышел хозяин; я взглянул на него и сразу все понял – друг Мишкиного деда не был чистокровным эвенком. Это был явный метис, при этом смешение кровей дало такой своеобразный облик для этого человека, что я только подивился фантазии природы. В калитке старого деревенского дома стоял Морган Фримен – коричневое, с отметинами оспин лицо, большие блестящие глаза и седая короткая бородка. Вот только улыбка подкачала – среди полного рта золотых коронок светились всего несколько своих зубов. Рост тоже был совсем не орочонский, Мишка рядом с ним смотрелся подростком. Похоже, из всего орочонского у него была только фамилия – Наиканчин. То, что имя и отчество – Роман Иванович – русское – это было понятно и привычно.
Я вышел из машины и поздоровался:
– Доброе утро!
– Доброе!
Морган Фримен показал всю ширину своей золотой улыбки. Это было так заразительно, что я тоже заулыбался. Он толкнул Мишку.
– Открывай ворота, загоняй машину, ты все здесь знаешь. Раз хотите, чтобы про вас не знали, шевелитесь быстрей. Я пойду, чайник поставлю.
Пока мы возились во дворе: открывали, закрывали ворота; загоняли машину за дом; укрывали ее брезентом – я понемногу привык и перестал удивляться. Обычный двор, обычная изба, если не знать, что хозяин орочон. Но главная неожиданность ждала меня в самом доме – я даже подумал, что это перебор, не может такого быть на самом деле – везде, по всему дому самодельные навесные полки были забиты книгами.
– Дядя Роман у нас ученый, – заметив мой взгляд, пояснил Мишка.
– Блин, Мишка, скажи, ты сколько книг после школы прочитал? – не выдержал я.
– Я их и в школе-то не читал, – заржал тот.
Я только хмыкнул – вот то-то и оно…
– Еще он шаман, – добавил Мишка, словно говоря о чем-то самом обыденном.
Я, конечно, знал, что у эвенков есть шаманы, они были всегда, даже в годы самой ярой советской власти, но сам я ни разу не встречал такого. И, кроме того, этот дядя Роман совсем не тянул на эту роль – я никак не мог представить его в расшитых бисером шкурах, камлающим у костра. Не та у него внешность.
Когда мы сели пить чай, хозяин, похоже, заметил мои удивленные взгляды.
– Да, Коля, вот такой вот орочон. Видишь, совсем прирученный. Только ты не смотри на это, это все делает вторая половина моей крови – отец немец был по национальности. А настоящая моя душа там. – Он кивнул за окно. – В тайге. Я только там и живу, когда ружье в руках да зверь через кусты ломится.
Орочон отодвинул кружку и внимательно взглянул на меня.
– Вижу, что вы устали, но перед тем, как ляжете спать, расскажите мне все. Только тогда я смогу помочь. Всю правду.
Я удивленно взглянул на Мишку – мы так не договаривались, я даже ему не рассказываю все, а тут совершенно незнакомый… Да к тому же какой-то не такой, как все.
Мишка, уставившись в свою кружку, тихо сказал:
– Коля, расскажи. Он никому нас не выдаст, мы дяде Роману все доверяем.
Однако это для меня был совсем не аргумент – если такова цена за гостеприимство, то я найду другое место, где спрятаться. Можно пожить и не в самом поселке – вокруг Подгорного сплошная тайга.
Хозяин, похоже, почувствовал мое состояние.
– Коля, ну-ка не взбрыкивай. Я вас, Гурулёвых, сто лет уже знаю и знаю большинство ваших тайн, но, кроме меня и вас, про это никто не узнает. Я ведь и с твоей бабкой близко знаком, и мы с ней даже были друзьями.
Вот это был уже аргумент! Если наша ведьма-бабуля зналась с ним, это что-то значит, немногие таким могут похвастать. Но я же не могу побежать сейчас к Прасковье Елисеевне, чтобы узнать, правда ли это? Да если бы и смог, не пошел бы. Чем меньше общаешься с ней, тем лучше. Слишком тяжелый она человек.
– Все равно сомневаешься, – понял он. – Тогда ты, Мишка, скажи, от чего я твоего деда спас.
– От тюрьмы.
Приятель наконец взглянул на меня.
– Да, Коля, дед у меня как-то по пьянке двух геологов убил. Пили в лесу вместе, а ты нас знаешь, видно, сказали что-то не так. Одного сразу зарезал, второй в тайгу побежал, он его застрелил. Если бы не дядя Роман, он бы давно на зоне помер. Ты же знаешь, наши на зоне не живут.
Не верить Мишке я не мог. Тот ни разу еще не соврал мне, да и зачем? В общем-то я уже поверил, что этот шаман с внешностью американского киногероя меня не продаст, но не так-то это просто, взять и рассказать про то, что даже от себя хочешь спрятать.
– Дед же нас не просто так сюда отправил, – продолжал Мишка. – Я ему признался, что людей убил. Он и подсказал, что нам надо сюда. Дядя Роман посоветует, что делать дальше.
– Он правильно говорит, я вас что-то делать заставлять не собираюсь. Я помогаю только советами. А слушать их или нет, это уже ваше дело. Так, что решайся, нужен тебе совет пожившего уже человека или сам справишься. В любом случае живите, сколько хотите, никто о том, что вы здесь, не узнает.
Я решился. Но, конечно, по-своему. Я рассказал все то, что уже знал Мишка, но ни словом, ни коснулся основной проблемы нашей семьи – кто теперь заменит Росомаху. Про это старый орочон сказал сам.
– Значит, теперь вы без головы. То-то я и слышу, по всему району трупов уродилось, как грибов осенью. Теперь понятно – все хотят урвать от куска Гурулёвых…
Он еще посидел, задумчиво теребя моргановскую бородку, потом вскинулся:
– Всё, вы ложитесь отдыхать. Вон в той комнате две кровати, специально для гостей. А я пойду, пробегусь кое-где, послушаю, какие слухи ходят. Приду, будем обедать.
– Ну вот, теперь легче будет, – сказал, завалившись на кровать, Мишка. – Дядя Роман, мужик прожженный.
Эвенк явно был доволен. Я же, наоборот, чувствовал себя неспокойно – всегда плохо, когда свою жизнь передаешь в чужие руки. Никогда больше так не буду делать! – решил я и опять пожалел, что нет больше дядьки. Как хорошо было, когда он все решал.
Проснулся я от того, что услышал голоса. Я прислушался и понял, что это разговаривают Мишка и хозяин. Ничего я спать! Даже не слышал, что Мишка встал. Непонятно почему, но тревога, с которой я засыпал, исчезла, наоборот, я чувствовал себя как в детстве – уютно и спокойно. Похоже, обстановка в этом доме располагала к покою. Вот это, называется, встревожился за свою жизнь, усмехнулся я, да так сюда мог прийти взвод китайцев, а я бы и не услышал. «Кончай расслабляться!» – выругал я себя и вскочил с кровати. Надо идти узнавать, что там вынюхал наш новый помощник. Да и есть охота.
– Ну как? Отдохнул? – повернулся ко мне Наиканчин. – У меня хорошо спится, потому что дом я на правильном месте поставил.
– Возле кладбища? – не удержался и подкусил я его.
– Оно тоже правильно расположено, мертвым нужен покой. Кладбище старинное, два века уже здесь, тогда умели выбирать место. Ладно, пусть мертвые спят спокойно, а нам покой только снится.
Я уже устал удивляться. Такая речь дико звучала в устах эвенка. Но ко всему привыкаешь, и теперь даже каламбур в устах этого орочонского шамана-ученого звучал вполне уместно. Он пододвинул к столу еще один табурет.
– Садись обедать и послушай заодно, что я узнал.
Я сразу забыл про то, что хочу есть.
– Ну что там? Какие новости?
– Ты бери тарелку. Вон там на плите в кастрюле бухулёр. Похлебай, мяса поешь.
– Да поем, конечно. Сначала услышать хочу, плохо все или нет.
– Все нормально. Будь плохо, я бы разбудил тебя.
Он усмехнулся.
– Похоже, пока не услышишь, в тебя еда не полезет. Рассказывать пока особенно нечего – после вашего отъезда в Подгорном произошло кое-что, но на большую войну это никак не тянет. Этим же днем произошло несколько массовых драк, местные громили дома, где жили гастарбайтеры-китайцы.
Он с улыбкой посмотрел на меня.
– Я думаю, ты догадываешься, кто были эти местные? Но, по моим сведениям, никаких трупов и даже сильно избитых нет. Несколько домов оказались пустыми, китайцы успели скрыться.
Конечно, я догадывался, кто устроил эти разборки, это наверняка мои родственники.
– А тот дом, где меня держали? Гараж проверили?
– Не скажу точно, что проверили, но то, что твоя родня там была, это точно. Но вот там драки как раз не было. Китайцев не нашли.
– Блин! Как не нашли? – вмешался Мишка. – Я же там человека оставил, чтобы следил. Даньку-зубного, ты его знаешь.
Хозяин кивнул.
– Конечно, знаю. Мои зубы – его работа. Так вот, кроме этих драк, ничего страшного не было. А сейчас вообще все затихло. Похоже, все выжидают, как развернутся события.
– А про этих «москвичей» что-нибудь известно?
– Вот про них вообще, ничего.
– Как это может быть? Поселок не город, все равно кто-нибудь видел новеньких.