Сейчас же я смотрел на мертвых и думал, как с ними поступить. В любом случае оставлять их здесь было нельзя. Проблема сводилась к тому – смогу ли я что-нибудь выторговать за то, что верну трупы китайцам, или они ничего не стоят. Сомнения разрешил Наиканчин, он каким-то образом сразу понял, о чем я размышляю.
– Решаешь, в ледник их или закопать?
Я удивленно взглянул на него и кивнул.
– Да. Блин, не знаю, как китаезы относятся к своим покойникам, нужно их беречь или нет.
– Я знаю. Их можно без проблем закапывать, китайцы их забирать не будут. У них по-другому относятся к мертвым.
– Ты это точно знаешь?
– Точно. Я же тебе говорил, что пришлось с ними поработать.
– Хорошо. Это нам на руку.
Я отправил мужиков за машинами, и через двадцать минут две машины с людьми и мертвыми китайцами выехали с территории базы. Мужики отвезут трупы дальше в лес и там закопают. Теперь осталась проблема с теми, кого я посчитал бандитами Линя, они под присмотром двух моих ребят сидели на земле отдельной группой. Я не думал их долго держать в плену – максимум до завтрашней встречи, после нее они мне будут уже не нужны. Блин, не мог здесь оказаться и сам господин Линь, тогда и все проблемы тоже разрешились сегодня.
– Может, тогда подскажешь, куда этих девать?
– Куда? Понятно куда – ко мне в сарай, места хватит, тем более один там уже есть.
Я задумался. Похоже, это лучшая идея – дом его на отшибе, никто не увидит, как мы привезем туда пленников. Места в сарае действительно хватит – китайцев немного, всего вместе с братом Линя будет шесть человек. Итак, здесь все разрешилось, теперь главная моя головная боль – завтрашняя встреча, ее организация и то, что мы будем обсуждать. Но для этого мне надо оказаться дома и обговорить все с кем-то из старших. Только я это подумал, вдруг отчетливо понял, что говорить-то мне не с кем. Я, конечно, посоветуюсь с мамой, она позвонит кому-то еще, но в конце концов решать опять придется мне. Как только я это осознал, мне на плечи словно бросили мешок муки.
Оказывается, это действительно тяжело – бремя ответственности. Я снова начал мысленно перебирать родню – на кого бы можно было свалить этот груз. Черт, кроме Валерки, я никого не видел, но Валерка сам сейчас является одной из проблем, которую надо решать. Одно дело такая операция, как сегодня, – все произошло на одном порыве, по наитию. Узнал об убийстве родни, разозлился и мгновенно решил, что делать. С долговременными вопросами так не получится, тем более вести переговоры с хитрозадыми китаезами. Как бы этот господин Линь не объехал меня на хромой кобыле.
К черту все! Все равно после сегодняшнего удара до переговоров Линь дергаться не будет, а я наконец встречусь с Сашей. Больше я уже откладывать не мог, мне и так казалось, что мы не виделись уже целую вечность.
– Роман Иванович, вы сами все устроите у себя? Мне надо заскочить домой. К утру я приеду.
– Не переживай, все будет в лучшем виде. Только скажи своим, чтобы слушали меня, и про встречу завтра не забудь. И иди, успокой всех своих.
На лице у него появилась понимающая улыбка, и я подумал, что он догадывается об истинной причине моей отлучки. Ну и черт с ним, он когда-то тоже был молодым. Я назначил людей, которые отвезут китайцев к шаману, остальных предупредил, чтобы не выключали телефоны и не пили сегодня, победу будем праздновать, когда наши люди вернутся домой. Потом сел в машину к Петру Гурулёву и попросил, чтобы он отвез меня домой.
Мама, как всегда, была молодцом, она встретила меня, словно я просто уезжал куда-то отдыхать, мне показалось, что только голос немного дрожал. Зато отец впервые на моей памяти открыто заплакал, за эти дни, что я скрывался в тайге и у шамана, он окончательно постарел. Он вышел, обнял меня, но, когда непрошеные слезы неожиданно побежали из глаз, отец отвернулся и быстро ушел в свою комнату. Мы сделали вид, что ничего не заметили.
– Это из-за меня? – спросил я, когда он вышел.
– Конечно. Переживает отец. Боится за тебя.
– Блин, да со мной же все в порядке. Вот он я – живой, здоровый.
– Эх, Коля, Коля… – вздохнула мать. – Ты сейчас не поймешь. Вот погоди, появятся свои дети, вот тогда поймешь.
Я подумал, что до этих времен пройдет еще много-много лет, пока я о детях даже не думал. Мне бы с невестой разобраться, почему она не звонит уже почти сутки. Однако, подумав об этом, я сообразил, что и сам даже не попытался позвонить ей. Она же не в курсе всех моих приключений и думает, что я просто забыл про нее. На всякий случай я спросил:
– Саша не звонила?
– В последние дни нет. А ты что, сам не звонил?
– Да некогда было. То одно, то другое.
– Смотри, сынок. Дела, они будут всю жизнь, а девчонка долго ждать не будет. Тем более такая красавица. Уведут.
– Не уведут, – уверенно сказал я. – Сейчас расскажу тебе все, что произошло сегодня, и поеду к ней.
– Хорошо, – согласилась мать. – Выкладывай все по порядку, а то меня уже тормошат. И из полиции Лешка звонил, предупреждал, чтобы мы вели себя тише. Что ты в этот раз натворил?
Я хотел уже начать, но мама остановила меня.
– Пойдем за стол. Голодный, наверное? Будешь есть и рассказывать.
Вот поесть я точно не откажусь. Организм давно требовал топлива, сегодня весь день на нервах, я даже почувствовал, что джинсы начали болтаться.
– А баню вы не топили?
– Нет. Сегодня не топили. Но там вода теплая, можешь сполоснуться и так.
– Ладно. Поем, расскажу и потом.
Я хотел приехать к Саше во всей красе.
Рассказывал я недолго, даже сам удивился – вроде событий за эти дни произошло много, а уложилось в несколько фраз. Ясно, что не будешь же рассказывать матери, как мы били китайца у шамана или как Мишка застрелил хунхуза без штанов. Так, что поведал я только факты, без всяких подробностей. Почему-то маму особенно заинтересовал шаман Наиканчин, в прошлый раз о нем она так не расспрашивала. Я даже спросил:
– Что-то случилось? Ему доверять нельзя?
– Нет. Просто бабушка Полина специально просила о нем разузнать все. Похоже, она его знает.
Я успокоился – про это я уже слышал от самого Наиканчина. Хотя это тоже было странно, где могли познакомиться два таких разных человека, но в свете последних его признаний о десятилетней службе в армии шансы такие появились. Бабушка когда-то тоже служила.
К моему удивлению, мама восприняла рассказ о моих приключениях совершенно спокойно, словно уже знала, что произошло. Потом из нескольких ее вопросов, я понял, что это так и есть – похоже, в семье кто-то докладывает ей о моих делах. Я не выдержал и прямо спросил:
– Мама, я вижу, ты уже все знаешь. Зачем я тогда тебе это рассказываю?
Она не стала отнекиваться. Улыбнулась и разъяснила:
– Хороши бы мы были, если бы ждали информацию только от тебя. И сейчас бы до сих пор не знали, что наших убили. А ты мне рассказываешь, потому что только ты все знаешь изнутри. Ты в самой гуще, и твоя информация самая полная. Только после твоего рассказа прояснились некоторые моменты.
Она встала.
– Ладно, иди мойся, я пойду, поговорю кое с кем. Кого возьмешь на встречу?
Я сказал и предупредил:
– Я заберу машину. Вернусь теперь только завтра вечером.
Она вдруг схватила мою голову и прижала к себе.
– Сынок, береги себя. Я не переживу, если что-то с тобой случится.
Потом поцеловала мне макушку, отпустила и быстро, не оглядываясь, вышла из кухни. Я немного опешил – совсем не часто мама позволяла себе такое непосредственное выражение чувств, я к этому не привык. Я скорее ждал подобного от отца.
Я не стал звонить Саше, пусть сегодняшняя встреча будет для нее сюрпризом. Подъехал с другой стороны переулка и оставил машину на площадке у магазинчика, метров за двести от Сашиной общаги. А то увидит в окно, и все – прощай сюрприз.
Я почти бегом заскочил по скрипевшей лестнице на площадку второго этажа. Беспричинная радость переполняла меня, наверное, со стороны я выглядел глуповато – губы помимо моей воли растягивались в улыбке. Нажал на кнопку и услышал, как за дверью затренькал звонок. Эта знакомая мелодия еще подбросила эндорфинов в мою кровь – я наконец вернулся в страну счастья. Дверь растворилась, и Сашины большие глаза стали еще больше, ротик приоткрылся, и она выдохнула:
– Ты?
Я схватил ее в охапку, поднял и закружил по комнате.
– Нет, это не я…
Договорить мне не дали, Сашины горячие губы запечатали мой рот, и я забыл про все – мир сократился до размеров комнаты, где находились мы. Не существовало больше ни нефрита, ни китайцев, ни трупов, во всей вселенной были только двое – я и Саша.
Я не глядя захлопнул дверь и осторожно опустил свою драгоценную ношу на пол. Потом отодвинулся и заглянул в счастливые глаза. Не выдержал и снова хотел поймать ее губы, но Саша уперлась кулачками в мою грудь и отвернула голову.
– Ты бессовестный! Я обиделась…
Она попробовала сделать обиженное лицо, но ей это не удалось – губы сами складывались в счастливую улыбку.
Я снова прижал ее к груди и спросил:
– За что? Я люблю тебя.
В этот раз она все-таки сумела сделать серьезное лицо.
– Так не любят. Ты даже не позвонил мне! Где ты был эти дни? Девочки в больнице такое говорят… Я чуть с ума не сошла.
– Прости меня, солнышко, я все объясню.
Я скинул куртку, разулся и попытался опять обнять любимую, но она увернулась и пошла на кухню.
– Ты наказан. Пока не расскажешь и я не поверю, что позвонить действительно было нельзя, даже не подходи ко мне.
Она отвернулась и нарочито громко начала греметь посудой.
Конечно, я все объяснил ей, и через полчаса мы пили чай, откусывая по маленькому кусочку от одной шоколадки. В моей истории не было ни трупов, ни стрельбы, ни злых китайцев, ни москвичей – все время была тяжелая работа и тайга, в которой нет сотовой связи и из которой я только сегодня выехал. Я знал, что, расскажи я правду, я наверняка потеряю ее – в ее мире не существовало всего этого дерьма, в котором барахтался я. Может, она сама хотела верить в это, а не в те ужасы, что рассказывали ей подруги на работе, а может, потому, что любовь слепа, но я чувствовал, что обида ее растаяла. Я снова был прощен. Конечно, с условием, что это было в последний раз.