, а нас целая Семья, и мы были дома.
В Подгорное добрались без происшествий. Захваченных отправили в уже обжитое место, в сарай Наиканчина. Завтра я планировал вывезти их в город и отправить в Рязань. Никакой ненависти к ним я не испытывал, наемники есть наемники. Пусть едут, и их командиры пусть сами разбираются с Москвой.
Чтобы показать, что у них ничего не вышло с моим захватом, я приказал пригнать арендованный грузовик к дому дядьки и оставить у ворот. Пусть губы кусают, может, со зла где-нибудь проколются. Наблюдение я усилил, не хотел, чтобы москвичи сбежали. Надо все-таки выяснить до конца, кто виноват в гибели Росомахи.
Мы сидели на кухне. Я, Наиканчин и отец. Мама суетилась у плиты, накладывая нам пельмени. Поставила пред всеми дымящиеся тарелки и тоже присела рядом со мной.
– Еште, заслужили, – улыбнулась она. Я видел, что наконец мама успокоилась. Сейчас она выглядела совсем не так, как когда я уезжал сидеть в избушку. Тогда она ни разу не улыбнулась и даже лицом потемнела.
Отец посмотрел на меня, потом на шамана и предложил:
– Может, по маленькой? Под пельмени сам бог велел.
Наиканчин глянул на меня и ответил:
– Я не против. Как ты, Коля?
Я подумал, что расслабиться немного не помешает. А то в постоянном напряжении. Не должно все закрутиться прямо сейчас. Поэтому поддержал:
– Да, понемногу можно. Только не твой самогон. Лучше мое. Сейчас я принесу.
У меня в комнате, в шкафу стояло несколько бутылок хорошего коньяка и виски. Однако отец сразу отказался:
– Не, Колька, твою вонючую бурду мы пить не будем. Раз не хочешь первак, давай выпьем водочки.
Я махнул рукой, не желая обижать отца.
– Хорошо, давай водку.
Отец достал из холодильника бутылку, ловко открыл и разлил по граненым стопкам, которые мать уже поставила перед нами. Он первым поднял рюмку, дождался, когда мы тоже взяли, и начал говорить:
– Давайте за то, чтобы…
Однако дослушать тост мы не успели. У меня в кармане настойчиво заиграл мой новый смартфон. Я вынул телефон и удивленно вытаращил глаза – на экране высветился номер Борьки.
– Алло, – ответил я после небольшой паузы. – Слушаю.
– Что, сука, думаешь, победил?! – Борька орал так, что услышали все. Они уставились на меня, ожидая, что я отвечу.
– Ты о чем, Борька? – Я постарался сбить его накал и потянуть время. – Я не понял.
– Не пи…! – смачно выругался брат. – Все ты понял, сученыш. Ты всегда во всем делал мне подлянки и теперь окончательно хочешь меня добить. Ни х… у тебя не выйдет! Я все равно тебя закопаю!
Из динамика лился поток такой концентрированной ненависти, что я даже отодвинул телефон, мне казалось, что он жжет ухо. У отца отвисла челюсть, мать контролировала себя лучше, но и у нее глаза расширились от удивления. Лишь Наиканчин никак не выразил свои эмоции, он, задумчиво глядя в свою тарелку, перемешивал ложкой пельмени.
– Борька, – наконец смог вставить я. – Ты что, пьяный? Что ты такое говоришь? Ты хоть мне звонишь? Это Колька, брат твой.
– Тебе, тебе я звоню, сучонок, всеобщий любимец. И слушай меня внимательно, я повторять не буду. Твоя подружка, Саша, – на ее имени он как-то странно всхлипнул, но тут же выправился, – находится у меня. Если хочешь увидеть ее живой и здоровой, приходи к нам. Но только один, без всяких твоих орочонов, и без оружия. Все! Я жду полчаса, потом ей конец.
– Подожди, подожди! – закричал я. Но в трубке равнодушно звучал отбой.
Я вскочил и бросился в комнату. Надо срочно идти туда! Там Саша!
Цепкая рука поймала меня сзади за футболку.
– Сядь! – голос Наиканчина прозвучал как удар хлыста. Я невольно подчинился.
– Куда собрался? – Шаман твердо смотрел мне в глаза. – К Борьке хочешь бежать? Жить надоело?
Я не стал говорить, что мне нахрен не нужна жизнь, если в ней не будет моей Саши. Вместо этого я внезапно охрипшим голосом выдал:
– Убью Борьку…
– Коля, не торопись. – Мама погладила меня по плечу. – Роман Иваныч прав. Этот сумасшедший просто убьет тебя. Сейчас что-нибудь придумаем.
– Полчаса, – опять прохрипел я.
– Николай, соберись! – Шаман толкнул меня в грудь. – Мы все слышали про время, поэтому сопли размазывать некогда. Думай!
Отец вдруг поднялся и молча пошел из комнаты. Я заметил, что на глазах у него наворачиваются слезы. Совсем сдал папка, пронеслось у меня в мозгу. Вид отца, готового заплакать, словно встряхнул меня. Блин, я что, тоже так выгляжу? Ну хрен им! Я его сам закопаю!
– Говори, Роман Иваныч, если есть что. Если нет, я пошел одеваться, все равно пойду, – твердо ответил я. На самом деле другого выбора у меня не было, Сашу в лапах Борьки я оставить не могу. Сейчас мне казалось, что главное – это чтобы Борька оказался рядом. Чтобы только можно было дотянуться до него, потом меня уже не оторвут, пока я не перегрызу ему горло.
Через двадцать минут я стоял у калитки дома Росомахи. Конечно, я не был абсолютно спокоен, но, к своему удивлению, я и не психовал. Нечто противоестественное было в том, что и страх за себя – нормальное чувство в этом случае, все-таки я шел почти на верную гибель – куда-то исчез. Зато я очень боялся за Сашу, я страшился увидеть сейчас ее глаза. Ведь это я виноват в том, что сейчас с ней происходит. Не повстречайся я на ее пути, она бы не переживала сейчас все эти мерзости. А я, сволочь, даже не позвонил ей за последние дни.
Я протянул руку к звонку, но позвонить не успел, тяжелая, из толстых лиственных плах, калитка стала открываться. Едва она приоткрылась, оттуда появилась рука и рывком втянула меня внутрь. Калитка сразу захлопнулась. Ни хрена себе! Хотя мужик, проделавший со мной эту операцию, не казался огромным, лишь чуть выше меня и чуть массивнее – но сила в его руках чувствовалась недюжинная. Немногие вот так, одной рукой смогут сдернуть меня с места. Все-таки сто килограммов живого веса, и при этом никакого жира, только мышцы. Весь жир давно сгорел в путешествиях по тайге.
Я зло отбросил руку встречавшего и пробурчал:
– Тронешь еще раз, я тебя убью…
Мужик лишь усмехнулся в ответ, но ничего не сказал. Однако глаза его при этом совсем не улыбались – внимательный твердый взгляд уверенного в себе человека. Одет встречавший был просто – футболка-поло, джинсы и кроссовки. Сейчас большинство так одевается, в толпе бы он сразу слился с массой. Несмотря на его абсолютно обычный вид, я сразу понял, что это именно тот спец из Москвы, что остался здесь. У меня мелькнула злорадная мысль – что наша земля вряд ли показалась им гостеприимной – трое уже гниют в могилах. Хотя про последнего не знаю, я так и не спросил, что сделали с трупами орочоны Наиканчина.
Мужик так же молча показал рукой на крыльцо дома и пошел следом за мной. Я открыл знакомую дверь и шагнул на веранду. Тут никого не было, хотя на столе у окна стояли налитые кружки, чайник, в большой вазе лежали булочки. Одна, надкусанная, лежала на блюдце. Похоже, они пили здесь чай, когда появился я. Я оглянулся и вопросительно глянул на сопровождавшего, тот кивнул на следующие двери.
Я вошел в дом. В коридоре прямо напротив дверей стоял Борька. Я невольно приостановился, но сзади входил москвич, и мне пришлось шагнуть к брату. Выглядело это так, словно я шагнул к нему, чтобы обняться. Лицо Борьки исказилось от злости, он вскинул руки и заорал:
– Не подходи, мразь! Я тебя ненавижу!
Мне хотелось ответить тем же и высказать ему в лицо все, что я о нем думаю, но я не мог себе этого позволить. Саша была в руках у этой больной твари. Глядя на брата, я искал и не находил внутри себя ни капли братских чувств. А ведь еще пару лет назад я готов был за него порвать любого. Как он этого добился, что я перестал считать его родней? Это ведь началось не вчера, сегодняшние дела стали лишь последней каплей, окончательно поставившей нас по разные стороны баррикады.
Я собрался и тихо сказал:
– Привет, брат. За что ты на меня злишься?
Сзади, за спиной Борьки, раздался плачущий голос тети Тамары.
– Боренька, ну вот, я же говорила, не может Коля творить против тебя пакости. Теперь ты видишь, он не злится на тебя.
– Мама, иди к черту! – взорвался тот. – Эта сука только прикидывается пай-мальчиком, на самом деле он всегда мне завидовал и всегда делал все против меня! Видишь, какой он хитрый, у всех стал любимчиком. Вот сейчас только слово сказал, а ты уже бросилась за него заступаться.
– Не ори на мать, – все-таки не выдержал я. – Тетя Тамара, не слушайте его, у него просто временное помутнение, он очнется.
Эти слова вызвали новый приступ ярости.
– У меня временное помутнение?! Я сошел с ума?! Это ты сумасшедший, если так думаешь.
Я прикусил язык, мне лучше помолчать, не надо его злить еще больше. Тетя Тамара исчезла.
– Веди его сюда!
Борька показал на дверь в зал. Однако мой провожатый не обратил на его слова никакого внимания, словно не услышал. Брат повернулся и заорал:
– Николай, иди сюда! Скомандуй своему обалдую.
Я понял, что спец, стоявший за моей спиной, не подчиняется ему. Все правильно, наемник выполняет приказы только тех, кто платит. Я не стал ждать, когда появится москвич, и сам пошел в зал. Я ожидал увидеть Сашу, однако там тоже никого не было.
Борька и наемник зашли следом, брат сразу прошел к креслу и упал в него. Москвич остался у дверей, он оперся на стену и застыл с равнодушной миной на лице. Казалось, что все, что происходит здесь, его совершенно не касается, но я спинным мозгом чувствовал, что стоит мне дернуться, он среагирует мгновенно.
– Можно мне сесть?
Я старался говорить спокойно, чтобы не раздражать психа, но даже эта просьба сразу вызвала ту же бурную реакцию.
– Тебе, может, еще и постелить? Может, прилечь захочешь?
Я снова замолчал. Похоже, любое мое слово будет работать против меня.
В этот момент в комнате появился мой старый знакомый. Я невольно глянул на его уши, однако он отрастил волосы, и теперь было непонятно, есть ли у него ухо или нет. Николай заметил мой взгляд, понимающе усмехнулся и сказал: