– Хорошо же вы держите свое слово, господин! Госпожа Чжэн ради того, чтобы остаться верною вам, пожертвовала жизнью! Как же вы решились взять другую жену?
Говоря это, он и бранился, и оплакивал свою госпожу.
Хань сообразил, что это зрелище непристойно, и крикнул караульному, чтобы он выгнал Чжоу И вон. Чжоу И печально побрел на кладбище. Это был как раз день поминовения умерших. Чжоу И подошел к могиле госпожи и со слезами стал жаловаться на то, что произошло. В ту же ночь, в третью стражу, Чжоу И услышал зов госпожи Чжэн. Она спросила:
– Где живет твой господин?
Чжоу И сперва подробно рассказал ей о несправедливости и неблагодарности Ханя, который женился на Лю Цзинь-тань, потом сообщил, что Хань живет на Тридцать шестой улице, и закончил так:
– Да, госпожа, сходите туда, сами во всем и разберитесь.
– Схожу непременно, – сказала Чжэн.
Тут Чжоу И проснулся, весь в холодном поту от испуга.
Между тем Хань наслаждался радостями любви со своею новой женою, урожденной Лю. Однажды они пили вино при свете луны. Вдруг брови Лю, напоминающие ветки ивы, поднялись, глаза, похожие на звезды, расширились, она крепко обхватила Ханя рукой и закричала:
– Ты тяжко обидел меня! Верни мне жизнь!
С виду это была Лю Цзинь-тань, но голос принадлежал госпоже Чжэн. Хань был в ужасе и полной растерянности.
– Почтенная жена, прости меня! – взмолился он.
Он хотел освободиться, но Лю Цзинь-тань держала его крепко. Тут вдруг доложили о его приятелях Су и Сюе: они совершали вечернюю прогулку и зашли навестить Ханя. Когда они увидели, что Лю Цзинь-тань вцепилась в него и не отпускает, они помогли ему высвободиться. Хань быстро выбежал из комнаты и, посоветовавшись с Су и Сюем, решил обратиться за помощью к даосу по имени Чжу, который жил в Тесогуани, в районе Дацяо. Тотчас же он отправил Чжан Цзиня к даосу с просьбой пожаловать незамедлительно. Когда даос увидел Лю Цзинь-тань, он сказал:
– Этой обиде не поможешь ничем, кроме увещаний.
Между тем Лю Цзинь-тань била себя по губам и по щекам и с плачем рассказывала даосу, что произошло в Яньшани.
– Надеюсь, милосердный господин поможет моему горю, – закончила она.
Чжу все время успокаивал ее и сказал так:
– Чтобы спасти вашу жизнь, необходимо отслужить поминание. Если же это не подействует, значит вы нарушили законы Неба.
Лю Цзинь-тань со слезами поблагодарила даоса.
Через некоторое время она очнулась. Даос дал ей проглотить бумажный листок с заклинанием, а другой такой же листок наклеил на воротах дома, после чего распростился и ушел. В эту ночь ничего больше не произошло.
На следующий день Хань послал людей за благовонной бумагой, а сам отправился в Тесогуань отблагодарить даоса. Только они сели, как прибежал кто-то из домашних и сообщил, что госпоже опять худо. Хань стал просить даоса пойти вместе с ним домой и помочь больной. Но даос сказал:
– Если вы хотите избавить вашу жену от недуга, надо вскрыть могилу у горы Яньшань, вынуть шкатулку с прахом умершей и бросить в Чанцзян.
Ханю ничего не оставалось, как последовать совету даоса. Могильщики разрыли могилу и вынули шкатулку. Хань вышел на берег реки и бросил шкатулку в воду. После этого Лю Цзинь-тань успокоилась.
Но что же получается в таком случае? Тот, кто вел себя недостойно, избежал небесного возмездия! Разве это допустимо? Ведь Хань повинен в неблагодарности против Чжэн И-нян, а Лю Цзинь-тань – в несправедливости против своего супруга, сановника Фэна.
В годы «Шаосин», а именно в одиннадцатый год, императорский двор выехал в Цяньтан. За ним последовали как чиновники, так и простой народ. Хань с женою тоже покинули Цзиньлин. Когда они были в Чжэньцзяне, Хань вспомнил о чудесных видах на горе Цзиньшань; он нанял лодку и вместе с женою и служанкой отчалил от берега. На середине реки лодочник вдруг запел песню на мотив «Час возмездия приближается»:
Кому сказать о днях, что прошлым стали?
Я горько плачу над своей судьбой.
Когда всего сильней мои печали? —
Исходит сердце к вечеру тоской.
То я брожу, то я сижу на месте.
Но кто освободит меня от мук?!
О, если б улететь с гусями вместе —
Настичь весну, пришедшую на юг!..
Хань внимательно прислушался к словам песни и вспомнил, что это те самые стихи, которые его жена, Чжэн И-нян, написала на экране в доме госпожи Ханьго.
Он очень встревожился и спросил лодочника:
– От кого ты выучился этой песне?
Лодочник ответил:
– Недавно наши чиновники ездили в Яньшань, они рассказывали, что эту песню распевает весь город. Какая-то старушка переписала ее с экрана в доме госпожи Ханьго. А сама песня – про то, как жена одного чиновника из Цзяннани, по фамилии Чжэн, по имени И-нян, погибла, соблюдая супружескую верность. Говорят, потом муж госпожи Чжэн перевез ее останки в Цзяннань. Сейчас эту песню поют повсюду.
Хань слушал, и словно десять тысяч кинжалов вонзились в его сердце; из глаз полились слезы. Вдруг налетел вихрь, поднял высокие волны. Среди волн и внезапно сгустившегося тумана мелькала, то появляясь, то вновь исчезая, какая-то необычайная рыба. Потом над водой показалась мужская фигура. Голова у мужчины была повязана платком. Он схватил Лю Цзинь-тань за пышные волосы и швырнул в воду. Служанка закричала во весь голос:
– Госпожа упала в воду!
Она умоляла Ханя спасти ее, да только где там!
Через мгновение из воды появилась женщина. Ее шея была повязана шелковым шарфом, глаза широко раскрыты и неподвижны. Она обхватила Ханя рукой и увлекла за борт. Лодочник хотел было вытащить его, но не смог. Вне себя от огорчения, он повернул к берегу.
Увы! Нарушители справедливости были и в прошлом, есть и ныне. Об этом в поучение потомству сложены стихи, которые гласят:
Жизнь оставил саньлюй, Чу не в силах помочь,
Свято долг исполняла примерная дочь…
Хань Сы-хоу, Цзинь-тань – преступили обет,
Потому-то в их смерти величия нет.
Бессмертный огородник
В глуби неба тучи золотятся,
Солнце озаряет кабинет…
Не пушинки ли в воздухе резвятся,
Раскрывая сливы первоцвет?
Суетливо лезут в окна, в щели
(Утром капли на полу видны).
…До рассвета за окном скрипели
Ветви старой, высохшей сосны.
Это восемь строчек о снеге. Снегопад напоминает три вещи: соль, пух ивы и грушевый цвет. Как может снег напоминать соль? Вот строка Се Лин-юня о снеге:
Соляные кристаллы подбрось —
будто выпал снежок.
У господина Су Дун-по есть стихи на мотив «Речное божество»:
Дождевые струи до рассвета лились —
Из нефрита экран над землею повис.
Тяжело опустились к реке облака,
И над крышей трактира не видно флажка.
Не согрею никак рук озябших своих
И, один, за стихом декламирую стих,
А совсем захмелел – и тебя увидал.
Подсластит ли печаль мне небесный кристалл?..Я держу розовеющей сливы цветок,
Вспоминая о Тао, смотрю на восток:
Этот древний поэт так на снег походил! —
Был достоин любви, да не каждому мил.
А вот как Се Дао-юнь сравнивает снег с пухом ивы:
Что прекраснее пуха, взлетевшего с ивы?
У поэта Хуан Лу-чжи есть стихи на мотив «Иду по осоке»:
Легкий пух, слетевший с ивы,
Скрыл цветы, что так красивы.
Тропы поутру пусты.
Розовеют тучки, проплывая
В высях бесконечной пустоты.
Задрожал в руке бокал,
Ветер слов поток прервал,
Я молчу и улыбаюсь.
Гор вокруг такая синева!
Целый день смотрю – и восхищаюсь…
Грушевому цвету уподобляла снег госпожа Ли И-ань:
Лепестки цветущей груши
Рукавом смахнул прохожий.
У поэта Чао Шу-юня есть стихи на мотив «Линьцзянский бессмертный»:
В небе всех соцветий переливы,
Пелена багряных облаков.
Уж не пух ли облетает с ивы?
Я иду и с груши ненароком
Смахиваю тучи лепестков.
Предо мною даль встает, ясна, —
Челн рыбацкий, дом и водоем…
Чашечка душистого вина,
Плащ из трав и шляпа из бамбука —
И, хмелен, шагаю над ручьем.
Итак, снег походит на три вещи, и три божества управляют им. Кто же эти трое? Это бессмертная с Гушэ, Чжоу Цюн-цзи и Дун Шуан-чэн. Чжоу Цюн-цзи – владыка Города лотосов. Дун Шуан-чэн хранит снег в кувшине из прозрачного стекла. Всего несколько снежинок лежат на дне кувшина. Всякий раз, как багровые облака плотно затянут небо, Дун Шуан-чэн золотыми палочками для еды бьет по кувшину, вытряхивает из него одну снежинку, и на землю падает благодатный снег толщиной в один чи.
Однажды бессмертные устроили на небе пир, на котором были и бессмертная с горы Гушэ, и Дун Шуан-чэн. Они много пили и захмелели. Дун Шуан-чэн взяла золотые палочки и принялась стучать по своему кувшину, наигрывая песенку, которую как раз собирались запеть бессмертные, но случайно ударила слишком сильно, и кувшин разбился, а снег тотчас же высыпался весь до конца. Вот почему в тот год снег выпал непомерно обильный. Об этом есть стихи на мотив «Вспоминаю Яо-цзи»:
Бессмертная с Гушэ
Пришла на пир в Цзыфу.
Разбила Шуан-чэн сосуд чудесный,
Осколки же его —
Нефрит и жемчуга —
Пораскидала в пустоте небесной.
Во тьме ночной, всецветные, видны,
Слились с лучом зари, с лучом луны.
Легли на землю
Яшмовые камни,
И ветки – как в оправе серебра.
А птицам не найти
Родимых гнезд —