– Я хочу немедля увидеться с твоим мужем. Это возможно? – спросил Вэй И-фан.
– Если брат хочет увидеться с почтенным Чжаном, – отвечала Вэнь-нюй, – придется немного подождать. Сперва я доложу об этом почтенному Чжану, потом уже вы познакомитесь.
Она повернулась и с достоинством направилась в дом, чтобы сообщить почтенному Чжану о желании брата. Спустя недолго она вышла снова и сказала так:
– Почтенный Чжан говорит, что ты от природы горяч, как огонь, и буен, как вихрь. Он не хотел бы с тобой встречаться, но, если ты настаиваешь, он согласен. Только все дурное выбрось из головы!
С этими словами Вэнь-нюй ввела И-фана в дом. Старик вышел, потирая поясницу. Едва завидев его, Вэй И-фан воскликнул:
– Нет, это невыносимо! Подумать только, мою младшую сестру отдали за какие-то сто тысяч связок монет! Не иначе как ты колдун!
Миг – и он выхватил свой драгоценный меч, замахнулся и ударил почтенного Чжана в лоб. Но тут же он увидел, что от меча осталась одна рукоять – клинок разлетелся на куски.
– Как жаль! – промолвил почтенный Чжан. – Одним небожителем будет меньше.
– Я же просила тебя не затевать ничего дурного! – говорила Вэнь-нюй, выталкивая брата вон. – Как ты посмел ударить мечом почтенного Чжана!
Вэй И-фан вернулся домой и, едва только поклонился отцу и матери, первым делом спросил, почему они выдали Вэнь-нюй замуж за Чжана.
– Этот старик – необычайный человек, – отвечал советник Вэй.
– Вот и мне так же показалось, – сказал Вэй И-фан. – Мой меч сломался, не причинив ему никакого вреда.
На другое утро Вэй И-фан встал, умылся, подпоясался старательно и обратился к отцу и матери с такими словами:
– Я решил непременно вернуть сестру домой. Если мне это не удастся, я и сам больше не вернусь и никогда больше вас не увижу, дорогие родители.
Затем он попрощался и в сопровождении двух слуг отправился к дому Чжана. Но там они увидали только большой пустырь – никаких следов жилья, заброшенное, одичавшее место. Вэй И-фан стал расспрашивать тамошних обитателей, и ему сказали:
– Действительно, жил здесь некий Чжан и выращивал свои дыни. Прожил он здесь больше двадцати лет, но минувшею ночью разразилась страшная буря с ужасным ливнем, и он исчез. Куда делся – не знаем.
Вэй И-фан был поражен. Подняв голову, он вдруг заметил, что на одном дереве частью снята кора и на стволе написано следующее четверостишье:
Унесен волшебный короб с мужем и женой,
С садом дынь благоуханных, хижиной простой…
Коль меня искать захочешь – в мире не найдешь:
В Персиковое селенье муж вознесся мой.
Прочитав это послание, Вэй И-фан приказал слугам обыскать и разведать все кругом. Вернувшись, слуги доложили:
– Почтенный Чжан верхом на хромом осле и госпожа на другом осле, тоже хромоногом, захватили с собой две корзины и две сумы и отправились по дороге на Чжэньчжоу.
Вэй И-фан со слугами поспешили по той же дороге. Кто бы им ни встречался, все твердили одно:
– Да, видели старика верхом на хромом осле и молодую женщину, тоже на осле. Женщина ехать не хотела. Она плакала и просила старика позволить ей вернуться и проститься с родителями. Но у старика был посох в руках, и он все время бил женщину и заставлял ехать дальше. Бедняжка! На нее нельзя было смотреть без жалости!
Вэй И-фан слушал, и в душе его родились два гнева: один начинался в пятках и проник до сердца, другой никак не удалось сдержать, и он поднялся ввысь на три тысячи чжанов. Не отпуская слуг, Вэй И-фан снова пустился в погоню по извилистым тропам. Проделав несколько десятков ли и так и не догнавши беглецов, они вышли к переправе Гуачжоу. Тут им сообщили, что старик перебрался за реку. Вэй И-фан просил перевозчика переправить и их. Они направились прямиком к подножью горы Маошань. В ответ на их расспросы местные люди говорили, что двое путников поднялись на гору. Вэй И-фан приказал слугам взять дорожные пожитки и расположиться на постоялом дворе, а сам поспешил на гору. Но разве легко дойти до Обители радостных дней?! Пройдя полдня, увидишь лишь поток, преграждающий дорогу:
Глубока вода студеная,
И чиста волна журчащая,
Как сосуд из льда, прозрачная,
Брызги пены – хлопья снежные.
Берега под ивой спрятаны,
Смертным не дано увидеть их.
Выйдя на берег, Вэй И-фан подумал: «Сколько времени я за ними гонюсь, но так и не смог их настигнуть. Как же я посмею показаться на глаза отцу и матери без сестры? Уж лучше броситься в воду и здесь погибнуть».
Он стоял, оглядываясь в нерешительности, и вдруг заметил, что близ каменной стены, с которой обрушивается водопад, на поверхности плавает несколько цветков. «Сейчас только шестой месяц, – подумал Вэй И-фан, – откуда же взялись цветы персика? Уж не здесь ли поблизости жилище моего шурина, почтенного Чжана?» Тут он услыхал звуки песенки, доносившиеся с противоположного берега. Приглядевшись, он увидел пастушка верхом на хромом осле; пастушок играл на флейте. Послушайте, как это было:
Густая тень укрыла старый брод.
Там пастушок какой-то увлеченно
Тоскливую мелодию поет
О грусти и печали разлученных.
Пастушок подъехал к воде и крикнул:
– Эй, путник! Ваше имя не Вэй И-фан?
– Именно так, – отвечал Вэй И-фан.
– Бессмертный Чжан послал меня помочь вам перебраться через ручей, – сказал пастушок.
Он направил хромого осла к другому берегу и предложил Вэй И-фану сесть верхом и переправиться. Пастушок показывал дорогу, и вскоре они прибыли в селение. Оно изображено в стихах на мотив «Линьцзянский бессмертный»:
Смех у всех в селенье тут,
Хижины простые.
В лето сеют, в осень жнут,
А снега все заметут —
Дома спят, хмельные.
Тополиный пух весны
Плавает в тиши.
Все здесь радости полны,
Им смешны и не нужны
Ни чины, ни барыши.
Когда подъехали к воротам, пастушок ушел в дом; из сада появились два прислужника в красных одеждах. Приветствуя Вэй И-фана, они сказали:
– Бессмертный Чжан занят делами и не мог встретить вас сам. Поэтому он приказал нам выйти навстречу.
Они провели гостя в беседку. На табличке у входа значилось: «Беседка бирюзового бамбука». Вот как о ней сказано в стихах:
Роща высоченного бамбука,
Буйный лес беседку окружают,
Их массив скрывает гор вершины,
Под листвою лестницы не видно.
Тихая беседка в легкой дымке,
Журавли курлычут,
Облака окутали долину,
Обезьяны плачут…
На столе было вино и чаши. Вокруг беседки виднелись раскидистые персиковые и абрикосовые деревья, росли необычайные травы и удивительные цветы. Прислужники в красных одеждах принялись есть и пить вместе с И-фаном. И-фан все хотел спросить, что за человек этот Чжан, но прислужники в красном беспрерывно потчевали его вином, и ему так и не удалось ничего узнать. Когда же угощение подошло к концу, прислужники в красном распрощались и удалились, попросивши Вэй И-фана немного подождать в Беседке бирюзового бамбука. Вэй И-фан ждал довольно долго; никто не показывался, и он спустился из беседки и двинулся наугад. Вскоре за цветами и деревьями он увидел дворец; оттуда доносились голоса. Вэй И-фан проделал дырочку в красном резном переплете, и вот что он увидел:
Пурпур перил и ступеней нефрит,
Стен многоцветье, величие залы.
Ширмы раскрыты, завесы раздвинуты,
Башенки парные вверх подымаются,
Буйно кустятся священные линчжи,
Всюду летают луани и фениксы,
Рядом стоят у бесценного дерева
Белый олень с обезьяною черною.
В облаке благословенных курений —
С девой Нефритовой отрок Златой.
Он увидел почтенного Чжана в пышном головном уборе, в туфлях, с мечом у пояса, с нефритовой дощечкой в руках; наряд его был подобен княжескому. Почтенный Чжан восседал на возвышении. По обеим сторонам возвышения выстроились прислужники в красном – не то духи, не то черти. Перед возвышением и позади него стояли духи в железных кандалах. Про одного – в лиловом халате, опоясанном золотым поясом, – доложили, что он был хранителем областного города и не сумел распорядиться должным образом, когда на окраине города появились тигры и волки. Про второго – в шлеме и в кольчуге – доложили, что он был горным божеством в одном уезде и что его подчиненные не принимали никаких мер, когда тигры и волки нападали на людей. Почтенный Чжан назначил каждому из них соответствующее наказание. Вэй И-фан, наблюдавший за всем этим, воскликнул невольно:
– Поразительно! Поразительно!
Чиновники, стоявшие у возвышения, услышали и послали в сад двух силачей в желтых повязках; те схватили Вэй И-фана, привели его и бросили перед возвышением. Чиновники доложили, что он выведал тайны Неба, знать каковые ему не подобает, а посему, безусловно, виновен. Вэй И-фан стал отбивать земные поклоны и каяться в преступлении. Бессмертный Чжан хотел что-то промолвить, как вдруг из-за ширмы появилась женщина в головном уборе из перьев феникса, в накидке цвета утренней зари, в шитых жемчугом туфлях и в длинной юбке. Это была не кто иная, как Вэнь-нюй, сестра И-фана. Опустившись на колени, она обратилась к почтенному Чжану:
– Разрешите мне напомнить, почтенный бессмертный, что перед вами – мой родной брат. Может быть, вы найдете возможным умерить свой гнев.
Почтенный Чжан отвечал:
– Вэй И-фан, ты мог бы тоже удостоиться бессмертия, не ударь ты меня тогда мечом. Я принял в рассуждение наше свойство и не почел твой проступок за вину. Но сегодня ты выведал, где находятся наши дворцы, и можешь разгласить тайны Неба. Только ради твоей сестры я дарую тебе жизнь. И еще дарю сто тысяч связок монет. Эти деньги ты получишь, когда представишь шапку, которую я сейчас тебе дам.