А старик был уроженцем Тайпина, что в области Чжэнчжоу, и носил фамилию Сун. В семье он был четвертым сыном, и его звали Сун Четвертый; был он бродяга и бездельник. Так вот, около третьей стражи Сун Четвертый отправился на мост «Золотая балка», купил за четыре медяка две жареные пампушки, сунул за пазуху и вернулся к дому Чжана Жадины. На улицах не было ни души, и луна не светила. Подойдя к дому, Сун подпрыгнул с разбега и уцепился за карниз. Он подтянулся, вскарабкался на крышу, поднялся до конька и одним прыжком, через отверстие в кровле, соскочил вниз, во двор. С двух сторон дома тянулись галереи, на них выходили комнаты. Он двинулся вдоль стены и скоро увидел горящий светильник. Прислушиваясь, что происходило в комнате, он уловил женский шепот!
– Подумать только, так поздно, а Третьего брата все нет!
Сун сказал про себя: «Все ясно: красотка поджидает кого-то, чтобы насладиться любовью». Взглянем-ка на красотку и мы:
Волосы черные,
Личико белое,
Глазки лукавые,
Бровки подведены,
Носик ровнехонький,
Щечки румяные,
Губки пунцовые,
Шейка лилейная,
Грудь белоснежная,
Ручки точеные,
Талия тонкая,
Ножки изящные.
Сун подкрался неслышно и навалился на женщину сзади, зажав ей глаза рукавами ее же рубашки.
Женщина сказала:
– Зачем ты меня пугаешь, зажал мне глаза?
Сун притиснул ее к себе, вытащил нож и прошептал:
– Тихо! Зашумишь – прирежу!
Женщина затряслась от страха и взмолилась:
– Смилуйтесь, господин мой, не убивайте бедную рабыню!
– Я не забавляться с тобою пришел, – сказал Сун, – я только вот что хочу у тебя узнать: трудно ли добраться до главной кладовой?
– Как выйдете из моей комнаты, господин, – ответила женщина, – в десяти шагах будет яма и около нее две злые собаки. Минуете яму – встретите пятерых сторожей, они караулят кладовую. Но только все они завзятые пьяницы и игроки. Каждый стоит на карауле одну стражу. Войдете в кладовую, увидите фигуру сделанного из бумаги человека, он держит в руках серебряный шар. У его ног – щеколда. Если наступите на щеколду, шар упадет на землю и по желобу, нарочно для того устроенному, скатится прямо в спальню хозяина. Тот проснется, кликнет людей, и вас поймают.
– Ну это не страшно, – сказал Сун. – А кто это там у тебя за спиной?
Женщина, не подозревая ничего дурного, обернулась, и в тот же миг Сун одним ударом ножа рассек ее от плеча до пояса. Кровь брызнула во все стороны.
Убив женщину, он вышел из комнаты, отсчитал десять шагов, пробираясь ощупью вдоль западной стены, и обошел яму-ловушку. Тут залаяли собаки. Тогда Сун вынул из-за пазухи пампушки, добавил какой-то отравы и, подойдя поближе, бросил пампушки собакам: те почуяли запах жареного и мгновенно их проглотили. Отделавшись от собак, Сун двинулся дальше. Послышалась непристойная брань: по-видимому, человек пять или шесть играли в кости. Сун достал баночку с одурманивающим снадобьем, высек огонь из кремня и зажег снадобье. Тотчас кругом разлился приятный запах.
Играющие почуяли запах и сказали:
– Хорошо пахнет! Хозяин дни и ночи воскуряет благовония.
Они с удовольствием принюхивались, как вдруг в глазах у них завертелось, и они попадали один за другим. Когда Сун убедился, что все любители ароматных курений одурманены, он подступил к ним вплотную, увидел остатки вина, закусок и фруктов и все доел. Пятеро караульщиков лежали с широко раскрытыми глазами и не могли вымолвить ни звука. Сун подошел к дверям кладовой и увидел, что она заперта на замок с тремя пружинами толщиной с руку. Тогда он вытащил из-за пазухи отмычку под названием «На все руки мастер»: она открывала любой замок – и большой и маленький, и грубо сработанный и тонко. Стоило только вложить ее в замок – и замок отпирался. Сун вошел в кладовую и сразу заметил бумажного человека с серебряным шаром в руках. Сун приподнял шар и несколько раз нажал ногой на щеколду. Затем он набрал сокровищ на сорок-пятьдесят тысяч связок монет, все только самое дорогое – золото, жемчуг и прочие ценности, – и увязал в узел. Наконец вынул из-за пазухи засохшую кисть, смочил ее слюной и написал на стене четыре строчки:
При Воцаренье Мира был,
Изъездил всю державу Сун.
А здесь я, верно, раз четвертый
И – как везде – известен тут.
Сделав эту надпись, он, не закрывая кладовой, направился прямо к воротам. «Хоть и хороши Лянские сады, но этот дом мне не по душе», – подумал он.
Всю ночь напролет Сун шагал по дороге обратно в Чжэнчжоу.
Между тем наступил рассвет, пятеро караульщиков опомнились и увидали отворенные двери кладовой, отравленных собак, убитую женщину. Они без промедления доложили хозяину. Чжан тут же обратился с жалобой в управление городской стражи. Правитель округа, Тэн, поручил надзирающему Ван Цзуню вести следствие. Когда сыщики увидели надпись на стене, один из них, самый опытный, по имени Чжоу Сюань, сказал:
– Смею заметить, господин начальник, это написал не кто иной, как Сун Четвертый!
– Откуда ты узнал? – спросил Ван Цзунь.
– Это очень просто. Прочитайте последние слова каждой строки.
– Я давно слышу об этом злодее Суне Четвертом, – сказал Ван. – Он родом из Чжэнчжоу и ловкач необыкновенный. Конечно, это его рук дело.
Он приказал Чжоу Сюаню взять с собою несколько стражников, отправиться в Чжэнчжоу и задержать Суна. В путь они двинулись быстро, дорогою утоляли и голод и жажду и на ночлег располагались, когда наступала ночь, – коротко говоря, путешествовали немало времени.
Прибыв в Чжэнчжоу, они спросили, где дом Суна. Около ворот была маленькая чайная, и они все зашли напиться чаю. Чай подал старик, хлопотавший у очага. Кто-то из стражников сказал:
– Может быть, пригласим господина Суна попить с нами чаю?
– Господину нездоровится, он еще не встал, – ответил старик. – Погодите, я сейчас ему доложу.
Он ушел в дом.
Скоро они услышали, как Сун закричал:
– У меня голова болит! Тебе было велено купить на три монеты рисового отвару, но ты и этого не можешь! Ежедневно я извожу на тебя уйму денег, и никакой заботы в ответ, никакой благодарности! Для чего же ты мне нужен?
Раздались звонкие пощечины, которыми Сун награждал старика. Немного погодя старик вышел с чашкой в руках и сказал:
– Вы уж посидите еще немного, почтенные. Господин Сун приказал купить ему рисового отвару. Как поест – сразу выйдет.
Стражники остались ждать, но на сердце у них было неспокойно. Видя, что и старик не возвращается, и Сун не выходит, они уже не смогли усидеть на месте и ворвались внутрь. Но они не нашли никого, кроме связанного старика.
– Сун Четвертый! – закричали стражники и бросились на него, но старик сказал:
– Я не господин Сун, я только его слуга. А господин Сун – это тот, кто вышел с чашкой, чтобы купить отвару.
Услышав это, сыщики изумились безмерно и переговаривались, вздыхая:
– Вот это в самом деле пройдоха! Вон как нас провел!
Не оставалось ничего иного, как пуститься за Суном в погоню. Но где там – разве его догонишь?
Стражники разделились и начали розыски порознь. Но об этом мы рассказывать не станем.
Надо вам знать, что, пока стражники пили чай, Сун изнутри услыхал чужой выговор – так говорили в Восточной столице. Он тайком посмотрел и понял по их виду, что это сыщики. Это внушило ему немалые подозрения, он стал притворно бранить своего работника, а тем временем переоделся в его одежду и, наклонив голову, делая вид, будто идет за отваром, вышел из дома. А сыщики ничего и не заметили.
Итак, Сун благополучно выбрался из дому и начал раздумывать: «Куда же мне теперь податься? Есть у меня ученик, уроженец Пинцзянфу, фамилия его Чжао, имя Чжэн. Как-то он мне писал, что живет в уездном городе Мосянь. Пойду-ка к нему, это будет неплохо».
Сун оделся тюремным надзирателем и, прикидываясь слепцом, прикрывая лицо веером, медленно побрел по дороге к уездному городу Мосянь. Приближаясь к Мосяню, увидел он небольшой кабачок. Вот что предстало его глазам:
Вывеска приметно вышита парчой,
Тучей дым клубится. Тишина, покой.
Здесь краса-девица вылечит хандру,
Похрабрее станет богатырь-герой.
Ветерок колышет абрикос в цвету.
Ива ветви клонит с яркою листвой,
И юнцы, что в жизни не совсем тверды,
С песней залихватской входят в дом хмельной.
Сун ощутил пустоту в желудке, вошел в кабачок и спросил вина. Слуга принес вино и поставил на стол. Сун выпил чаши две или три, и тут в кабачок вошел нарядный молодой человек. Вот поглядите, как он был одет:
Повязкой голова прикрыта,
Халат чиновного покроя,
Выглядывают туфли,
Украшены тесьмою.
Войдя, незнакомец приветствовал Суна Четвертого:
– Примите мой поклон, господин!
Сун поднял голову – перед ним был не кто иной, как его ученик Чжао Чжэн. Сун решил, что называть его «учеником» при посторонних не совсем удобно, и потому ответил:
– Здравствуйте, господин! Садитесь, прошу вас!
Они долго упрашивали друг друга сесть и наконец уселись оба, спросили еще вина, выпили по чаше. Чжао Чжэн спросил шепотом:
– Как вам жилось это время, учитель?
– Да уж совсем было все наладилось и вдруг опять расстроилось.
– Не беда, само устроится – была бы удача! – сказал Чжао Чжэн. – Я слышал, вы были в Восточной столице и хорошо там промышляли.
– Нет, ничего особенного, – ответил Сун. – Всего-навсего сорок или пятьдесят тысяч связок монет. А ты теперь куда направляешься? – спросил он в свою очередь.
– Хочу погулять в Восточной столице, – сказал Чжао Чжэн. – А заодно и разжиться чем-нибудь. А потом вернусь в Пинцзянфу и стану рассказчиком.
– Нельзя тебе идти в столицу, – сказал Сун.
– Почему же нельзя? – спросил Чжао Чжэн.