– Ну, теперь я вижу, – сказал Сун, – что ты настоящий ловкач и не попусту направляешься в Восточную столицу.
Сун расплатился, и оба они вышли из кабачка. Найдя укромное место, Чжао Чжэн вытащил из волос цветы, вымыл в ручье лицо, переоделся в мужское платье и повязал голову черным платком.
– Раз уж ты идешь в столицу, – сказал Сун, – я дам тебе письмо и попрошу повидаться с одним человеком. Он тоже мой ученик. Живет он на берегу реки Бяньхэ и торгует пирожками с начинкой из человечины. По фамилии зовется он Хоу, по имени Син. Он второй сын в семье, потому прозывается Хоу Второй.
– Спасибо, учитель, – сказал Чжао Чжэн.
Они зашли в чайную. Сун написал письмо, отдал его Чжао Чжэну, и они распрощались. Сун остался в Мосяне, а Чжао Чжэн вечером, остановившись в гостинице на ночлег, распечатал и прочел письмо. В нем говорилось: «Письмо учителя мудрому ученику и его супруге. Все ли у вас благополучно с тех пор, как мы расстались? Некий Чжао Чжэн, разбойник из Гусу, направляется в столицу по своим делишкам. Посылаю его к вам. Этот парень не из наших. Он трижды обошелся со мной непочтительно. Прошу вас прикончить его, пока он не принес нам беды. Надеюсь, что для начинки он пригодится».
Прочитав письмо, Чжао Чжэн от изумления раскрыл рот и высунул язык. «Другой, наверно, испугался бы и не пошел, а мне любопытно поглядеть, что они могут со мной сделать. Ничего, справлюсь».
Он сложил письмо и снова запечатал, как прежде.
На другой день, с рассветом, он двинулся в Бацзяочжэнь. Миновав Бацзяочжэнь, потом мост Баньцяо, прибыл в Чэньлюсянь. Дальше он пошел вдоль реки Бяньхэ и еще до полудня увидел на берегу пирожковую лавку. У ворот стояла женщина, опоясанная узорчатым платком.
– Зайдите, господин, отведайте пирожков с мясом, – обратилась она к Чжао Чжэну.
На дверях висела вывеска: «Лавка Хоу. Пирожки с лучшею начинкой».
«Так это и есть заведение Хоу Сина», – подумал Чжао Чжэн и вошел. Женщина приветствовала его, пожелала всяческого счастья и спросила:
– Прикажете подавать, господин?
– Обожди, – отвечал Чжао Чжэн, снимая со спины свой узел.
В узле были золотые и серебряные шпильки – были и с головками в виде цветка, и трезубые, и простые. Все это он раздобыл по дороге. При виде шпилек у жены Хоу Сина забилось сердце, и она сказала себе: «У этого гостя по малой мере две, а то и три сотни шпилек. А я вот торгую пирожками с человечиной, которая денег не стоит, да муж промышляет нечистыми делами, а такого богатства у нас нет. Ну ничего, спроси-ка только у меня пирожков! Подложу тебе побольше зелья, и все шпильки будут мои».
Как раз в этот миг Чжао Чжэн сказал:
– Хозяйка! Неси пяток пирожков!
– Сейчас! – отозвалась жена Хоу Сина.
Она отщипнула несколько кусочков теста, вылепила пять пирожков и щедро сдобрила какими-то приправами из коробки у очага. Чжао Чжэн подумал: «Ага, в этой коробке и находится зелье». Он вынул из-за пазухи узелок и сказал:
– Хозяйка, дай мне холодной воды запить лекарство.
Жена Хоу Сина налила полчашки воды и поставила на стол.
– Вот выпью лекарство, тогда и за пирожки приниматься можно.
Чжао Чжэн проглотил лекарство, разломил двумя палочками пирожок и посмотрел, что за начинка. Потом крикнул:
– Хозяйка! Еще мой дед говорил: «Не ешь пирожков в чайных на Бяньхэ: там жарят только с начинкой из человечины». И правда, погляди-ка, вот ногти с человеческой руки. А на корочке сколько волосков!
– Не шутите так, господин, – сказала жена Хоу Сина. – Что это вы придумываете!
Чжао Чжэн съел пирожки. Он слышал, как женщина, стоя у очага, вздохнула:
– Вот ведь незадача какая!
Она рассчитывала легко разделаться с гостем, а тот хоть бы что!
– Хозяюшка! Дай-ка еще пяток!
«Наверное, маловато зелья подсыпала, – подумала жена Хоу Сина. – На этот раз положу побольше».
Чжао Чжэн опять вынул узелок и принял лекарство.
– Вы какое лекарство, господин, принимаете? – спросила жена Хоу Сина.
– Оно спасает жителей Пинцзянфу от всех болезней, – ответил Чжао Чжэн. – Мы называем его «Успокоительные пилюли на все случаи жизни». Женщинам оно помогает от боли в суставах, от шума в голове, от болей в селезенке, от одышки, до родов и после.
– Не могли бы вы, господин, дать и мне вашего лекарства, хотя бы на один прием? – попросила жена Хоу Сина.
Чжао Чжэн пошарил за пазухой, вытащил другой узелок и отсчитал жене Хоу Сина около ста пилюль. Та приняла их и тут же повалилась без памяти. «Думала меня подцепить, – сказал про себя Чжао Чжэн, – и сама попалась на крючок. Другой на моем месте сбежал бы, но я останусь». Он развязал пояс и принялся искать вшей.
Немного спустя появился человек, который нес какие-то вещи на коромысле. «Наверное, это сам Хоу Син и есть, – подумал Чжао Чжэн, – посмотрим, что он станет делать».
Хоу Син приветствовал Чжао Чжэна двумя почтительными поклонами.
– Вы уже поели, господин? – спросил Хоу Син.
– Поел! – ответил Чжао Чжэн.
– Жена, а ты деньги получила? – закричал Хоу Син. Ответа не было. Он поискал в одном месте, в другом и наконец увидел, что жена лежит подле очага на земле, без памяти, и на губах у нее пена. Она пробормотала чуть слышно:
– Меня отравили.
«Все понятно, – подумал Хоу Син. – Не смогла узнать гулящего человека. Вот он и опоил ее отравой».
– Дорогой брат, моя неразумная жена не распознала своего, вы уж на нас не сердитесь, – сказал он.
– Могу я спросить об уважаемом имени и фамилии почтенного брата? – осведомился Чжао Чжэн.
– Меня зовут Хоу Син, – ответил хозяин.
– А я Чжао Чжэн из Гусу, – сказал Чжао Чжэн.
После того как обряд взаимных поклонов был закончен, Хоу Син дал жене противоядие.
– Брат, я принес вам письмо от учителя Суна, – сказал Чжао Чжэн.
Хоу Син взял письмо и когда вскрыл, то увидел, что письмо довольно пространно и кончается такими словами: «Прошу вас прикончить его, пока он не принес нам беды».
Когда Хоу Син дочитал письмо, в сердце у него, как говорится, родился гнев, а в печени – злоба.
«Он трижды оскорбил учителя, – подумал Хоу Син. – Надо этой же ночью с ним покончить!» Обращаясь к Чжао Чжэну, он сказал:
– О ваших высоких достоинствах я наслышан давно, а теперь имею счастье встретиться с вами.
Он поставил на стол вино и закуски и принялся угощать гостя, а после ужина приготовил ему постель в комнате для гостей. Сами же хозяева занялись своей работой в передней комнате.
Оставшись один, Чжао Чжэн вдруг почуял какой-то омерзительный запах. Он начал искать источник этого запаха и обнаружил под кроватью большой чан. Чжао Чжэн сунул в чан руку, пошарил и нащупал человеческую голову, потом руку и ногу. Свои находки Чжао вынес за дверь, обвязал веревкой и подвесил к карнизу позади дома, потом вернулся к себе. Тут он услышал, как женщина сказала:
– Пора действовать, муженек.
– Погоди, жена, – ответил Хоу Син, – еще не время. Надо, чтобы он заснул покрепче.
– У него штук триста золотых и серебряных шпилек, я сама видела, – сказала женщина. – Когда мы его убьем, я смогу закалывать ими волосы. Пусть люди подивятся.
Чжао Чжэн подумал: «Эти милые супруги хотят со мной разделаться. Ну что ж, посмотрим».
У хозяина лавки был сын, десяти с лишним лет, по имени Бань-гэ. Случилось так, что ребенок как раз лежал в лихорадке. Чжао Чжэн вошел в его комнату, взял мальчика на руки и отнес в комнату для гостей. Уложив Бань-гэ на свою кровать, он укрыл ребенка одеялом, а сам вышел за дверь.
Через несколько времени появились Хоу Син с женой: жена держала в руках светильник, а Хоу Син – огромный колун. Распахнув дверь гостевой комнаты и увидев на кровати человека, укрытого одеялом, хозяин взмахнул колуном, ударил раз, ударил другой и рассек спящего натрое. Когда он сорвал одеяло и взглянул на убитого, то взвыл от горя.
– Жена, – крикнул он, – мы убили нашего сына, Бань-гэ!
Тут оба зарыдали навзрыд, а Чжао Чжэн проговорил из-за двери:
– Вот видите, ни за что ни про что убили собственного ребенка! А я жив-здоров!
Хоу Син вскочил как ужаленный, схватил колун и ринулся к двери. Выбегая, он ударился обо что-то головой. Это оказались части человеческого тела, которые Чжао Чжэн подвесил к карнизу. Карниз напоминал шест с детскими игрушками, выставленными на продажу. Хоу Син крикнул жене, чтобы унесла все обратно, а сам бросился в погоню. Чжао Чжэн слышал топот за спиною. Впереди была река. Чжао Чжэн был уроженец Пинцзянфу и прекрасно плавал. Не раздумывая, он прыгнул в воду. Хоу Син – за ним. Чжао Чжэн быстро греб руками и ногами и мигом очутился на другой стороне. Хоу Син также умел плавать, но хуже и медленнее и отстал от Чжао Чжэна. Чжао Чжэн, выйдя на берег, снял с себя мокрую одежду и выжал.
Хоу Син гнался за Чжао Чжэном два часа – с четвертой стражи до пятой, – пробежал около двенадцати ли и в конце концов очутился возле бань, что у ворот Шуньтянь, которые зовутся в просторечье Синьчжэнмэнь. Чжао Чжэн зашел туда помыться и высушить одежду, как вдруг появился человек, схватил его обеими руками за ноги да как дернет! Чжао Чжэн грохнулся на пол. Увидав, что это Хоу Син, Чжао Чжэн изловчился и ударил его коленями; тот тоже упал. Чжао Чжэн принялся его избивать. Но тут в баню вошел пожилой человек в платье тюремного надзирателя и сказал:
– Из уважения к учителю, прошу вас, остановитесь!
Чжао Чжэн и Хоу Син подняли голову и увидали учителя Суна Четвертого. Они громко в один голос приветствовали его и склонились в поклоне. Сун пожурил их, и все трое отправились в харчевню и съели по чашке супа. Хоу Син поведал учителю обо всем, что произошло. Сун сказал:
– Забудем все это! Брат Чжао завтра утром продолжит свой путь в столицу. Там, около моста Золотая Балка, торгует пампушками один старик, тоже из нашего братства. Фамилия его Ван, имя Сю. Этот старик не знает себе равных в искусстве лазить по высоким крышам, за что и получил прозвище Драный Кот. Семья его живет за монастырем Дасянго. Над лотком его висит большой кувшин, оплетенный золотою нитью. Кувшин делали гончары в областном городе Чжуншане, что в Динчжоу. Ван Сю дорожит своим кувшином больше жизни. Как ты думаешь, мог бы ты его стянуть?