Только младшая сестра Ян гуйфэй, госпожа Циньго, сидела молча и неподвижно.
Император обратился к ней шутливо:
– Музыканты А-маня (император часто называл себя этим именем в тесном кругу) были рады доставить госпоже удовольствие. Прошу их вознаградить!
– Неужели у невестки императора из великого дома Танов не найдется денег на расходы? – так же шутливо возразила она.
И она щедро всех одарила, истратив три миллиона. Инструменты у музыкантов были редкостные: легчайшее прикосновение извлекало из них чистые и нежные звуки, разносившиеся очень далеко. Пипа из лошасского сандала преподнес Ян гуйфэй евнух Бай Цзи-чжэнь; он ездил по делам в область Шу и привез подарок оттуда. Дерево было очень нежное, как яшма, и до того блестящее, что в него можно было смотреться, как в зеркало. Золотая, с красными иероглифами гравировка изображала пару фениксов. Струны лушуйского шелка – дар страны Мохэмило – прибыли в самом начале годов «Юнтай». Они сверкали, точно жемчужное ожерелье. На флейте из лазоревого нефрита играла сама Хэн-э. Триста инструментов, присланные Ань Лу-шанем, все были из нефрита. Не только сестры гуйфэй, но и князья и их дочери учились игре на пипа у Ян гуйфэй. За каждую разученную мелодию полагались богатые подарки.
В тот день, обращаясь к Се А-мань, Ян гуйфэй сказала:
– Ты бедная девушка, тебе нечем отблагодарить учительницу. Лучше я сама сделаю тебе подарок.
И она приказала прислужнице по имени Хун-тао – Красный Персик – принести браслет из красной крапчатой яшмы и отдать Се А-мань.
Искусно играла Ян гуйфэй и на цине. Даже опытные музыкантши из Грушевого сада не могли извлечь из его пластинок таких нежных звуков.
Император приказал доставить из Ланьтяни зеленый нефрит и сделать цинь. Когда работа была завершена, император заказал раму, украшенную золотом, жемчугом и малахитом. Стойки отлили из золота в виде двух львов. Не было в ту пору циня, отделанного краше и богаче.
В годы «Кайюань» во дворце высадили кусты шаояо которые теперь называют пионами. (В «Записках о цветах и иных растениях в годы „Кайюань“ и „Тяньбао“» так и говорится: «Цветы, именовавшиеся во дворце шаояо, – это пионы».)
Привезли несколько кустов красных, лиловых, розовых и безукоризненно-белых шаояо. Император повелел высадить их к востоку от пруда Синцин, перед Беседкою тонких благовоний. Когда они распустились пышно, император верхом отправился полюбоваться цветами, Ян гуйфэй следовала за ним в коляске. По приказу императора среди музыкантов Грушевого сада выбрали лучших, всего шестнадцать человек. Среди них была Ли Гуй-нянь, которая тогда почиталась лучшей певицей. Держа в руках трещотки из сандалового дерева, она во главе прочих подошла к императору и приготовилась петь.
Но император сказал:
– Мы любуемся прославленными цветами, и к тому же – в присутствии самой Ян гуйфэй. Подобает ли сейчас звучать старым песням?!
Повинуясь приказу, Ли Гуй-нянь взяла бумагу с узором из золотых цветов и приготовилась записывать стихи. Послали в Ханьлинь пригласить Ли Бо, чтобы он написал три стихотворения на мотив «Радостный покой». Ли Бо явился без промедления, но он был сильно пьян. Он выслушал волю императора, взял тут же кисть и написал такие стихи:
Что тучка в небе – милой одеянье.
Любимой лик – пион в благоуханье…
Не фея ль ты с Нефритовой горы,
Где льет луна волшебное сиянье?
Цветок блестит жемчужною росою,
Желанья – дождь и тучка над горою.
Красу такую знал ли Ханьский двор? —
Одну Фэй-янь сравнить могу с тобою.
Цветы – и те «крушащей царства» рады,
Ей государь шлет ласковые взгляды;
Развеяла она его печаль,
Придя к беседке Грушевого сада.
Когда Ли Гуй-нянь поднесла стихи императору, он велел музыкантам Грушевого сада положить их на музыку и сопровождать пение Ли Гуй-нянь.
Ян гуйфэй была очень рада; держа в руках драгоценный хрустальный бокал, она налила в него силянчжоуского виноградного вина и слушала пение, улыбаясь, глубоко растроганная. Император сам подыгрывал на нефритовой флейте, к концу куплета замедляя темп, отчего мелодия становилась еще красивей.
Допив вино, Ян гуйфэй подобрала концы расшитого шарфа и дважды поклонилась императору.
После этого император особо отличал Ли Бо среди других ученых Ханьлини.
Гао Ли-ши, однако, был оскорблен тем, что ему пришлось снимать с Ли Бо сапоги. Услышав на другой день, как Ян гуйфэй повторяет стихи, которые мы привели выше, он сказал словно бы в шутку:
– Я-то думал, что вы ненавидите этого Ли Бо, а, оказывается, вы от него в восторге.
– Разве этот ученый не заслуживает восторга? – изумилась Ян гуйфэй.
– Но ведь он сравнил вас с Фэй-янь и тем самым унизил вас!
Ян гуйфэй с ним согласилась.
Император трижды предлагал пожаловать Ли Бо высокою должностью. Но во дворце сопротивлялись, и в конце концов государь перестал настаивать.
Однажды в покоях под названием «Зал ста цветов» Сюань-цзун просматривал «Жизнеописание ханьского императора Чэн-ди». Ян гуйфэй подошла сзади, поправила воротник императора и спросила:
– Что вы читаете?
– Не спрашивай, – отвечал император с улыбкой. – Если ты узнаешь, не будет потом от тебя покоя!
Но все же Ян гуйфэй удалось подсмотреть, что читал император. Слова, которые она увидала, оказались такие: «У ханьского императора Чэн-ди была наложница Фэй-янь. Тело ее отличалось такою легкостью, что чудилось, ее может унести ветер. Император приказал сделать блюдо из хрусталя, и придворные держали его в руках, а на блюде танцевала Фэй-янь. Кроме того, император построил беседку для укрытия от ветра и там расставил различные благовония, словно они могли помешать ветру унести наложницу».
– А какой нужен ветер, чтобы унести тебя? – шутливо спросил император.
Он намекал на то, что Ян гуйфэй была полновата.
– «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор» нравится мне больше всех других древних мелодий, – сказала Ян гуйфэй, не ответив на его вопрос.
– Я только пошутил, а ты, кажется, готова рассердиться? – сказал император. – Погоди, я вспомнил про одну ширму. Она лежит сложенная. Сейчас я тебе ее подарю.
Надобно вам знать, что эта ширма звалась «Радужной». На ней были изображены красавицы минувших веков, каждая фигурка – величиной около трех цуней. Одежды на красавицах, как и все остальные изображения, были из разных драгоценных камней, сама ширма – из хрусталя, а рама – из черепахи и кости носорога. Все это было украшено нитками жемчуга и сработано так тонко и искусно, будто и не человеческими руками.
Ширму сделали при сунском государе Вэнь-ди и преподнесли в подарок принцессе И-чэн; вместе с принцессою она попала к бэ́йху. В начале годов «Чжэньгуань» бэйху были уничтожены, и ширма вместе с императрицей Сяо вернулась в Китай. Вот почему император мог подарить ее Ян гуйфэй. (После этого Ян гуйфэй поехала к гочжуну и взяла ширму с собой. Поставив ширму наверху, в башне, она вскоре вернулась во дворец.
В полдень гочжун обычно отдыхал в верхних покоях башни. Когда он прилег, то увидел ширму. Как только он заснул, красавицы сошли с ширмы и приблизились к его кровати. Все они по очереди представились:
– Разрывающая шелк. – Девушка из Динтао. – Красавица из юрты. – Кухарка у очага. – Погубительница государства У. – Ступающая по лотосам. – Девы с Персикового источника. – Оставившие следы на бамбуке. – Преподносящая все свои пять чувств. – Согревающая плоть. – Бросившаяся в волны. – Воскуряющая благовония. – Несравненная из дворца Угун. – Сборщица цветов. – Похитительница благовония. – Обитательница золотоверхих покоев. – Снимающие поясные подвески. – Обернувшаяся облаком. – Служительница богини Сиванму. – Ставшая дымкой. – Та, которой подводили брови. – Играющая на флейте. – Насмехающаяся над хромым. – Красавица из лагеря в Гайся. – Сюй Фэй-цюн. – Порхающая ласточка. – Обитательница Золотой долины. – Отроковица. – Блестящие волосы. – Пришедшая ночью. – Красавицы Узорной и Весенней палат. – Фу Фэн.
Гочжун лежал с открытыми глазами и видел все, что перед ним происходит, однако не мог ни шевельнуться, ни вымолвить слова. Все красавицы, каждая с музыкальным инструментом в руках, сели в ряд. Вдруг появились десять девушек с очень тонким станом и сказали:
– Мы танцовщицы.
Взявшись за руки, они запели песню, в которой были такие слова:
Три цветка аромат источают в саду.
Старший Ян принесет своим сестрам беду.
Потом появились еще три девицы. Они сказали:
– Мы – «Изгибающиеся, как натянутый лук» из чуских дворцов. Разве вам не приходилось читать предисловие к «Чуским строфам», где есть такие строки:
Как цветок, нежна,
Как нефрит, бледна.
И они показали свое искусство. Закончив, они вернулись, одна за другой, на свои места.
Опомнившись, гочжун испугался и встревожился необычайно. Он поспешил сойти вниз и тотчас же приказал закрыть двери верхних покоев на замок. Когда Ян гуйфэй узнала о случившемся, она тоже не захотела больше смотреть на эту ширму.
После мятежа Ань Лу-шаня ширма была еще цела и находилась в доме Юань Цзая. О дальнейшей ее судьбе, однако ж, ничего не известно.
Однажды в конце годов «Кайюань» из Цзяньлина доставили саженцы апельсинов. Десять деревьев император приказал посадить во дворце Пэнлай.
В годы «Тяньбао», на девятом месяце десятого года, деревья принесли плоды. Обращаясь к первому министру, император сказал:
– Не так давно мы высадили во дворце несколько апельсиновых деревьев, и нынешней осенью они принесли плоды – более ста пятидесяти штук. Они почти не отличаются от тех апельсинов, что привозят из Цзяннани или из Шу. Разница совсем незначительная.