Сам Ван Гэ оставался в том же покое, где потчевал незваного гостя. Ван Ши-сюн обыскал Го Цзэ и вытащил у него из рукава приказ. Увидев этот приказ, Ван Гэ рассвирепел и велел тотчас же обезглавить Го Цзэ. Го Цзэ кланялся в землю и умолял пощадить его.
– Я к этому непричастен, – уверял он. – Всему причиной – помощник начальника уезда Хэ: своим глупым донесением он разгневал начальника округа. Меня же послало к вам начальство, я не мог ослушаться. Если бы вы устроили мне очную ставку с Хэ и выяснили, как было дело! После этого я готов безропотно принять смерть.
– Отрубить бы твою ослиную башку без долгих слов! – сказал Ван Гэ. – Но тогда не останется улик против этой собаки, помощника начальника уезда!
И он распорядился запереть Го Цзэ в одну из боковых комнат, а Ван Ши-сюну приказал немедленно ехать на угольные жигалища, в плавильни и в иные места – собирать всех взрослых мужчин.
Здесь следует заметить, что уголь в горах пережигали в основном местные крестьяне. Прослышав, что семья Ванов взбунтовалась против властей, они в страхе попрятались в глубоких ущельях. Рабочие в плавильных мастерских были главным образом пришлые бродяги, они тотчас откликнулись на призыв Ван Гэ и явились в поместье. Всего их набралось более трехсот человек. Ван Гэ велел заколоть овец и свиней и устроить угощение.
В поместье у Ван Гэ были три скакуна, пробегавшие несколько сот ли за день. Стоили они по тысяче цзиней каждый, а клички носили: Резвый, Пегий и Свирепая Старуха.
Ван Гэ давно свел знакомство с четырьмя молодцами неслыханной храбрости. Это были: Гун Четвертый, братья Дун Третий и Дун Четвертый и Цянь Четвертый. Сейчас они тоже примчались к Ван Гэ. Все собравшиеся в поместье пили вино и веселились до конца четвертой стражи и к началу пятой были мертвецки пьяны. Ван Гэ облачился в боевые доспехи и выглядел настоящим героем.
Белый шелковый халат,
Волосы – витой пучок,
Высоки и крепки туфли,
Пояс боевой широк.
Стрелами набив колчан,
Поднял меч он грозный свой —
Редко мощь такую встретишь,
Есть теперь в Мади герой.
Ван Гэ сел верхом на Свирепую Старуху, а Лю Цин повел в поводу запасного коня. С виду Лю Цин казался человеком недобрым:
Беспощадность сверкает в холодных глазах,
Может тысячу цзиней снести на плечах, —
Так могуч и высок, что любой удалец,
Ненароком с ним встретясь, почувствует страх.
Ван Гэ возглавил передовую сотню, а братья Дуны и Цянь – главный отряд, состоявший из трехсот человек. Ван Ши-сюн ехал на Пегом, рядом с ним Гун верхом на Резвом: они приняли под начало тыловую охрану в сто с лишним человек. Здесь же находился и Го Цзэ под стражею. Так, разбившись на три больших отряда, люди Ван Гэ двинулись в поход на уездный город с намерением захватить помощника начальника уезда Хэ! Вот уж поистине можно сказать:
И мысли нет сразиться с тигром —
Да тигр сам тебя найдет.
На рассвете они были примерно в пяти ли от города. Вдруг к Ван Гэ подскакал Цянь Четвертый.
– Если мы хотим изловить помощника начальника уезда Хэ, – сказал он, – надо сделать это без лишнего шума, не тревожа людей. Лучше всего, если несколько человек внезапно ворвутся в город, свяжут Хэ и увезут.
– Совершенно верно! – согласился Ван Гэ.
И он приказал Цяню Четвертому, начальнику главного отряда, оставаться на месте, а сам с братьями Дун, Лю Цинем и еще примерно двадцатью другими продолжал путь. На краю городского рва сидели в ряд ребятишки и распевали песенку:
«Два по шесть» – красавчик Ван
Скоро лодку уведет,
По реке уплывет…
Да от чарочки умрет.
Они еще не окончили своей песни, как Ван Гэ стегнул коня и, подскакав, прикрикнул на них – и ребятишек вдруг не стало. Ван Гэ очень удивился в душе. Когда всадники подъехали к уездному правлению, часы утреннего приема подходили к концу. Кругом стояла тишина, не было заметно никаких признаков жизни. В самый миг, когда Ван Гэ собирался спешиться, из уездного управления, бормоча что-то себе под нос, вышел старый привратник, Лю Цин тотчас же схватил его за рукав и спросил:
– Где помощник начальника уезда Хэ?
– Он вчера уехал в деревню кого-то задерживать и еще не вернулся, – ответил привратник.
Тогда Ван Гэ приказал привратнику проводить их в эту деревню, и они все вместе выехали через восточные ворота. Проделав примерно двадцать с лишним ли, они увидели большой храм, носивший название «Предвестие счастья». Жители города высоко почитали это святилище и часто совершали здесь жертвоприношения. Храм считался чудотворным, ибо все просьбы, возносившиеся в нем, исполнялись.
– Начальник, когда направляется в деревню, обычно пристает здесь на отдых, – сказал привратник, указывая на храм. – Можно спросить, не здесь ли он.
Ван Гэ соскочил с коня и вошел в храм. При виде вооруженных людей, не зная, кто они такие, служитель храма до того перепугался, что со страху у него заболел живот. Тем не менее он приветствовал прибывших низкими поклонами.
Ван Гэ спросил, где помощник начальника уезда.
– Он был здесь вчера, переночевал, а сегодня в пятую стражу сел на коня и уехал, – сказал служитель. – Куда – не знаю.
Только тут Ван Гэ поверил привратнику и отпустил его, сам же остался в храме и приказал готовить еду. Своих людей он разослал во все стороны искать помощника начальника уезда. Однако все поиски оказались безрезультатными. Видя, что близятся сумерки, Ван Гэ сильно встревожился.
Он приказал развести огонь и сжег храм дотла. Затем во главе своих молодцов тронулся той же дорогой в обратный путь.
– Помощника начальника уезда мы не нашли, – сказал тогда Лю Цин, – но наверняка у него дома остались жена и дети. Возьмем их в заложники – и Хэ явится сам, можно не сомневаться.
– Правильно, – кивнул головой Ван Гэ.
Они прибыли к восточным воротам еще засветло, однако ворота оказались уже заперты. Вот как это произошло. Сыщик Ван Ли, который, как нам уже известно, остался жив, бежал, превозмогая боль, и кое-как добрался до города. Здесь он подробно рассказал обо всем случившемся начальнику уездной охраны. Начальник был в ужасе, даже в лице переменился. Он тотчас приказал закрыть городские ворота и отправил в областной город донесение, извещая, что Ван Гэ поднял бунт и чинит убийства, и прося срочно выслать войско, чтобы усмирить и арестовать бунтовщика.
Между тем Ван Гэ, убедившись, что городские ворота закрыты, решил их поджечь. Но в этот миг со стен города вдруг, неведомо отчего, задул ледяной ветер. Он был так лют и страшен, что пронизывал до костей, под его неистовыми порывами волосы становились торчком. Свирепая Старуха взвилась на дыбы и дико заржала. Ван Гэ отъехал на несколько шагов назад, потом вскрикнул и повалился на землю. Вот уж поистине:
Еще судьбы своей постичь не в силах,
А руки, ноги, чувствуешь, немеют.
Лю Цин заметил, что Ван Гэ упал с коня, быстро подскочил, стал поднимать и тут только увидел, что Ван Гэ точно остолбенел. Он никого не узнавал и не мог вымолвить ни слова. Лю Цин посадил его в седло. Братья Дун, поддерживая Ван Гэ с обеих сторон, поскакали вдоль городской стены; за ними, натянув поводья, последовал Лю Цин. У южных ворот они встретились с Ван Ши-сюном, которого сопровождали человек тридцать с факелами.
Только когда оба отряда, соединившись, проехали еще два ли, Ван Гэ опомнился.
– Что за наваждение! – воскликнул он. – Я совершенно отчетливо видел божество! Росту в нем было несколько чжанов, голова – точно колесо. Бог был облачен в белый халат и золотую кольчугу и сидел на городской стене, касаясь ногами земли. Его окружало множество небесных воинов со стягом, на котором было начертано: «Предвестие счастья». Бог вытянул ногу и пинком сбросил меня с коня. Видимо, он разгневан тем, что я сжег его храм, и решил наслать на меня беду. Завтра мы вернемся с большим отрядом и начнем приступ среди дня. Посмотрим, что сделает бог.
– Тебе еще неизвестно, отец, – сказал Ван Ши-сюн, – что Цзянь испугался и почел за лучшее отступиться. Он посовещался со своими и сперва преспокойно удалился сам, а после из трех отрядов два – те, где были его люди, – разошлись. Не лучше ли и нам вернуться покамест домой? Там подумаем, что делать дальше.
Услышав эту весть, Ван Гэ был огорчен до крайности.
Отряды Ван Гэ и Ван Ши-сюна прибыли к месту стоянки. Там их ждал Гун, и Ван Гэ побеседовал с ним. Там же был и Го Цзэ, все еще под охраной. При виде его Ван Гэ рассвирепел до беспамятства, выхватил меч и рассек Го Цзэ надвое. После этого он отправился со своими людьми обратно в Мадипо. Но дорогою очень многие разбежались. Когда Ван Гэ прибыл в поместье и пересчитал тех, кто остался, оказалось, что их всего шестьдесят с чем-то человек.
– Все мои намерения неизменно были честны и справедливы, – сказал Ван Гэ со вздохом, – но вот теперь, по оговору бесчестных, я попал в беду, и у меня уже нет надежды оправдаться. Я рассчитывал и надеялся поймать этого помощника начальника уезда и попытаться выяснить, откуда все началось, кому я должен мстить за позор, который мне приходится испытывать. Я думал захватить казну, собрать отряд храбрецов и установить в землях между Цзян и Хуай настоящий порядок. Я хотел изгнать алчных и корыстных чиновников и тем прославить свое имя на всю страну. Я полагал, что император окажет мне после этого милость, даст послужить на благо государства и тем прославить свое имя в грядущих веках. Но я не сумел достичь цели. Такая уж, видно, моя судьба.
Затем, обращаясь к Гуну и другим, он сказал:
– Дорогие друзья, я очень благодарен вам за то, что вы не покинули меня в трудную минуту. Но я не хотел бы вовлечь в беду и вас. Я совершил преступление, которое карается смертью. Мне себя не жаль. Свяжите меня и передайте в руки властей. Это даст вам возможность выйти сухими из воды.