Да, молодой император умер, а Цыси пришлось нести нелегкое бремя управления империей. Избранный ею и поддержанный советом новый император, племянник Цыси, сын князя Чуня и ее сестры Дафэн, едва справил четырехлетие.
Это был великий труд — управление империей. Чтобы подготовиться к утренним аудиенциям, ей приходилось вставать в пять, иногда даже в четыре утра. Такие ранние подъемы всегда давались Цыси с трудом. Но правительница великой державы должна была поддерживать идею величия даже собственными нарядами. Она соблюдала все традиции: на дворцовые приемы всегда надевала золотисто-желтый халат, расшитый фениксами, и украшенную жемчугом обувь. На голове ей сооружали высокую замысловатую прическу — к концу аудиенции от ее тяжести всегда болела шея.
В зале для приемов они с Цыань садились рядом за желтой шелковой ширмой, через которую вели беседы с членами верховного совета. Когда совещания заканчивались, императрицы принимали чиновников со всей империи. Покойный император Тунчжи — так звучало тронное имя Цзайчуня — всегда восседал на небольшом возвышении перед ширмой лицом к чиновникам. Фигуры императриц за шелковой завесой едва можно было различить.
Для участия в аудиенции чиновникам приходилось подниматься с постели сразу после полуночи и добираться до Запретного города на запряженных мулами повозках. В этот час на пустынных улицах Пекина слышен был только цокот копыт. Удостоенному аудиенции все время, пока в зале находились императрицы, полагалось лежать на полу, не поднимая глаз.
Вопросы в ходе аудиенций обычно задавала Цыси, Цыань лишь внимательно слушала, во всем сходясь во мнении с сестрой. У Цыси виртуозно получалось навязывать собственную волю другим. Многие обращали внимание, что на дамской половине дворца она была живой и веселой. Но в момент, когда являлся евнух и докладывал, что готов паланкин для доставки ее в зал приема чиновников, с лица вдовствующей императрицы мгновенно исчезала улыбка.
Даже сквозь ширму она умела оценить личные достоинства каждого, кто представал пред ней. Ли Ляньин докладывал, что многие побывавшие на аудиенции сановники с восхищением рассказывали потом, что Цыси просто читала их мысли и одного взгляда ей хватило, чтобы увидеть, кто и с какими помыслами явился к ней.
Императрица Цыань добровольно согласилась играть вторую роль в их дуэте. Цыси это устраивало: она предпочитала сама принимать решения, даже если интересовалась мнением верховного совета или князя Гуна. Последнее слово всегда оставалось за ней.
Да и как могло быть иначе? Ведь это она сумела подавить восстание тайпинов, стоившее жизни двадцати миллионам ее подданных. Она, а не кто другой, решила привлечь европейцев и поручила им обучить и вооружить маньчжурские части императорской армии. Ненависть к белым дьяволам она больше не может себе позволить — страна не должна жить без торговли, технических усовершенствований и новых знаний. Стоило императрице перестать преследовать иностранцев, как те стали оказывать всяческую поддержку новому просвещенному режиму. Теперь даже ее подданные перестали испытывать к европейцам болезненную ненависть. А еще Цыси привлекла к управлению лучших, умнейших из хань, и многие из них, наряду с маньжчурами, стали ее опорой на местах и избавили страну от национальных распрей.
И после всего эти неблагодарные сановники распускают слухи и рассылают клеветнические письма — видите ли, вдовствующая императрица Цыси нарушила правила наследования, самолично выбрав наследника, да еще ребенка, а ведь покойный император Тунджи назначил правителем после себя совершеннолетнего Пу Луня.
Вдовствующая императрица Цыань от всех этих несчастий даже заболела. Смерти Цзайчуня, которого она считала своим сыном, а потом беременной невестки сломили ее. Когда же она увидела, как у постели умирающего императора Цыси ударила по лицу убитую горем беременную императрицу, и вовсе упала в обморок.
Несчастная Цыань слишком впечатлительна и добра, может быть, поэтому и состарилась раньше времени. Вот Цыси некогда горевать — на ее плечах благополучие всей империи.
Как изменила ее жизнь!.. Вот она снова в Летнем дворце — любуется солнечными бликами на водной глади. Прекрасные сады давно восстановили, выстроили новые беседки и павильоны, и императрица Цыси полюбила бывать здесь. Она по привычке гладила любимый медальон с нефритовой орхидеей. Уже многие годы он оставался светлым и теплым. Но вот что удивительно: Цыси казалось, что, впитывая тепло ее тела, медальон оставляет ее саму холодной и бесчувственной. Теперь она равнодушна ко всему, любовь, нежность, сострадание перестали посещать ее сердце. Иногда Цыси представляла, что, если она умрет и придворный лекарь рассечет ее грудную клетку, вместо сердца он найдет кусок нефрита.
В последнее время ей все чаще вспоминались слова старой ведьмы, той, что продала ей медальон. Что там бормотала старуха о цене успеха, о гибели империи? Но империя процветает. Да, многие при дворе недовольны ее правлением, но зато как облегчила она, Цыси, жизнь простых людей. Длившееся пятнадцать лет восстание тайпинов закончилось, прекратились разбойные нападения на мирных жителей, в стране царят покой и порядок. Конечно, два последних императора умерли ранней смертью, а последний даже не оставил наследника. Но разве в этом ее вина? К тому же маленький Гуансюй, сын князя Чуня и Дафэн, тоже принадлежит к Цинской династии. Значит, старуха ошиблась? Может быть, медальон дарит красоту и благополучие в обмен на жар живого сердца?
После смерти Цзайчуня странные мысли стали посещать Цыси. Что, если снять медальон? Сможет она вернуть свою живую душу или уже слишком поздно и ее ничего не ждет, кроме расплаты? Она постареет, потеряет власть, заболеет. Ледяной ужас подкрадывался к сердцу, сжимал его в тисках, и Цыси хваталась за медальон, чтобы убедиться, что он на месте.
От тяжелых мыслей ее отвлек детский голосок. На дорожке, ведущей к павильону, показалась процессия с маленьким императором Гуансюем во главе. Что бы там ни говорили, Цыси любила своего племянника. Он рос болезненным, капризным, но очень любознательным. А еще он боялся грозы и был нервным и впечатлительным, и вдовствующая императрица Цыси часто брала его к себе в постель.
Да, маленький император был самым избалованным ребенком в Поднебесной. Европейцы открыли в Пекине магазин игрушек, и теперь туда то и дело отправляли евнухов. В Запретном городе появилась железная дорога с паровозом и вагончиком, на ней император Гуансюй катался среди старинных дворцов и храмов. А еще у него были велосипед, конструктор, телефон и множество других чудесных вещей, привезенных изобретательными иноземцами.
Гуансюй еще мал, и Цыси впереди ждут годы спокойного полновластного правления.
Она подхватила на руки подбежавшего к ней ребенка и с веселым смехом принялась ласкать его.
Глава 23
2016 год
— Алиса, что с тобой? На тебе лица нет! Вы что, снова с Ильей поссорились? Ты ему изменила!
Бабушка догадалась обо всем по ее несчастному лицу. Сейчас они сидели рядом на диване, бабуля держала ее за руку.
— Алиса, детка, я тебя предупреждала. С кем, зачем?
— С Нестеровым, это брат той убитой женщины. Помнишь, я говорила тебе?
На душе было мерзко, видеть никого не хотелось, возвращаться домой страшно. Теперь это ее жизнь — отчаяние и безысходность.
— Да ведь ты его едва знаешь!
— Ба, какая разница? Мне было все равно с кем. Этот подвернулся под руку. — Она положила голову бабушке на плечо.
— И каковы впечатления?
— Ужас. Еле дождалась, когда все закончится. Утром думала, умру от одного его вида. А потом пришел Илья, когда мы кофе пили, и чуть меня не убил.
Последнее, впрочем, оказалось даже приятно. Здесь, в тишине бабушкиной квартиры, страх прошел, а способность мыслить и анализировать вернулась. Итак, Илью все же задело. Когда он изменял, о ее чувствах не думал, вот теперь пусть знает, каково это. Пусть почувствует все прелести ситуации. Эх, жаль, он вчера ночью не пришел. Впрочем, о ночи лучше не вспоминать, а то стошнит.
— Вижу, что-то хорошее ты во всем этом все же отыскала. — Бабушка могла уловить любую перемену в ее настроении.
— Да, месть свершилась. Надеюсь, я этого человека больше никогда не увижу, — передернула плечами Алиса. — Я имею в виду Нестерова.
— Я поняла. Интересно, он так же смотрит на вещи?
— Он предлагал мне поужинать, пообедать, побыть со мной, чтобы от Ильи не досталось, и что-то еще. Еле отделалась.
— А что ты будешь делать, если он снова будет искать встреч?
— Не стану отвечать на его звонки, — нахмурилась Алиса.
— Не годится. Во-первых, неприлично. Во-вторых, грубо. В-третьих, он может явиться в офис, и что тогда?
— А что делать? Еще одной встречи с ним я не вынесу.
— Лучше всего выяснить отношения сразу и объяснить все как есть. Ты недавно рассталась с мужем, еще не готова к новым отношениям, то, что случилось, было хоть и восхитительной, но все же ошибкой.
— Что в этом было восхитительного? Я чуть не умерла от отвращения!
— Ему об этом знать не обязательно. Так ты сохранишь свое лицо, хорошее к себе отношение и в перспективе возможность передумать. Чего в жизни не бывает? — Бабушка улыбнулась.
— Хорошо, так я и сделаю, — без особого энтузиазма согласилась Алиса. — А что делать с Ильей? Я боюсь возвращаться домой.
Как все-таки хорошо, что она поехала к бабушке. Бабуля такая мудрая, все понимающая, она любую проблему умеет превратить в легкое недоразумение — удивительная способность. Не бабушка, а добрая фея.
— С Ильей, детка, боюсь, все плохо. Разбитую чашку, как говорится, не склеишь. Придется разводиться. — Алиса снова накуксилась: чуда не произошло. — Пойми, даже если он пообещает тебе все забыть, то абсолютно точно обманет. Он с легкостью забудет свою измену, но твою — никогда.
— Что же делать? — Алиса поняла, что сейчас заплачет.
— Вспомни: когда ты пошла на измену, ты не собиралась с ним мириться, а просто хотела сделать ему больно, чтобы он понял, каково было тебе, — мягко проговорила бабушка. — Ты успешно осуществила свое намерение: ему больно. Теперь осуществи следующее — разводись. И ни о чем не жалей.