Одна из дам, побывавших у нее, даже опубликовала воспоминания, и Цыси с любопытством их прочла.
Да, Цыси любила наряды и драгоценности. Она положила руку на подбитый мехом зимний атласный халат. Нежная ткань скользила под рукой. Бирюзовый, расшитый белыми аистами, он прекрасно оттенял ее глаза и кожу. Пожалуй, стоит подняться и ненадолго выйти на воздух. На халат она набросит жемчужную сетку. Цыси приложила руку к волосам и проверила, не сбились ли два жемчужных аиста в прическе. Все было безупречно. Ах, если бы не болезни, насколько приятнее была бы жизнь. Цыань было сорок пять, когда она упокоилась в императорской гробнице, а ей, Старой Будде, уже семьдесят, и она все еще живет.
Да, многое случилось за эти годы. Были и заговоры, и волнения, и трения с западными державами, война с Японией, возращение и потеря территорий, были победы и поражения, восстание ихэтуаней, бегство из Пекина и возвращение в него. Все проходит, устраивается, затухают страсти, затягиваются раны. Остается только память.
А у милого ее племянника Гуансюя, о чем бы он там ни мечтал в своем заточении, ничего не выйдет, Цыси не позволит ему пережить себя. Она уже успела назначить Гуансюю преемника — маленького Пу Цзяйня, сына своего племянника, князя императорской крови Дуаня. Предателю Гуаньсюю остается тихо умереть в своей облезлой лачуге от голода и холода. Дворец Иньтай! Жалкие развалины, обставленные рухлядью, едва отапливаемые, с отваливающейся штукатуркой. Вот как поступает с предателями вдовствующая императрица Цыси.
Самодовольная улыбка искривила ее губы и превратила лицо в страшную маску. Но уже в следующую минуту оно снова стало прекрасным и бесстрастным. Цыси подняла руку и коснулась нефритовой орхидеи. Она по-прежнему считала медальон частью себя. Ее длинные ногти в наконечниках-футлярах, острые, как клюв цапли, слегка задевали вышивку халата.
Запах жасмина наполнял комнату, тени деревьев ложились на бумагу, затягивающую окна. Императрица задремала, не выпуская из пальцев медальон.
— Ваше величество! — женский крик разбудил Цыси. Приоткрыв глаза, она с удивлением увидела перед собой императрицу Лун Юй, жену Гуансюя. — Император Гуансюй скончался!
На лице Цыси мелькнула самодовольная усмешка. Пережила.
Нелюбимая супруга императора заливалась слезами. Цыси поморщилась, взглянула на стоящих за ее спиной наложниц, евнухов, Ли Ляньина. Было 14 ноября 1908 года. Император-узник, одинокий, болезненный, лишенный друзей, сломленный духовно и физически, унижаемый и оскорбляемый всеми, отошел в мир иной так же тихо, как жил.
Почти все придворные, находившиеся в опочивальне Цыси, плакали, даже у преданного Ли глаза были красными. Сочувствие к Гуансюю оказалось намного сильнее, чем могла предположить Цыси. При дворе снова шептались: смерть императора была неожиданной и необъяснимой, накануне он чувствовал себя не хуже, чем всегда.
На следующий день вдовствующая императрица Цыси встала со своего ложа, надела расшитый драконами наряд и отправилась в верховный совет, экстренно созванный для оглашения наследника престола.
Цыси боялась. Впервые в жизни ей стало страшно. Этой ночью в жутком, похожем на явь сне ей явились все жертвы ее коварства и жестокосердия. Ее супруг император Сяньфэн, император Цзайчунь, его прекрасная жена Алутэ, вдовствующая императрица Цыань, погубленный ею Гуансюй, его драгоценная наложница Чжэнь фэй. За ними виднелись лица служанок, евнухов, наложниц, возлюбленных Цыси, которых она замучила, отравила, забила до смерти. Впервые страх возмездия посетил ее душу. Нефритовая орхидея на груди остыла, побледнела, и Цыси пришла в голову фантастическая мысль, что она умерла. Но камень не мог умереть. Умирала она, Цыси.
Вернувшись к себе в покои, она облачилась в одеяние долголетия, в которое одевают умирающих, написала прощальный указ новому императору и его регенту князю Чуню, в котором приказала соблюдать траур по ней не больше двадцати семи дней.
Потом почувствовала невероятную слабость, опустилась на ложе, и когда приближенные, столпившиеся рядом, попросили ее сказать последнее слово, она тихо произнесла:
— Трон дракона никогда больше не должен попадать под влияние женщины.
Она уже с трудом различала окружающих ее людей, за ними темной стеной стояли духи умерших.
Кто-то склонился над ней, и маленькая теплая рука сорвала с шеи нефритовую орхидею. И в тот же миг живые исчезли, а темная толпа духов навалилась на нее и вырвала из тела.
15 ноября 1908 года в три часа пополудни вдовствующая императрица Цыси скончалась.
Глава 25
2016 год
— Владислав Евгеньевич, не поделитесь результатами личных разыскных действий?
Максим старался, чтобы его голос звучал как можно более доброжелательно.
— Делиться нечем, никаких данных у меня нет, — сухо ответил Влад.
Он вообще был человеком малоэмоциональным, а сейчас воскресное приключение с Алисой окончательно выбило его из колеи.
— В таком случае вы, наверное, не будете возражать, если я продолжу расследование?
— Нисколько. — Даже ирония Максима не вывела Нестерова из себя.
— Скажите, Владислав Евгеньевич, ваши предки никогда не проживали в Харбине?
— А при чем здесь Харбин? — Вот сейчас Влад действительно растерялся.
— Так проживали или нет?
— Да, но давно, во время революции.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее, кто и когда.
— Мой прапрадед служил священником в храме Николая Чудотворца в Харбине. В 1926 году они вернулись в Россию, жили в деревне под Хабаровском.
— Как его звали?
— Отец Илья. В миру Орехов Илья Петрович.
— Кто из родных по этой линии жив?
— Мама. Бабушка умерла три года назад.
— От чего? — приподнял бровь Максим.
— От старости. — Каждый следующий вопрос следователя казался Владу все более странным.
— А ваша прабабушка, как давно скончалась она? Вообще опишите подробнее судьбу своих родственников по этой линии.
— Слушайте, какое отношение история моей семьи имеет к смерти Полины?
— Пока я просто проверяю одну из версий. Рассказывайте.
— Прапрадед умер в лагере — сами знаете, что священнослужителей Сталин не жаловал. А прапрабабушка с двумя детьми выжила. И она сама, и ее брат жили в деревне, работали в колхозе. Моя бабушка уехала в город, вышла замуж в Хабаровске, там родилась мама. Все.
— А как умерла ваша прабабушка? — не отставал Родионов.
— Обыкновенно, тоже от старости, так мне кажется. Но прожила она долго, до восьмидесяти с чем-то лет.
— В Петербурге никто из них никогда не жил?
— Нет, мы с Полиной первые перебрались. Сперва она, потом я.
— Зачем?
— Учиться приехали. В Москву — дорого и страшновато, решили в Питер. Полина еще школьницей была здесь на экскурсии с классом, ей очень понравилось.
— Хорошо, можете быть свободны. Привет вашей подруге Алисе Терехиной, — с издевкой бросил на прощание Максим и с удивлением заметил, как дернулся Нестеров.
Ты гляди, да у них, кажется, что-то было. Ай да куколка, ай да ангелочек. Решила мужу в ответ рога наставить? Жаль, он не подвернулся ей под руку, было бы интересно. Максим не сомневался, что, если между Нестеровым и Терехиной что-то было, инициатива явно принадлежала не этому заторможенному айтишнику, а Алисе Терехиной. Он откинулся на спинку стула, мечтательно уставился в потолок и дал волю фантазии, представляя, как бы все могло быть, подвернись он под руку Терехиной. Через пару минут пришлось себя одернуть. Какие, в самом деле, романы с куколками? Следствие идет, а она важный свидетель. После как-нибудь.
Слова капитана неожиданно задели Влада, и не потому, что он упомянул Алису, а потому… Почему, собственно? Потому что он вчера не смог дозвониться до нее? Потому что она игнорировала его звонки? Потому что он не знал причину ее молчания? Или потому, что боялся, что в этот самый момент она была с другим, со своим мужем? Или он просто боялся, что не понравился ей, не был на высоте как мужчина? Или просто стал не нужен, и она не хочет его слышать? С каких пор его стало волновать, что думает едва знакомая ему женщина?
С той же Маришкой он знаком уже год. Несколько раз между ними был секс, и что, это что-нибудь изменило? Ни разу за этот год он не почувствовал даже крошечного беспокойства из-за ее опозданий или глупых розыгрышей. Когда она, пообещав позвонить, вдруг исчезала дня на три, он даже не вспоминал о ней. Что же такого удивительного произошло между ним и Алисой, что он вдруг потерял покой?
Он просто обязан выяснить с ней отношения. Добравшись до машины, он набрал Алисин номер.
Она ответила почти сразу.
— Привет, — наигранно бодро поздоровался Влад и испытал такой приступ неуверенности, какого не помнил за собой со школьных времен. — Звоню узнать, как ты. И рассказать о встрече с капитаном Родионовым, я только что от него.
Самому было стыдно, что он так трусливо прикрывается расследованием.
— От него? Тебя вызывали? — В голосе Алисы было волнение.
— Да. Знаешь, что ему понадобилось? Расспрашивал, не проживал ли кто-то из моих предков в Харбине. Каково?
Но Алиса его веселость почему-то не разделила. Наоборот, она как-то тревожно молчала в трубку, и Влад снова почувствовал волнение.
— Ты что молчишь, что-то случилось? Я не вовремя?
— Нет-нет, все нормально. А что, твои предки жили в Харбине?
Ее вопрос удивил Влада даже больше, чем расспросы Родионова.
— Да, но очень давно, в начале прошлого века. А почему ты спросила? Харбин как-то связан с гибелью твоей сестры?
— Не знаю, — растерянно проговорила Алиса и вдруг выпалила: — Ты можешь сейчас подъехать ко мне в офис?
— Разумеется.
Он тут же выбросил из головы сложный проект, который должен сдать через неделю, и все незаданные вопросы шефа — каждый раз тот с немым укором встречал его сообщение об очередном срочном деле в середине рабочего дня.
Через полчаса он уже входил в ее кабинет. Как с ней держаться? Поцеловать в щеку, слегка обнять? Или сесть, как чужой, в кресло напротив?