– Он хочет знать, убили ли мы тех людей, четырех охранников.
Цзуэн и другие нашли на судне еще двух баруканов.
– Те люди работают на контрабандиста с островов Увива, – сказал капитану Кен, не ответив на вопрос. – Вы знаете, что они охраняли?
Капитан нервно сглотнул.
– Я не задавал вопросов, – объяснил он с помощью Лотта. – Мне заплатили за то, чтобы я их перевез. Мы часто берем на борт от четырех до десяти пассажиров. Я не знаю, что в контейнерах, никогда не заглядывал внутрь. Я их только перевожу.
Кен оставил капитана и офицеров под присмотром Цзуэна и вернулся с Лоттом на палубу. Небо до сих пор плевалось бесконечной моросью, но уже начало всходить солнце. Барукана, которого оставила в живых Йин, привязали к лееру, его нога изогнулась под кошмарным углом, лицо приобрело нездоровый оттенок. Йин сняла с него нефрит. Кулак разочарованно вздохнула, прислонилась к ближайшему контейнеру, разорвала звенья ожерелья и побросала фальшивый нефрит в воду, оставив только настоящие камни. Младшие Кулаки вроде Йин пылко стремились показать себя, состязались с товарищами, чтобы получить дополнительный нефрит, территорию, ответственность и Пальцев под начало.
Кен мысленно отметил, что нужно дать ей еще один шанс заработать нефрит. Он пришел к выводу, что главное в работе Штыря – управлять людьми, и хотя от природы не был наделен магнетизмом предшественника, всегда старался уделять внимание подчиненным и быть строгим, но справедливым в решениях. Через два изматывающих года на этом посту Кен обрел больше уверенности и знал, что воины его уважают.
Стоя перед раненым баруканом, Кен спросил:
– Ты говоришь по-кеконски? – Когда тот кивнул, Штырь перешел сразу к делу: – В каком контейнере?
– Не знаю, – промямлил барукан. – Запуньо платит мне не за то, чтобы я все знал. Убей меня, и покончим с этим.
– Я не собираюсь тебя убивать. Твоя нога сломана, но перелом чистый, если я попрошу судового врача его вправить, ты выздоровеешь и снова сможешь ходить. Или велю Йин и Лотту размолоть твою ногу в мешок из кожи с гравием, и вторую тоже, а потом отправлю тебя обратно на Увивы калекой, и посмотрим, как с тобой поступит Запуньо.
Остаток краски сошел с лица барукана.
– Если я что-нибудь тебе скажу, я покойник. Ты знаешь, что Запуньо делает с ворами и доносчиками? С теми, кто нарушает клятву молчания Ти Пасуйги? – Его зубы начали стучать, по мере того как ветер выстудил мокрую одежду и покрытую испариной кожу. – Сначала отрежет ступни, потом руки, а под конец голову и части тела закопает в разных местах, чтобы они не могли соединиться в загробной жизни.
– Потому что он животное, – сказал Кен. – Ты можешь от него уйти. Откуда, по-твоему, мы узнали про этот груз, если у нас нет информаторов, которых мы оберегаем? А кроме того, нас поддерживают эспенцы, они воюют и тоже хотят пресечь контрабанду, чтобы не допустить усиления врага. Ты хочешь начать новую жизнь где-нибудь подальше от лап Запуньо? Или предпочитаешь другой исход? Я покурю, а ты пока подумай.
Кен отошел.
Он и правда закурил сигарету и отошел в сторонку, чтобы ей насладиться. За спиной он услышал голос Йин:
– Я, наверное, все-таки сломаю тебе вторую ногу, чтобы Маик-цзен не тратил на тебя время. Он человек терпеливый, но не любит долгие разговоры и с тобой был на редкость щедр, а ты не воспринял это всерьез, баруканская собака.
– Ийн-цзен, – произнес Лотт, – нет нужды оскорблять его, когда он в таком состоянии. – Обратившись к барукану встревоженным тоном, он добавил: – Лично я надеюсь, что ты решишь сотрудничать. У тебя нет причин хранить верность Запуньо ценой таких мучений, а я не хочу подвергать тебя еще большим страданиям, хотя, конечно, выполню приказ.
Сказано было с точно отмеренной дозой сострадания, увещевания и холодной уверенности. Кен довольно хмыкнул – Палец Лотт Цзин поначалу не был уверен в себе, но по указаниям Хило Кен поставил его под присмотр хороших наставников, и юноша прошел долгий путь, теперь его поведение значительно улучшилось.
Кен ждал, дав пленнику еще несколько минут, и размышлял, как сделать Лине предложение. Он знал, что она согласится, они уже об этом говорили. Теперь самое время – он старший сын и надеялся вскоре тоже стать отцом. Как человек довольно замкнутый, Кен предпочел бы простую и негромкую свадьбу, но знал, что это невозможно – женитьба Штыря всегда событие для клана. Все политические соображения и повороты судьбы, касающиеся семьи Коулов, касались и Маиков.
Докурив, Кен вернулся и потребовал ответа. Теперь пленник заметно дрожал и совершенно пал духом, он указал им на контейнер, который ему велели охранять. Сложно поверить, что по крови барукан – кеконец, подумалось Кену, уж больно он слабоволен, но это естественное следствие рождения и постоянных унижений в стране трусов – Шотаре.
Кен вызвал врача, чтобы тот осмотрел раны пленника. Привели членов экипажа, с помощью судового крана они вытащили нужный контейнер. Когда вскрыли гофрированный металл, Кен увидел, что внутри контейнер забит картонными коробками.
Первые несколько коробок, которые они осмотрели, были наполнены упакованной в полиэтилен одеждой – спортивными штанами, майками, купальниками, прямо с фабрик на островах Увива. Потом Йин заметила, что на некоторых коробках стоит дополнительный штрих-код. Кен открыл такую коробку и вытащил женскую кофточку с зелеными пуговицами. Пуговки были нефритовыми, а кофточка фальшивой – она не расстегивалась. Вся коробка была наполнена нефритом, замаскированным под простые украшения. Спрятанные под слоями ткани, среди одежды, драгоценные камни с легкостью избежали бы досмотра в Югутане, где кто-то получал их от имени фиктивного продавца одежды. Стоимость нефрита составляла целое состояние.
– А этот увиванский пес неглуп, – ворчливо признал Кен, стоя посреди свалки коробок, полиэтилена и ткани. Он оставил Зеленых костей продолжить обыск, а сам пошел на мостик и приказал капитану изменить курс. «Гордость Амарики» пришвартуется в жанлунской Летней гавани.
Глава 26. Ожидания
В югутанских газетах появилось туманное сообщение, однако новости об этом событии не вышли за пределы страны, Шаэ получила перевод статей от своих людей в Югутане. На прошлой неделе произошло несколько точечных бомбовых атак, и в результате были разрушены химические фабрики около Драмска, Нитию и Бурсвика.
Югутанское руководство обвинило в атаках шотарских повстанцев из Оортоко, поддержанных эспенским правительством. В статье не раскрывалось, кто владеет или управляет фабриками, что они производили и по какой причине стали целью диверсии, но Шаэ уже знала. Эспенцы не предложили бы плату за информацию, которую не планируют использовать. Восемь месяцев назад она встретилась в клубе «Белый фонарь» с послом Мендоффом и полковником Дейлером, а теперь доходные фабрики Горных по производству «сияния» были разрушены.
Айт Мада наверняка в ярости. Довольная улыбка озарила лицо Шаэ и долго не исчезала. Равнинные не действовали против Горных напрямую, но Айт наверняка вычислит, кто продал информацию эспенцам.
Шаэ ни секунды не сожалела о содеянном, она нанесла сокрушительный удар по Горным, не рискуя людскими жизнями или предприятиями Равнинных, и теперь огромное количество отравы, убившей Лана, не попадет на черный рынок, а вдобавок Шаэ укрепила союз с эспенцами, не поддавшись на их требование поставлять больше нефрита. Такой хитроумной победой гордился бы дедушка. Была лишь одна проблема – Айт наверняка отомстит. Шаэ не знала, когда и как это случится, но Горные найдут способ.
Шаэ вызвала в кабинет Вуна и попросила его организовать еще одну встречу с полковником Дейлером.
– Скажи полковнику, что у нас есть новая информация, представляющая интерес для военных.
Вун сел перед ее столом. После попытки уйти в отставку с поста главы аппарата несколько недель назад между ними тянулась молчаливая неловкость, но необходимость поддерживать рабочие отношения постепенно от нее избавила. Шаэ была рада, что Вун снова чувствует себя свободно рядом с ней. Ей нравилось, что они по-прежнему друзья, хотя все стало немного по-другому.
– Маик Кен обнаружил контрабандный нефрит с островов Увива на грузовом судне, – сказал Вун. – Ты считаешь, что если мы расскажем об этом эспенцам, они прикроют этот канал, как уничтожили фабрики по производству «сияния» в Югутане?
– Кену и его Кулакам повезло, что им дали наводку на то судно, но они не могут патрулировать все Западно-Тунское море. А эспенцы могут, они этим и занимаются. И хотя у нас есть информаторы и агенты на островах Увива, мы мало на что можем там повлиять, тем более после того как Хило устроил публичную резню. Но Эспения обеспечивает основную долю международного финансирования для этой страны, она как никто другой может заставить увиванское правительство остановить деятельность Запуньо.
Вун кивнул.
– И они решат нашу проблему.
– Если отбросить националистическую риторику Айт Мады, у нас с Эспенией общие интересы, – сказала Шаэ. – Мы не хотим, чтобы нефрит или «сияние» попали на черный рынок, как и они.
– Потому что они сами хотят все это заграбастать, – отозвался Вун. – Ты должна быть осторожной, Шаэ-цзен. Иметь дело с эспенцами – это как спать рядом с тигром, выглядит хорошей идеей, только пока тигр не проголодается, а эспенцы – известные ловкачи. Сейчас на острове Эуман их больше сотни тысяч, и мы отбиваемся от жалоб Фонарщиков на то, что эспенские солдаты в увольнительных чинят проблемы в казино и борделях. В новостях сообщают о гражданских жертвах в Оортоко, и весь мир винит в этом вмешательство Эспении. Учитывая общественное мнение, Равнинному клану нельзя выглядеть так, будто он на короткой ноге с иностранцами.
Шаэ не могла с этим не согласиться, тем более что она знала людей в собственном клане, уже считающих ее слишком благосклонной к эспенцам из-за того, что она получила в этой стране образование. Тем временем Айт Мада набирала очки за счет войны в Оортоко, критикуя иностранцев, в особенности эспенцев, и наращивала свою популярность у широкой публики.