– Коул-цзен, это касается вашей сестры. Учитывая скандальные откровения о ее прошлом… Она не может оставаться Шелестом.
– Почему? – спросил Хило.
Член Совета смутился, но ответил:
– Перво-наперво хочу сказать, что лично я не имею ничего против Шелеста, меня лишь заботит репутация Равнинного клана. Боюсь, для него это выглядит крайне плохо, Коул-цзен. Ведь она была агентом эспенских военных и продавала им информацию, возможно, государственной важности. А сегодня «Жанлунский ежедневник» опубликовал интервью с ее бывшим любовником, эспенским военным с шотарской кровью. Она оставалась с ним и живя в Эспении, меньше четырех лет назад. – Господин Кови всплеснул руками, показывая, насколько проблема очевидна. – Как же ей можно доверить второй по значимости пост в Равнинном клане?
Хило заметил, как два Фонарщика кивнули, и перевел взгляд на Хами.
– Вы присутствуете здесь как Главный Барышник, Хами-цзен, и обладаете многолетним опытом в делах клана. По вашему мнению, Шелест плохо руководит офисом на Корабельной улице?
Хами посмотрел на остальных, поерзал и откашлялся.
– Нет, этого я бы не сказал. Она приняла несколько… спорных решений, но это совсем другое.
– Но именно вы попросили устроить эту встречу, и вы сидите здесь. Значит, вы с ними согласны.
– Я разделяю их беспокойство по поводу того, как эта история повлияет на позицию Равнинных, – сказал Хами. – Господин Кови всегда отстаивал интересы клана в Зале Мудрости, а господин Орн и господин Эо – самые уважаемые Фонарщики клана. Когда они пришли ко мне с просьбой устроить встречу с вами, я решил, что вы должны услышать все от них напрямую. Я не буду советовать принять то или иное решение, это дело Колосса.
Пусть Хами и славился своей прямотой и честностью, но он был достаточно осторожен, чтобы не преступать границы полномочий, и не стал бы плохо отзываться о Шелесте перед кем-либо, тем более не Зелеными костями.
– А кто, по-вашему, мог бы стать новым Шелестом? – обратился Хило к Фонарщикам.
– Коул-цзен, это чисто утилитарное решение, – сказал старший из них, теперь Хило понял, что его зовут господин Эо. – Вместе с Колоссом и Штырем Шелест – лицо клана. С тех пор как всплыла информация о ее прошлом, пресса и общественность задаются вопросом, не работает ли она до сих пор на иностранцев, не служит ли их интересам вместо наших. Ее называют эспенской подстилкой. Очень грубо. Все дело в том, что война в Оортоко настроила общественное мнение против Адамонта. Прошлое Шелеста стало проблемой для Равнинных.
– Она может уйти в отставку и продолжать работать в офисе Шелеста на менее заметном посту, – добавил господин Орн, которого Хило тоже вспомнил – недавно тот высказал желание баллотироваться в Королевский совет. – Но в качестве лидера деловой части клана нужен кто-то более подходящий.
Хило проигнорировал его слова и обратился к господину Эо:
– И кто это ее так называет? – Когда Фонарщик смущенно заморгал, Хило повторил: – Кто называет мою сестру шлюхой?
– Я… Я никогда не говорил… – залепетал господин Эо, явно раскаиваясь в своих словах и даже немного испуганно, как будто только что вспомнил про репутацию Коула Хило.
– Не трудитесь отвечать, – рявкнул Хило. – Я знаю кто. Все это устроила Айт Мада, чтобы выставить себя патриоткой. Она хочет запятнать Шаэ, чтобы ослабить Равнинных.
– И все же вы не можете отрицать факты, – возразил член Совета господин Кови.
– Я их не отрицаю. Моя сестра совершила в молодости несколько ошибок. Но кто их не делает? У нее был дурацкий романчик с иностранцем, но все кончено, теперь она разговаривает с эспенцами только ради Равнинного клана и следует клятве, которую принесла мне как Колоссу. Если она справляется с работой Шелеста, то нет никаких проблем.
– Коул-цзен, – воскликнул господин Эо, – неужели вам все равно, как это выглядит, что подумают люди?
Хило бросил на Эо, Орна и Кови быстрый взгляд, от которого они сжались, а потом строго посмотрел на Хами, словно говоря, что остальным-то простительно отнимать у него время, но от Зеленой кости он ожидал иного поведения. Колосс – это хребет клана, он не принимает решений ради того, чтобы кому-то угодить. Уж точно не политикам без нефрита.
Аура Хами съежилась, и он сказал с оборонительными нотками в голосе:
– Для меня как Главного Барышника будет безответственно не указать на последствия, которые это решение может иметь для Равнинного клана и даже для вас как его руководителя, Коул-цзен. Ваш дед и большая часть его товарищей уже мертвы, да узнают их боги. Когда в наши дни люди смотрят на Зеленую кость, они уже не видят героев Мировой войны. Они видят молодых лидеров, выросших в роскоши и под иностранным влиянием, и гадают, достаточно ли эти лидеры зелены, чтобы защитить страну, как защищали их отцы и деды.
Хило подался вперед и обвел всех присутствующих презрительным взглядом.
– Мой дед много десятилетий держал на посту Шелеста своего закадычного друга Юна Дорупона, вне зависимости от того, что ему давно было пора уйти на покой и сколько бы девочек-подростков он ни перетрахал. И я не припомню, чтобы вы поднимали по этому поводу вонь. Я принял решение поставить сестру во главе офиса на Корабельной улице и не выгоню ее теперь из-за того, что Айт Мада копается в дерьме и кормит им газеты.
Он встал, встреча окончилась. Посетители тоже волей-неволей встали. Член Совета Кови и два Фонарщика явно были недовольны и молча поклонились.
– Хорошо, что вы высказываетесь откровенно, Хами-цзен, – сказал Хило, – пока продолжаете использовать свой ум на службе у Шелеста.
Главный Барышник безмолвно и резко поклонился и удалился вместе с остальными. Когда они ушли, Хило поднял трубку телефона на столе и набрал офис Шелеста, номер секретарши Шаэ.
– Передайте моей сестре, что нам нужно поговорить.
Глава 28. Не такой дурак
Будущая карьера Беро, еще в прошлом году казавшаяся такой блестящей, уже много месяцев топталась на месте, с тех пор как Горные устроили налет на стервятников и убили увиванских рабочих. Им с Мадтом пришлось идти всю ночь и еще два дня, чтобы спуститься с горы и доехать на попутке в Жанлун. Когда они наконец-то прибыли, голодные, все в ссадинах и лохмотьях, и сообщили Сорадийо, что Зеленые кости поубивали сборщиков нефрита, а вдобавок украли грузовики и камни, лицо барукана побагровело, он выглядел так, будто способен прикончить их, не сходя с места.
– На вас столько вонючего нефрита, а вы не могли Почуять их вовремя и успеть что-нибудь унести?
– Мы унесли ноги, – пробормотал Мадт.
– Ага, и как же это вышло? – спросил Сорадийо, прищурившись с подозрением. – Почему Нау не сломал вам шеи?
– Он отправил нас обратно, чтобы передать тебе сообщение, – сказал Беро. – Что хочет поговорить. Утверждает, что ты больше не сможешь заработать таким путем. Думаю, он хочет тебя перекупить.
Узкое лицо Сорадийо как будто еще больше вытянулось от хмурой мины.
– Убирайтесь с глаз моих, – рявкнул он.
Беро решил, что следующее задание предоставит возможность загладить эту катастрофу, но оказалось, что они больше не будут копаться в отвалах. Их высадили в отдаленной, продуваемой всеми ветрами бухточке на западном побережье, чтобы загрузить несколько моторных лодок, в которых подо льдом и рыбой скрывали нефрит. Видимо, кланы настолько усердно патрулировали побережье и кеконские воды, что стало слишком трудно вывезти нефрит. Сорадийо разделил груз, готовый к отправке на Увивы, и послал в разных направлениях с полдюжины лодок в надежде, что хотя бы некоторые доберутся до цели. Вся одежда Беро провоняла тухлой рыбой, а от кожи и волос несло еще спустя много дней.
Следующее задание по сборке нефрита Сорадийо отменил, поскольку ему сообщили о предстоящем рейде Зеленых костей в этом районе, и потом начались весенние ливни, до гор стало невозможно добраться, на три месяца прекратилась как нелегальная, так и легальная добыча нефрита.
Беро думал, что летом вернется к работе, но Сорадийо с ними не связался. Барукан явно был занят чем-то еще, его стало сложно найти. Однажды Беро наткнулся на него в «Крысином логове» и потребовал объяснений, и тот раздраженно ответил:
– Скоро, скоро, отвяжись. У меня есть и другие дела, и это поможет разрешить кучу наших проблем.
Но уточнять он отказался. Беро был ужасно разочарован, у него заканчивалось терпение.
Поведение Мадта тоже не радовало.
– Я тебе с самого начала говорил, кеке, не нужен нам этот ненадежный барукан. Это была дрянная затея, но ладно, мы справились и все еще живы, да и денег хватит на некоторое время. Кланы все сильнее прижимают контрабанду, и Сорадийо в конце концов отправится на корм червям, так что лучше распрощаться с ним, пока не поздно. Всерьез заняться тренировками, а потом Маиками.
– Насрать мне на Маиков, – огрызнулся Беро.
– Маик Тар убил моего отца! – завопил Мадт.
– Твой отец сам это на себя навлек, – возразил Беро, – когда влез в войну кланов, и ты закончишь так же, если не заткнешься.
Однако на следующий день Беро стало стыдно за грубость в разговоре с Мадтом. Они прошли вместе через несколько переделок. Украли нефрит и рисковали жизнью. Больше у них никого не было, а значит, они друзья – ну, что-то вроде того. Беро с удивлением понял, что не хочет потерять мальца, что в глубине души Мадт ему нравится. Беро зашел за Мадтом, и они вместе сыграли в бильярд в подвале «Крысиного логова».
– Прости за мои слова о твоем отце, я не хотел, – сказал Беро. – Мы достанем Маика. Я помогу тебе наказать говнюка за то, что он сделал. И тогда мы заберем его нефрит, как забрали нефрит Коула. Ты и я.
Мадт с готовностью вскинул маленькие черные глазки и взбодрился. Они отлично провели время и потренировались. Беро вернулся к торговле «сиянием», но не терял надежды, что Сорадийо предложит им еще какую работенку или возникнет новая возможность, ведь Беро сказал эти слова Мадту, только чтобы его порадовать, но не собирался нападать на Маиков ради какой-то дурацкой мести, для него это не имело значения.