Нефритовая война — страница 51 из 105

Вен вошла с Шаэ в кабинет и держала ее за руку во время всей процедуры, которая заняла меньше времени, чем ожидала Шаэ. Потом, приходя в себя в приятном полусонном состоянии, Шаэ сказала:

– Ты была права. Я рада, что ты здесь.

Она чуть не добавила: «Пожалуйста, никому не говори», но сдержалась, поняв, насколько оскорбительно и нелепо это прозвучит. Она и так знала, что невестке можно доверить секреты.

Вен отвезла ее домой. Шаэ чувствовала облегчение, но еще и потерю. Она подумала о Маро – живом выражении его лица, его вдумчивости, подлинном оптимизме и вере в нее, – и ее охватила такая грусть, что на мгновение перехватило дыхание. Они не заговаривали о собственных детях, но судя по тому, с какой любовью Маро говорил о своих племянницах, он наверняка хотел иметь своих.

После телефонного разговора в офисе три дня назад Шаэ не позвонила ему и не ответила на несколько сообщений, сначала она должна была разобраться, что делать. И ей все еще нужно в этом разобраться. Она с ужасом думала, что, стоит с ним заговорить, как что-нибудь в голосе ее выдаст, и Маро все поймет, или, увидев его или услышав, она растеряет свою убежденность.

Шаэ прислонила голову к двери.

– Теперь твое уважение ко мне пошатнулось? – спросила она.

Вен остановила машину так резко, что Шаэ пришлось упереться ладонью в приборный щиток. Вен свернула на обочину и поставила машину на ручной тормоз. Она повернулась к Шаэ, сверкнув глазами.

– Шаэ-цзен, мне стыдно это говорить, но были времена, когда я не доверяла тебе, считая, что ты не тот человек, который способен думать о других, а не только о себе. – Она смотрела на Шаэ, не отрываясь и почти не мигая. – Ты могла бы уйти со своего поста, чтобы выйти замуж и родить ребенка. Это вызвало бы страшный скандал, но зато твоя жизнь стала бы свободней и проще. Но чем бы стали Равнинные без тебя на посту Шелеста? Что бы делал мой муж без твоих советов? Что стало бы со всей работой, которую мы проделали вместе, как я могла бы сделать что-либо для клана без тебя? – объявила Вен почти со злостью. – Я бы никогда тебя не простила, если бы ты поступила так эгоистично. Так как же я могу думать о тебе хуже из-за того, что ты повела себя ответственно?

Шаэ слегка опешила.

– Но у тебя есть дети.

Вен снова включила передачу и поехала дальше. Она допила чай и продолжила будничным тоном:

– Каждый служит клану в меру своих способностей. Посмотри на Айт Маду, как она одинока. Мы не должны стать такими.

До отъезда с Кекона в Эспению, в бизнес-школу Белфорта в Виндтоне, Шаэ прожила три недели в номере отеля «Спокойствие» на острове Эуман. Джеральд уже два месяца как уволился и ждал ее у себя на родине, а после семейного спора на повышенных тонах Шаэ не могла выносить деда и смотреть в лицо Хило, поэтому собрала вещи и уехала из резиденции Коулов.

Только Лан зашел к ней вечером накануне отъезда. Он сел на паром из Жанлуна и постучался в дверь номера, предложив вместе поужинать. Шаэ сказала, что ей безразлично, куда идти, и Лан предложил ближайшую лапшичную.

– Послезавтра ты будешь питаться эспенскими блюдами, так давай сегодня поедим что-нибудь кеконское.

Ресторанчик находился на главной улице портового городка. В бистро и барах по соседству вывески и меню были на эспенском, и приятным летним вечером эспенские военные в увольнительной заполонили открытые дворики и громко разговаривали на тротуарах. В окнах ресторана не висел фонарь, Лана и Шаэ не обслужили раньше остальных. Рейс у Шаэ был только завтра, но она уже ощущала себя в другой стране.

Лана совсем не взволновало, что его не узнали и не поприветствовали. В ожидании заказа он озадаченно осматривал все вокруг.

– Я не удивлюсь, – сказал он, – если однажды весь мир будет выглядеть вот так – пестрой смесью культур и людей. Интересно, найдется ли в нем место для Зеленых костей с кланами?

– Это уж твоя забота, не моя.

Сейчас Шаэ понимала, что ответила грубо, но тогда ее нефрит покоился в запертом банковском сейфе, и она еще паршиво себя чувствовала, сняв камни.

– Тебе стоит как следует поесть, – сказал Лан, увидев, что она не доела лапшу в тарелке. – Тебе предстоит долгая и утомительная поездка, а потом ты окажешься одна в чужой стране.

– Я буду не одна, – возразила Шаэ. – А с Джеральдом.

Лан посмотрел на нее с сочувствием.

– Мы всегда принимаем решения в одиночестве.

Ее брат был Колоссом уже год и к тому времени стал более серьезным и откровенным, казался даже постаревшим, как будто между ними разница не в девять лет, а еще больше.

– Ты можешь принять рациональное и обоснованное решение и все же не будешь готова к тому, что оно принесет. Ты самая младшая в семье, к тому же женщина и Коул, а на Кеконе это не облегчает жизнь. Но в Эспении ты начнешь с самой нижней ступени. Тебе придется бороться за каждую каплю уважения, к которому ты привыкла дома.

– Дедушка послал тебя, чтобы ты сделал последнюю попытку меня отговорить? – спросила Шаэ.

Укоризненный взгляд Лана заставил Шаэ отвести взгляд.

– Нет, – ответил он так холодно, что ей стало стыдно. – Я сказал, что поддерживаю твое решение, но я твой старший брат и Колосс, а потому с высоты своего опыта могу сказать – куда бы ты ни уехала, другие люди будут пытаться очертить тебе границы. Если только ты не начертишь их сама.

– Мне двадцать два, Лан. Я могу о себе позаботиться.

– Я знаю, – с грустью произнес Лан.

Подошел официант, чтобы убрать со стола. На узкой полоске воды, отделяющей остров Эуман от контуров Жанлуна, плескалась рябью раздувшаяся оранжевая луна. Вскоре Шаэ увидит, как этот город уменьшается в иллюминаторе, и расстанется с ним на два года.

– Просто старайся не забывать, кто ты, – сказал ее брат.


В то время как некоторые страны отмечали конец Мировой войны (День Победы в Эспении, День окончания войны в Туне, День Освобождения на островах Увива), на Кеконе праздновали поражение шотарских оккупационных сил на острове и восстановление суверенитета страны, что произошло еще за пятьдесят два дня до подписания международного договора о мире. Официально праздник назывался «Победа героев страны над иностранными захватчиками», но это название редко употребляли, говорили просто – День Героев.

В детстве Хило обожал День Героев, потому что чествовали не только патриотов, но и культуру Зеленых костей. Академия Коула Ду и школа Храм Ви Лон открывали двери и демонстрировали публике нефритовые дисциплины. В кинотеатрах шел непрерывный показ приключенческих фильмов о легендарном воине Байцзене, Зеленой кости. Восхваляли и благодарили ветеранов вроде дедушки и покойного отца Хило. Вечером устраивали парад и салют. Хило ложился спать с улыбкой, чувствуя себя настоящим принцем.

Став Колоссом клана, он страшился Дня Героев, а в этом году даже больше, чем в любом другом. От него ожидали участия в многочисленных публичных мероприятиях, а еще предстояло принять дань уважения от бесконечной вереницы людей, при этом сохраняя серьезное и торжественное выражение лица, в память о погибших во время борьбы Кекона за свободу. В этом году, как ожидал Хило, праздник лишь усилит напряженность и текущую враждебность к иностранцам, а значит, и скандал из-за прошлого Шаэ ляжет на Равнинный клан тяжким грузом. И не имеет значения, что его сестра останется дома и не появится на публике. Она сослалась на плохое самочувствие, но Хило не стал бы ее винить, если бы Шаэ просто сказала, что предпочитает пропустить этот дерьмовый спектакль, когда ей неизбежно придется увидеть самодовольное лицо Айт Мады.

– Забудь о грязи, которой плюются Айт и газеты, – сказал ей Хило. – Ты должна взять под контроль Корабельную улицу. Когда те люди пришли ко мне, Хами был вместе с ними. Он не обвинял тебя, но и не встал на твою сторону. Так не должно быть, Шаэ.

Сестра выглядела бледной и притихшей.

– Я разберусь, – сказала она.

– Когда за твоей спиной стоит команда, не имеет значения, что думают всякие говнюки, но команда должна стоять за твоей спиной.

– Я сказала, что разберусь, – повторила Шаэ. – Ты мне доверяешь?

– А разве у меня есть выбор?

Хило не собирался прятаться от давления как изнутри клана, так и извне, но что, если дела пойдут совсем худо и Шаэ больше не сможет возглавлять бизнес Равнинных? Он не хотел даже думать о том, чтобы убрать сестру с ее поста, ведь именно на это и надеялась Айт Мада. Три года назад Горные уже пытались ослабить позицию Лана, устроив покушение на Хило, а теперь делают то же самое с ним, подрывая его положение нападками на Шаэ.

Хило перешел в наступление. Недавно десятилетний Кобен Ато на неделю заболел, подхватив желудочную инфекцию, и это стало известно лишь потому, что мальчик начал тренировки в школе Ви Лон и был там кем-то вроде местной знаменитости. Когда Хило спрашивали о прошлом Шаэ, он отвечал, что негодовать нужно по поводу более серьезных поступков лидеров кланов, убийц собственных родственников. Как заявил Хило, он надеется, что болезнь племянника Айт не означает ничего более серьезного, но, возможно, семье Кобен стоит опасаться, что ребенок разделит участь отца.

Его слова слегка отвлекли внимание от Шаэ, но возымели не слишком большой эффект. Мысль о том, что Айт Мада нацелилась на ребенка, была шокирующей, но безосновательной, хотя и напомнила людям о том, как она убила братьев, однако в текущем политическом климате даже убийство ради власти готовы были простить охотнее, чем роман с иностранцем.

Равнинный клан по-прежнему навлекал на себя всеобщую ярость, и Хило не знал, как с этим справиться. Его не оставляли мысли об этом все утро Дня Героев, когда он шел по парку Вдов вместе с толпой преданных сторонников клана, чтобы возложить цветы и фрукты к семейному мемориалу Коулов и на могилы других Зеленых костей, погибших в борьбе против шотарской оккупации во время Мировой войны. Эта часть в расписании была приятной, ведь с ним рядом находились родные. Вен нарядила мальчиков в костюмы – даже Рю был одет в крохотный жилетик и галстук-бабочку, который он уже успел обслюнявить – и люди восхищались прекрасными детьми, что бесконечно радовало Хило. Нико бегал между могилами, испачкав ботинки.