Она чуть не расплакалась.
Анден виновато молчал, но Рон возразил:
– Не ругайте его, он не мог с собой совладать. У него нефритовая душа, как и говорил Даук-цзен. И он здорово помог.
Рон рассказал о том, как Анден отвлек полицию, и Рон успел благополучно вывести всех из зала для поединков. Хианы неохотно согласились, что Анден и впрямь поступил правильно. Рон выпил горячего чая и собрался уходить, сославшись на то, что утром ему на работу. Андену порой трудно было осознать, что Рон Торо не Кулак клана, ему приходится зарабатывать на жизнь как обычному человеку – вместе с парой друзей он владел небольшой компанией по перевозкам.
Как только Рон ушел, Хианы снова начали напирать:
– Анден-се, сегодняшние события вызовут большие проблемы. Не приближайся к залу для поединков или к дому Дауков, просто ходи на занятия, на работу и сразу обратно домой. Если полиция опознает в тебе человека, который направил ее по ложному следу, тебя захотят допросить.
Анден послушался их совета, но в следующие несколько дней постоянно вспоминал написанную на лице Кори тревогу, когда тот утянул Андена на пол под автоматной очередью, как Кори рассердился на Рона и просил не вовлекать Андена: «Его вообще здесь не должно быть».
До сих пор Анден считал Кори ведущим в их отношениях, а себя ведомым. Эспения – страна Кори, это его город и его район, он на три года старше Андена, более общительный, более опытный и уверенный в сексе. Это не беспокоило Андена, а лишь делало Кори более привлекательным в его глазах. Но сейчас Анден впервые понял, что он еще и слабее. Госпожа Хиан права, Кори – Зеленая кость, а Анден – нет. Когда он ринулся помогать наперекор опасности, сыну Колосса пришлось его защищать. Если их отношения сохранятся, всегда ли будет так?
Андена это сильно беспокоило. Он родился в семье Зеленых костей, усыновлен и воспитан Зелеными костями, тренировался в школе Зеленых костей. Всю жизнь его учили, что нужно защищать не только собственные честь и репутацию, но и честь семьи и клана, оберегать слабых, людей без нефрита, находящихся под защитой клана.
Даже в изгнании, даже без нефрита он не мог смириться с тем, что теперь его самого нужно защищать. Все, что для него было важно в жизни, все, к чему он стремился, – это быть Зеленой костью. Но он не знал, как быть Коулом, да и как быть кеконцем без нефрита. Анден представил, что однажды Кори пойдет по стопам отца и станет Колоссом Южного капкана, Анден же останется его тайным и уязвимым возлюбленным, который никогда по-настоящему не впишется в эспенскую жизнь, и впервые почти за год Андена затопил стыд.
Уныния добавляло и то, что он лишился привычных развлечений. После событий на две недели отменили игру в рельбол, а после Анден так и не нашел в себе сил пойти на игру, раз там не было Кори. Зал для поединков, естественно, закрылся, однажды днем Анден проходил мимо и увидел полицейскую ленту, крест-накрест пересекающую сломанную дверь.
Полиция Порт-Масси опросила жителей Южного капкана, но мало что выяснила. Никто не признался, что был там во время стрельбы. Никто ничего не рассказал о причинах нападения на культурный центр. В тот же вечер повсюду в Южном капкане были разгромлены многие заведения и магазины, а стены исписаны грязными высказываниями, но никто не указал полиции на очевидное: это преступления на национальной почве, бандиты Кромнера нападают на кеконцев из-за азартных игр и нефрита.
Через Дерека, Тами и других, с кем он сталкивался по пути на курсы и на работу, до Андена доходили слухи. Даук послал Рона Торо и еще несколько человек отомстить Бригаде Кромнера.
Ограбили две букмекерские конторы, а двух членов Бригады, которых подозревали в том, что они стреляли из тех машин, нашли мертвыми, со сломанными шеями. В ответ нападения на магазины кеконцев и жителей квартала участились. Сгорела парикмахерская, в которой господин Хиан стригся уже восемь лет; пожилого кеконца, Зеленую кость, подстерегли на улице и избили, украв его нефрит; на автобусной остановке напали на владельца магазина, которого по ошибке сочли Зеленой костью. Никого не арестовали.
Пришел старший сын Хианов, занудный, хотя и благожелательный человек чуть за сорок, с которым Анден сталкивался несколько раз и разговаривал о всяких пустяках, и стал уговаривать родителей переехать из района в пригород. Анден сидел наверху, в своей комнате, и пытался не слушать, но это было невозможно.
– Южный капкан превращается в этническое гетто, – сказал сын Хианов. – Разве не лучше жить там, где просторней и ниже уровень преступности?
Но Хианы упорствовали в нежелании переезжать. Им нравился квартал, здесь у них были друзья. Где еще можно пройтись до кеконского бакалейного магазина? Может, посетовала госпожа Хиан, если бы сыновья наконец-то подарили им внуков, у них возникла бы причина для переезда, а иначе какой смысл?
Позвонил Даук Лосун и спросил, не мог бы он с женой как-нибудь зайти. Он объяснил, что они пригласили бы Хианов к себе, но полиция знает, что Сана имеет отношение к залу для поединков, и подозревает, что Дауки рассказали им не всю правду о стрельбе и поджоге, а потому пристально следит за их частью района. Дауки не хотят навлекать на Хианов неприятности, но они принесли бы с собой что-нибудь вкусное. Не мог бы и Анден присутствовать?
Хианы с тревогой согласились, хотя госпожа Хиан все равно наготовила кучу блюд, и когда прибыли Дауки с пластмассовыми контейнерами с едой из кафе, стол просто ломился. На кухню принесли дополнительные стулья. Анден почтительно склонился перед Дауками, но находился на грани срыва. Почему Колосс захотел с ним увидеться? Это как-то связано с Кори? Даук-старший о них узнал? Он обвинит во всем Андена и запретит им видеться?
– Как Кори? – спросила Дауков госпожа Хиан. – Он уже устроился в Адамонте? Занятия в юридической школе в Вотерсгарде уже начались?
– Начались на этой неделе, – ответила Даук Сана, передавая бумажные тарелки и пластмассовые вилки. – Похоже, ему там нравится, но это же Кори, он всегда был таким свободолюбивым. Да и усиленно трудиться ему пока не пришлось, так что поживем – увидим. Но я рада, что он там в безопасности и занят делом.
Анден и забыл, что уже начались занятия в юридической школе. Кори пока еще не звонил ему из Вотерсгарда. Наверное, занят. Переезд, выбор курса, новые люди… И все же… Из-за обиды пища казалась Андену пресной.
Во время еды Даук Лосун спросил:
– Как вы поживаете? Никаких неприятностей в последнее время?
С сочувствием кивая, он внимательно слушал жалобы госпожи Хиан на то, что в районе стало небезопасно и сын настаивает на их переезде.
– Отморозки Кромнера нападают на невинных людей и магазины, а полиция и пальцем не пошевелит.
– Это потому что Бригады платят за то, чтобы полиция смотрела в другую сторону, – сказала Даук Сана. – У нас тоже есть кое-какие карманные полицейские, это так, но у них гораздо больше. В конце концов, Кромнер и его люди – эспенцы, а мы иностранцы, и полиция принимает их сторону. А что касается остальных людей, то в новостях постоянно твердят, будто Кекон мешает Эспении воевать в Оортоко, придерживая нефрит. Хотя это и неправда. Иногда нас даже путают с шотарцами.
– Но что же делать, Даук-цзен, – воскликнула госпожа Хиан, – если закон не позволяет людям носить нефрит, чтобы они могли защитить своих, а полиции нельзя доверять? Это так несправедливо!
– Боюсь, – мрачно сказал Даук Лосун, – именно из-за этой проблемы я уже много месяцев плохо сплю по ночам.
– Это правда, – кивнула его жена. – Он принимает таблетки от бессонницы.
Анден слушал этот разговор с нарастающей злостью и негодованием. В Жанлуне участники клановой войны никогда не атаковали мирных людей, даже абукейцев или иностранцев. Если бы кто-нибудь пошел на такое, что помешало бы всем остальным нарушить айшо и погрузить общество в кровавую баню? А полиция! Она брала дань с зала для поединков, Анден видел это собственными глазами, но не охраняла его. Даук Лосун сравнил местных полицейских с кланом, но они были вовсе не кланом, а такими же хищниками, как Бригады. А тем временем именно кеконцев преследуют и обращаются с ними как с преступниками, только потому, что они носят нефрит, пытаясь защититься и сами о себе позаботиться.
Крупная фигура Даука Лосуна словно уменьшилась на кухонном стуле.
– Я уже сорок пять лет в этой стране, – произнес он, как будто смирился с ситуацией. – Вообще-то, я почти эспенец. Может, поэтому я предпочитаю решать проблемы по-тихому, деньгами и влиянием. Но все эти годы я знал, что, если понадобится, мы сможем поддержать слова и силой, ведь только у нас есть нефрит и только мы умеем с ним обращаться. Но все стало гораздо хуже. Когда нефрит оказался вне закона, Бригады больше не видят причин нас уважать. Они знают, что теперь мы не сумеем им отомстить, не поставив себя в уязвимое положение перед законом. Опытные Зеленые кости с Кекона, которые на самом деле внушают страх, вроде Рона Торо, уже постарели, их осталось мало, а родившаяся здесь молодежь не имеет должной подготовки и не воспринимает ее необходимость всерьез. Взять, к примеру, моего сына, как бы я его ни любил. Или кого-нибудь вроде Шуна Тодо, обладающего талантом в нефритовых дисциплинах, но эспенца до мозга костей, он решил уехать из дома и вступить в армию. – Даук Лосун покачал головой. – Боюсь, мы не сумеем справиться с тиранами вроде Блейза Кромнера. Рон – самый зеленый человек в городе, но он всего лишь человек. А я лежу по ночам без сна, боясь, что рано или поздно до него доберутся и убьют моего близкого друга. Похоже, у нас нет иного выбора, кроме как согласиться на условия Боссов – платить им за «защиту», прикрыть зал для поединков, пустить их наркодилеров и сутенеров в наш район.
Все прекратили жевать. Госпожа Хиан в ужасе накрыла рот рукой, а ее муж утешающе поглаживал ее по спине. Анден вяло ковырялся в тарелке, но заметил, что теперь Дауки смотрят на него. Анден медленно поднял голову и встретился взглядом с Колоссом. Даук Лосун продолжал говорить с Хианами, но смотрел на Андена.