Шаэ поморщилась. Она и без того чувствовала неловкость, используя влияние клана на Королевский совет в поддержку политических интересов Эспении. Заключенный Хило договор добавит еще одну тему к ее молитве богам о прощении и понимании.
– Черный рынок нефрита – опасная игра, Хило.
– Нужно идти в том же направлении, что и враги, – отозвался он. – И даже еще дальше.
Шаэ смерила брата долгим взглядом. Она привыкла, что именно ей приходится принимать решения о зарубежных делах клана, ее нервировала мысль о том, что Хило повел себя как хладнокровный Штырь в той стране, на которую сделал ставку офис Шелеста. Как бы ей хотелось поговорить с Ланом! Соотнести решения с его твердыми моральными ориентирами, пониманием айшо и трезвым умом. Она представляла себя Шелестом Лана, как они подробно и рассудительно обсуждали бы каждый важный шаг. Хило руководствовался собственными строгими принципами, несомненно верными, но своими, он действовал инстинктивно, с присущим настоящему бойцу хитроумием, а размышлял уже после.
– Я слышала, на прошлой неделе на парковке обстреляли одного из Кобенов, – сказала она.
– Это мог сделать кто угодно, – отозвался Хило и довольно пожал плечами.
Убийцу, человека без связей с кланами и длинным списком преступлений и душевных заболеваний, полиция застрелила при попытке бегства, а Кобен Энто неожиданно и невольно помог делу, публично обвинив бизнес-партнера из семьи Иве, перед тем как скончался от ран в больнице несколько часов спустя. Конечно, возникли подозрения, что сама Айт Мада шепнула его имя или что за этим стоят Равнинные, но противоречивые домыслы были вполне ожидаемы. Важнее всего то, что разные группировки внутри Горных вцепились друг другу в глотки. Каждая считала, что соперники пытаются ее подкосить, и требовала от Айт Мадаши подавить эти волнения, назвав имя своего преемника.
Мимо прошла группа рабочих с нагруженной складными стульями тележкой. Для завтрашнего праздника во дворе расставили большие красные навесы. Свадьба Вуна Папидонвы пройдет в храме Божественного Возвращения, но Хило гостеприимно предложил устроить прием в поместье Коулов, в качестве подарка новобрачным и признания статуса Вуна в клане. С тех пор как Шаэ уговорила Тень Шелеста остаться на своем посту, прошло уже больше года, но Вун больше не выказывал желания покинуть эту должность, возможно потому, что теперь стал куда счастливее. Шаэ порадовалась за него, хотя и с долей сдержанности.
Нико протянул руки, чтобы его сняли с качелей, и Хило повиновался, поставил его на землю и смотрел, как мальчик побежал прочь по садовой дорожке.
– В последнее время я не видел здесь Маро, – сказал Хило. – Между вами все кончено?
Шаэ изо всех постаралась придать голосу безразличие.
– Мы сделали перерыв в отношениях. – Она подозревала, что это заявление звучит неубедительно и запутанно, как все и обстояло на самом деле, и была разочарована, что ей все-таки небезразлично мнение брата по этому поводу. – Мы остались друзьями, – добавила она. – Он придет завтра на свадьбу.
Хило понимающе, почти с грустью посмотрел на нее, словно оценивал, во что обошлась ей дуэль, не считая потери нефрита.
– Если вы друзья, как ты говоришь, тебе следует быть с ним честной, Шаэ.
Шаэ сделала вид, что не слышала.
– Маро входит в состав международной благотворительной организации под названием «Четыре добродетели». Он спрашивал, не можешь ли ты встретиться с ее представителями, которым нужна поддержка клана. Для него это много значит.
Хило раздраженно вздохнул – возможно, из-за того, что Шаэ сменила тему разговора, или из-за того, что Колосса постоянно осаждали с просьбами разные люди, и его это утомляло.
– Ладно, в качестве услуги твоему… другу, – сказал он. – Как-нибудь в этом году, когда я буду немного посвободнее.
Вен ожидала прибавления через месяц. Нико вернулся с горсткой цветной гальки, Хило восторженно поохал над камешками и взял мальчика на руки, чтобы унести домой обедать.
– У Энди все хорошо, – бросил он Шаэ через плечо. – Он не был счастлив, что останется там, но он поймет.
Шаэ посмотрела на удаляющегося к дому брата и окликнула его:
– Ты бы и вправду это сделал? Если бы Айт убила меня на дуэли, ты бы нарушил айшо и развязал войну, замарав клинок?
– Айт решила, что так я и сделаю. – Аура Хило осталась гладкой, как река. – А это главное.
После обеда Шаэ присоединилась к канцлеру Сону на стартовой площадке клуба «Три источника», где политик разогревался перед игрой.
– Коул-цзен, – дружелюбно воскликнул он. – Чудесный день, правда?
Канцлеру осталось три месяца до конца шестилетнего срока на этом посту, и он уже с нетерпением ждал, когда сможет уделять больше времени семейным делам, внукам и игре в чассо.
В чассо играли на пересеченной местности, следовало пройти через обширный вылизанный парк, регулярно останавливаясь, чтобы подстрелить из арбалета фальшивых птиц (резиновые мячики с перьями, выпускаемые из спрятанных устройств). Хотя чассо была иностранной игрой высшего общества, берущей начало в традициях охоты и стрельбы из лука, в предыдущее десятилетие она стала популярным хобби у богатых кеконцев. Самые состоятельные политики и бизнесмены часто вели дела во время игр в недавно построенном клубе «Три источника», расположенном в получасе езды к югу от Жанлуна.
Шаэ игра казалась совершенно неинтересной, но она понимала, чем она привлекает людей вроде Сона Томаро. На острове, где земля стоит так дорого, отдать такую территорию под частный отдых – весьма расточительно, что сказывается и на плате за членство в клубе, и подчеркивает статус. Этот вид спорта требовал хороших рефлексов, верного прицела и дорогого оборудования, но малой физической подготовки, а стареющим кеконцам нравилось по-прежнему притворяться сильными воинами.
Шаэ также подозревала, что Сон с удовольствием ее обыграет, поскольку здесь нефритовые способности не приносили преимущества.
На первых двух площадках для стрельбы они болтали о всякой чепухе, а затем стали подниматься против ветра на низкий холм, на третью площадку, только тогда Шаэ решила перейти к истинной причине, которая ее сюда привела.
– Никто больше вас не заслуживает отдыха от Зала Мудрости, канцлер Сон, но для Равнинного клана будет весомой потерей, если на следующий год мы лишимся такого надежного друга на посту канцлера.
Королевский совет уже определил преемника Сона и проголосовал за Гуима Эна, министра внутренних дел. Гуима считали опытным и ответственным политиком с уклоном в популизм.
Он также был давним членом Горного клана.
– Гуим – разумный человек, – беспечно объявил Сон, занял позицию и приставил арбалет к широкому плечу.
Сон махнул левой рукой, просигналив о готовности. Из кустов один за другим в воздух взмыли несколько мячей. Сон быстро сделал череду выстрелов и довольно хмыкнул, когда три пронзенных мяча плюхнулись на лужайку.
– Сейчас трудное время для страны и Равнинных, – сказала Шаэ. – Клан придерживается мирного соглашения лишь потому, что вокруг нас нет мира. Можем ли мы рассчитывать, что Гуим Эн продолжит нажим на острова Увива в отношении контрабандистов? Заставит ли Горных отчитываться перед КНА? Будет ли возражать против Акта о беженцах из Оортоко, когда придет время для голосования в Королевском совете?
Сон отошел в сторону, и Шаэ заняла его место на площадке. Вылетели мячи, Шаэ попала в два из взятого напрокат арбалета. Она поморщилась, испытывая искушение в следующем раунде сбить стрелы соперника Отражением. Когда они спускались, чтобы собрать свои мячи, Сон сказал уже более мрачным тоном:
– Коул-цзен, я присутствовал на переговорах с эспенским дипломатом и прекрасно осведомлен о беспокойстве иностранцев относительно безопасности. Но Акт о беженцах касается мирных граждан. Равнинные будут выглядеть бессердечными, если станут ему противиться.
Он вытер лоб и наклонил грузное тело, чтобы подобрать упавший мяч, а потом вручил его отмечающему результат служащему, следовавшему за ними на почтительном расстоянии, с оборудованием и водой.
– В конце концов, сострадание – это одна из четырех Божественных Добродетелей.
Шаэ не могла не согласиться с доводами Сона, но все же возразила:
– В идеальном мире люди постоянно вели бы себя в соответствии с Божественными Добродетелями, тогда и Возвращение было бы не за горами. Но наш мир далек от совершенства, и мы оба знаем, что приходится идти на компромиссы.
Сон развернулся и выпустил в воздух стрелу.
– Эспенцы просят нас отвергнуть оставшихся без крова вдов и сирот, потому что боятся, будто некоторые из них окажутся югутанскими шпионами. Должны ли мы пойти на компромисс с моральными устоями из-за иностранного давления?
Слова Сона были полны негодования, но тон остался сдержанным, возражал он скорее в пылу полемики. Он не хуже Шаэ знал, что Равнинные в трудном положении. Война в Оортоко вызвала у эспенцев параноидальное стремление держать все под контролем. К их неудовольствию, Королевский совет твердо стоял на своем и отказывался выделять солдат или дополнительный нефрит для их сил в Оортоко. И все же Шаэ вела клан в сторону расширения бизнеса и торговых отношений с Эспенией и открыла отделение офиса Шелеста в Порт-Масси.
Теперь, когда Хило наладил связь с Зелеными костями в Эспении, и зная, что Горные тоже ищут новые возможности за рубежом, Шаэ как никогда нуждалась в политической поддержке и дома, и за границей. Она нуждалась в благосклонности Адамонта. Как и вся страна, если хотела продолжить быстрый экономический рост. Текстильный бизнес самого Сона и его семьи извлек массу выгод от снижения тарифов.
– Вы занимали высший политический пост во время клановой войны в нашей стране, а теперь к нам подступает война из других стран, – указала Шаэ. – Вам известно, как не поддаваться нажиму и когда следует пойти на компромисс.
Сон покачал головой.
– С этим будет разбираться уже мой преемник, Коул-цзен.