Анден сел рядом с Цзируей на диван и закрыл лицо руками.
Шаэ пошла проведать брата. Вен и Нико сидели по обе стороны его кровати. Все тело Хило было замотано бинтами. На неестественно белой коже ключиц ярко выделялись строчки нефритовых камней. Коснувшись плеча Хило, Шаэ чуть не отпрыгнула от потрясения, настолько сильно изменилась его аура – гладкая, яркая река превратилась в мрачный ручеек. Однако его глаза были открыты, а взгляд осмысленный.
– Дайте мне поговорить с Шелестом минутку наедине, – сказал он жене и племяннику.
Когда Вен и Нико ушли, Шаэ села у изголовья кровати. В голове роились тысячи слов, полностью закупорив горло.
– Ато жив? – спросил Колосс.
Шаэ кивнула и рассказала ему все, что знала.
– Айт шепнула все наши имена. Она ушла в отставку и передала власть Кобенам, только чтобы их одурачить. Чтобы одурачить меня.
Хило слабо улыбнулся:
– Но у нее ничего не вышло. С ней покончено. Это была ее последняя попытка, и в конце концов она до меня добралась. Но не до всех нас. Вот что важно. – Он облизал губы. Его глаза слегка остекленели, но сверкнули, когда Хило пристально посмотрел на Шаэ. – Ты должна помочь Нико. Помочь ему стать лучше. Как Колоссу и как человеку. Помоги ему, как помогала мне.
– Ты же знаешь, что помогу, – ответила Шаэ.
Хило закрыл глаза. Шаэ приложила ладонь к его груди и слушала его тяжелое дыхание.
– Хочешь передать что-нибудь Лану? – спросил он.
Шаэ покачала головой и наклонилась над ним.
– Пожалуйста, не говори так, Хило, – прошептала она. – Я этого не вынесу. Не представляю, как я останусь одна.
– Ты не одна.
Снаружи послышался шум. Поначалу Шаэ не поняла, что это гул огромной толпы. Она подошла к окну и раздвинула шторы. Лотт Цзин открыл ворота поместья Коулов и впустил Зеленых костей клана, теперь сотни людей стояли на подъездной дорожке.
Шаэ увидела всю семью Цзуэнов, Хами Туму и его сына Яку, Маика Цама. Рядом с Фином Снайпером и Хейцзо, Первым Кулаком Белых крыс, стояли Терун Бин и Барышники. Там был и ее муж с дочерью. Вун обнял Тию за плечи, и оба смотрели на Лотта Цзина, забравшегося на крышу «Княгини империи» перед домом. Когда Штырь поднял руку, голоса всех воинов клана слились в раскатистый крик:
– Клан – наша кровь, а Колосс – его повелитель!
Люди не расходились всю ночь. Время от времени их голоса спонтанно сливались в хор, и они выкрикивали клятву верности. Вен, Нико и Анден вернулись в комнату Хило.
– Почему вы такие мрачные? – сказал он. – Анден постарался на славу, больше ничего не болит.
Он немного поговорил с ними, продиктовал Шаэ письмо к матери, настаивая, что не стоит будить хрупкую старую женщину, причинив ей еще больше страданий. Затем пошутил, что и впрямь – чем сильнее ты веришь в богов, тем ближе к ним становишься, и лично он с нетерпением ждет встречи с Рю. Потом Хило напомнил о том, чего они добились и сколько раз выживали наперекор всему.
– Вообще-то я везунчик, – сказал он.
Он уверял, что постарается продержаться до приезда Цзаи, но в конце концов потерял сознание, не выпуская руки Вен. Другие члены семьи оставили их вдвоем. Шаэ села рядом с Анденом, положив голову ему на плечо, и схватила за левую руку, чтобы воспользоваться его нефритом. Впервые за многие годы она спокойно воспринимала нефрит и пыталась до самого конца Чуять ауру Хило. Когда над Жанлуном занимался рассвет, нефритовая аура Хило угасла.
Через несколько часов из спальни вышла Вен, с головы до пят одетая в белое. Она молча спустилась в сад, где они когда-то поженились, и села под вишней во дворе, чтобы оплакать своего мужа.
Глава 62Колосс Кекона
первые недели
Когда Цзая узнала, что ее отца ранили в перестрелке и он долго не протянет, она вскочила на мотоцикл и всю ночь мчалась по шоссе К-1. Поездка заняла десять часов, и она опоздала. У ворот поместья ее встретили кузен Цам и дядя Анден и сообщили, что отец умер от ран два часа назад.
Цзая влетела в дом, вопя от горя и ярости. В гостиной она наткнулась на Нико, он сидел, склонив голову, и совещался со Штырем и Шелестом.
– Почему ты ничего не сделал? – возмутилась она. – Я вызову сюда двадцать моих Ножиков и лично займусь Айт и Иве. Я искромсаю их на куски!
– Нет, – отрезал Нико. – Горные уже сами этим занялись. Подождем, пока с этим разберутся Кобены.
– И что, мы будем просто сидеть сложа руки, предоставив все этим идиотам? – спросила Цзая у Лотта.
– Нико-цзен теперь Колосс, – напомнил ей Штырь. – Решать ему.
– Нико обменялся клятвами в дружбе с Ато, и мы не можем ничего сделать, пока не узнаем мнение Горных. Айт Мада хотела убить всех нас, но ее самое наглое преступление – предательство собственного племянника, после того как она назвала его наследником. Если мы что-то и предпримем, ты получишь приказ от Штыря.
Цзая уже открыла рот, собираясь возразить, но Шаэ сурово одернула ее:
– Ты же Кулак, веди себя достойно.
Цзая расплакалась и набросилась на свою тетю с обвинениями:
– Папа погиб по твоей вине! Это ты убедила его пойти на встречу. Ты могла бы убить Айт много лет назад, когда тебе выпала такая возможность. Ты всегда размягчалась перед этой ведьмой, но не любила собственного брата, холодная стерва!
Шаэ дала племяннице затрещину, а потом еще раз по другой щеке.
Цзая выбежала из дома и несколько дней не показывалась. Штырь послал двух Зеленых костей за ней вдогонку, чтобы она ничего не натворила, но ему не было нужды волноваться. Отряд Цзаи остался на юге, а без поддержки своих людей она мало что могла.
Тем не менее в тумане ярости и жажде возмездия Цзая доехала до резиденции Иве Калундо в Вишневой роще, но обнаружила, что дом окружен Горными, требующими казни бывшего Шелеста. Как и предсказывала Шаэ, последствия неудачного заговора Айт не заставили себя ждать.
Возмездие было на удивление быстрым и суровым. Терпимость к убийствам, которые совершают Зеленые кости ради захвата власти, стала гораздо ниже, чем тридцать лет назад. С жестокостью Айт могли смириться, только если бы она была легитимным руководителем клана и победила более слабых соперников. Теперь же ее поступок расценивался как предательство, последняя попытка старого тирана удержать власть. Многие в Горном клане почитали Айт Маду и после отставки, но сейчас от нее отвернулись даже самые преданные сторонники, ведь она совершила самое отвратительное преступление – воспользовалась священной миротворческой ролью дейтистских монахов.
Похоже, никто не знал, где Кобены держат Айт Маду, но Цзая увидела перед домом Иве Калундо толпу зевак и Кулаков Горных, которые потребовали от предателя сдаться.
Иве попросил три часа для подготовки к смерти. Бывший Шелест написал письмо с объяснениями – якобы он просто не хотел, чтобы клан, который ему так дорог, попал в руки некомпетентного руководителя и в конце концов был уничтожен врагами. Он поблагодарил бывшего Колосса Айт Маду, извинился перед своей семьей и дал указания, как распорядиться его нефритом после смерти. Потом надел лучший костюм, вышел во двор и выстрелил себе в голову.
По всему Жанлуну и везде на Кеконе вывешивали фонари, чтобы почтить память Коула Хилошудона, чья смерть была столь же яркой, как и жизнь, да узнают его боги. Церемонию прощания и грандиозные похороны показывали по телевизору. Похоже, все Зеленые кости страны, и друзья, и враги, хотели рассказать интересную историю о встрече с Коулом Хило, о его подвигах в юности, мудрости Штыря и решимости Колосса, о его знаменитой щедрости и бесстрашии.
Дом Коулов был задрапирован белым. К воротам поместья тянулся неиссякаемый поток преданных членов клана, которые приносили благовония, фрукты и цветы. В день похорон Анден шел к парку Вдов во главе длинной процессии, словно в полузабытьи, погрузившись в коллективное горе, как рыба в быструю реку. День был сухой, но небо затянуто багровыми тучами. По всем улицам, лишенным красок, отдавался гул гонгов и похоронных барабанов.
Андену вдруг подумалось, что все люди вокруг него тем или иным образом были знакомы с Хило, пусть даже мимолетно. Когда он смотрел на море лиц, то почему-то чувствовал к ним странное отвращение и ревность, словно они отнимали у него нечто личное. Они не братья Хило. И не знали его по-настоящему. Не Концентрировали свою энергию в его тело в последние часы.
Анден рано ушел с похорон и застал нового Колосса в кабинете, который принадлежал сначала Лану, потом Хило, а теперь Нико.
– Нико-с… – начала Анден, но осекся. Его маленький племянник, которого он качал на качелях и водил на рельбольные матчи, который любил тихонько свернуться рядом с ним на диване и просил почитать очередную книжку, теперь превратился в Колосса клана. Анден коснулся ладонями лба и почтительно поклонился: – Вы хотели поговорить со мной, Коул-цзен?
Нико удивленно поднял голову. Он сидел в кресле, положив локти на колени, и как будто изучал узор на ковре.
– Пожалуйста, не надо так, – взмолился он. – Когда рядом люди – еще куда ни шло, но когда мы одни, не нужно обращаться ко мне, как будто что-то изменилось. Пожалуйста, дядя Анден. Мне и так тяжело даже находиться в этой комнате.
Голос Нико был спокойным, но с намеком на панику.
– Прости, Нико, я не подумал.
Анден сел рядом с племянником и оглядел кабинет: заваленный бумагами стол, телевизор с плоским экраном, семейные фотографии, сабли на стене, мини-холодильник, давнишние детские рисунки, которые повесил Хило много лет назад, да так и не снял.
– Я скучаю по нему, – прошептал Нико. – Я любил его, хотя иногда мне казалось, будто ненавижу. Я совершенно на него не похож и никогда не хотел быть похожим. Но все равно хочу быть достойным его памяти.
Анден прекрасно понимал чувства Нико, хотя сам еще не вполне осознал степень своего горя. Вместо того чтобы закрыться, он с головой ушел в дела – помогал Шаэ устроить похороны, занимался избирательной кампанией, отвечал на вопросы журналистов и принимал соболезнования со всех сторон, включая мелкие кланы-данники и отделения за рубежом. В глубине души он еще не полностью верил в то, что Хило больше нет, и ждал, что брат в любой момент войдет в дверь кабинета. Разум не может быстро приспособиться к фундаментальному изменению реальности, не сломавшись. Если с неба исчезнет луна, люди в это не поверят, решив, что это об