– Предварительные исследования показали, что население по-прежнему считает биоэнергетический нефрит опасным, неестественным и даже богопротивным, и эти взгляды подкрепляются предрассудками в отношении кеконцев, а также бывших военных, использовавших нефрит, которым из-за этого тяжело влиться в мирную жизнь.
Холлин разложил на столе несколько фотографий. На них был запечатлен рудник с тощими рабочими, копошащимися в груде камней; разбомбленные дома в раздираемом войной Оортоко и полицейские фотографии главарей баруканских банд.
– Сейчас именно это ассоциируется у эспенцев с нефритом. – Холлин выложил вторую партию фотографий. – Но что, если мы заменим их на эти образы?
Шаэ увидела разговаривающего с матерью и ребенком Синего ангела с эспенским флагом, кеконского врача с нефритовым браслетом и группу детей, тренирующихся в Академии. И тут поняла, что это фотография с рекламного плаката, призывающего кеконцев из-за рубежа на тренировочную программу Академии.
– Мы продаем не лимонад или автомобили, – скептически отозвался Хами. – Обычным людям нефрит не нужен, они не станут его покупать. Трудно будет изменить их точку зрения, не предлагая взамен чего-то весомого.
– Именно поэтому это вдохновляющая задача, – воскликнул один из партнеров Холлина, крепко сбитый мужчина с веснушками по фамилии Бернетт. – Комплексная и длительная маркетинговая кампания, нацеленная на изменение точки зрения широкой публики на продукт, который нельзя купить. Не уверен, что какое-либо рекламное агентство уже занималось подобным.
– Мы считаем ключевой стратегией связь биоэнергетического нефрита с позитивными общественными ценностями, в особенности с теми, которыми уже восхищаются эспенцы в кеконской культуре: дисциплина, чувство долга и чести, сила и защита слабых, – сказал третий партнер, темнокожий мужчина по имени Уолфорд. – Люди готовы будут принять нефрит, если в нашей стране он будет выглядеть столь же приемлемым, как и в вашей.
Шаэ удивила подлинная страсть, прозвучавшая в словах иностранца. Она взяла фотографию подростков из Академии – те стояли в шеренге, одетые в тренировочную форму, и внимательно смотрели, как инструктор с помощником показывают упражнение по Отражению.
– Нефрит – часть кеконской культуры. Он присутствует в наших мифах, в истории, в образе жизни, – сказала она, размышляя вслух, и коснулась браслета на запястье. – Быть Зеленым важнее, чем достичь успехов в карьере.
Возможно ли, чтобы это понял иностранец?
Холлин взял черный маркер и начал писать на фотографии Синего ангела с эспенским флагом, обводя слова в кружок: «воин», «честь», «Зеленый», «патриот».
– Биоэнергетический нефрит известен в истории Кекона на протяжении нескольких тысяч лет. Эспения – совсем другое дело. То есть мы должны определить, что значит нефрит.
– Мы не самое большое рекламное агентство в стране, – заметил Уолфорд, – но, учитывая опыт Ригли и его вовлеченность в это дело, вы получите максимум отдачи.
Шаэ всегда ценила в эспенцах энтузиазм наемных работников. Создавалось впечатление, что три иностранца, привлеченных профессиональным вызовом и прибыльным многолетним контрактом с богатым международным клиентом, готовы были опуститься на колени и принести клятву Равнинному клану. Впрочем, в этом они не особо отличаются от Фонарщиков, язвительно подумала Шаэ.
Шаэ поблагодарила руководителей «ВБХ Фокус» и сказала, что просмотрит дополнительные материалы, которые они представили, и вскоре с ними свяжется. Когда эспенцы ушли, она повернулась к Облаку и Старшему Барышнику:
– Похоже, мы зазря потратим кучу денег, – со вздохом признал Терун. – Но за много лет наши попытки получить в Эспении больше политического влияния не увенчались успехом. Хами-цзен волновался насчет предстоящих затрат и огромного риска для нашего эспенского бизнеса еще восемь лет назад, когда я впервые сюда приехал, а теперь, во время Вялотекущей войны, причин для беспокойства стало только больше.
Хами кивнул.
Закон о медицинской легализации получил поддержку только благодаря кампании по завоеванию симпатий широкой публики. Возможно, новая кампания займет много времени, но уменьшит расовые предрассудки и заложит основу для полного снятия запрета.
– Тогда нужно это сделать, – сказала Шаэ. – Пусть этим займется тот, кто заступит на должность Теруна. Хами-цзен, вы, как Облако, тоже подключайтесь.
Оба кивнули.
Шаэ положила руку на живот. Ее ребенок родится уже в новом мире, в котором эспенское рекламное агентство определяет значение нефрита. Годится ли такой мир для воспитания Зеленой кости?
Но какой уж есть. По крайней мере она позаботится о том, чтобы Равнинные тоже приложили руку к созданию этого мира.
– Коул-цзен, – сказал Терун, – нам стоит еще обсудить новости из Ресвиля. – Старший Барышник бросил на стол последний выпуск «Ресвильской газеты». Она была открыта на статье, в которой говорилось, что открытие казино «Пески иллюзий» снова откладывается из-за неожиданных трудностей с наймом подрядчиков и дорогостоящего простоя.
Прочитав статью, Хами фыркнул:
– Наверное, Горные вне себя. Хорошо, что Джон Реми на нашей стороне.
Казино «Пески иллюзий» было не единственным предприятием Горных в Ресвиле, которое в последнее время испытывало трудности. У нескольких игорных домов и магазинов возникли загадочные проблемы, или они стали жертвами ограблений и поджогов. Горные изо всех сил защищали свою собственность и наносили ответные удары, хотя бойцов в Эспении у них было немного. Кеконским и шотарским бойцам приходилось непросто в городе вроде Ресвиля, где тысячи местных бандитов ненавидели друг друга, но еще больше ненавидели чужаков.
– Цзуэн Ню уже тайно отправил Джону Реми груз нефрита, но тот попросил у Равнинных полмиллиона талиров для покупки оружия и взятки местным чиновникам, – сказал Терун. – Деньги должны передать наличными люди Штыря, но сначала переправить в страну через подставные компании Равнинных.
– Происходящее в Ресвиле никоим образом не должно быть связано с деловой стороной клана, – твердо заявил Хами. – Реми – бандит, даже если его преступления идут нам на пользу.
– Риск незначительный, но следует тщательно заметать следы. – Терун написал несколько строк в своем блокноте. – Однако год для клана будет очень затратный.
Хами и Терун посмотрели на Шелеста, ожидая ее финального вердикта. В тот же день она одобрила кампанию по публичному освещению положительных сторон нефрита и перевела деньги из секретных фондов ресвильскому бандиту. Руководство кланом Зеленых костей в Эспении – непростая задача, полная противоречий. Такова цена за работу на чужой территории и в чуждой культуре, если опираться на посредников и союзников. Или воюя чужими руками.
– Переведите деньги, – велела она. – Быстро и незаметно.
Глава 22Сыновья клана
Коул Рюлиншин уже бывал в Молоточке – ходил там по магазинам и играл в рельбол со школьной командой, но его всегда сопровождал кто-то из взрослых родственников и как минимум два телохранителя, Зеленые кости.
Обычно, если требовалось зайти на территорию, которую не контролировали Равнинные, детей сопровождали тетя Лина, мама его двоюродного брата Маика Цама, или тетя Айми, жена Штыря, а иногда дядя Анден. Родители Рю и тетя Шаэ занимали слишком высокое положение в клане, чтобы появляться на территории Горных без веской причины или приглашения клана-соперника. Таков был традиционный клановый этикет. Рю понимал правила, в конце концов, ему уже исполнилось двенадцать и он был сыном Колосса. Поэтому он знал, что сейчас, тайком и без охраны пробравшись вместе с братом на вражескую территорию, чтобы посмотреть на поединок Айта Атошо, они вроде бы не нарушили никаких законов, но сделали то, чего родители ни за что им не разрешили бы.
Нико ему пришлось уламывать с помощью угроз. Рю решил, что брат обязательно должен тоже пойти, тогда, если узнают родители, попадет обоим. А кроме того, уж кому как не Нико смотреть на схватку Айта Ато, ведь однажды они станут Колоссами соперничающих кланов. Так что Нико это пойдет на пользу.
– У меня скоро экзамены, мне нужно готовиться, – сказал пятнадцатилетний Нико, который учился на четвертом курсе Академии. – Наверняка у наших Кулаков есть там лазутчики с видеокамерами, они все запишут. А даже если и нет, другие зрители обязательно будут продавать записи.
– Пошли! Неужели тебе не любопытно?
Рю понизил голос, чтобы их не услышала Цзая. Вся семья собралась за воскресным ужином, но после еды детей отослали на улицу, чтобы взрослые могли поговорить в столовой, как обычно. Если сестра Рю узнает об их планах, то потребует взять и ее. Ей было всего одиннадцать, на четырнадцать месяцев меньше, чем Рю, – еще слишком мала, но это не помешало бы ей наябедничать родителям, если ее не возьмут.
– Услышать от кого-то и увидеть своими глазами – это совсем не одно и то же, – настаивал Рю.
– Это ты и собираешься сказать папе, когда он тебя выпорет? – с невозмутимым видом спросил Нико.
Колосс велел Нико называть его дядей, из уважения к памяти настоящего отца, но мальчики всегда говорили о родителях как родные братья.
Рю давно обнаружил, что брата не возьмешь на «слабо», в отличие от Цзаи. Его можно обзывать трусом, идиотом, мерзким псом, а он ответит лишь неизменной презрительной улыбкой.
– Ну и ладно, тогда я пойду один, – сказал Рю, воспользовавшись главным оружием, в котором был уверен на сто процентов, потому что, несмотря на показное безразличие, Нико не позволил бы своему младшему каменноглазому брату попасть в беду.
На следующий день, в понедельник, они пропустили школу и встретились на станции метро «Нижняя Ло», где оставили велосипеды и сели на поезд. Вряд ли их могли узнать, но Рю все-таки натянул капюшон худи. Нико надел кепку с большим козырьком и куртку на молнии, скрывающую форменную рубашку Академии Коула Душурона. Они старались не говорить ни о чем, что могло бы выдать в них членов семьи Коулов.