Вторая интерлюдияЛюди горы
Школа Храм Ви Лон, как утверждается в брошюре для абитуриентов, основана более шестисот лет назад тремя Зелеными костями, один из которых был потомком самого Байцзена. Они построили школу во внутреннем гористом районе острова, где студенты могли тренироваться поближе к природе и богам и подальше от забот обычных людей. Родственникам студентов приходилось идти до ворот школы три дня пешком.
В то время в стране не было больших кланов, как сегодня, лишь много мелких семейных кланов по всему Кекону, которые хранили свой нефрит, использовали собственную бойцовскую технику и защищали местные общины. Наставники основали Ви Лон, чтобы выпускать самых умелых и дисциплинированных воинов, обучая их наукам, искусству и традициям дейтистской религии. В школу принимали только тех, кто мог сдать вступительные экзамены, вне зависимости от происхождения, клана или семьи, откуда они родом.
В школе учились студенты со всего острова, а прославленные мастера приходили, чтобы отточить умения и передать их следующему поколению. За столетия войны Зеленые кости превратились во влиятельный и уважаемый социальный класс, объединенный общими методами тренировок и связями, установленными еще во времена основания школы Храм Ви Лон. Сегодня на Кеконе больше десятка школ боевых искусств, и хотя самая молодая из них, Академия Коула Душурона, соперничает с Ви Лон по размеру и престижу, уходящее в глубь веков мистическое значение Ви Лон ни с чем не сравнится.
Теперешняя школа, расположенная в шестидесяти пяти километрах к западу от Жанлуна, была основана после Мировой войны путем слияния трех секретных тренировочных лагерей, которые существовали во время иностранной оккупации Кекона, после того как первоначальная школа Храм Ви Лон была сожжена дотла шотарскими солдатами. Почти сотню наставников и студентов, которые пытались защищать школу, взяли в плен, лишили нефрита, посадили в тюрьму, пытали и казнили.
Среди тех, кто сумел сбежать, был шестнадцатилетний студент по имени Айт Югонтин, он увел за собой в лес группу младших учеников, где они скрывались от врагов, пока школа, ставшая им домом, горела всю ночь и столбы черного дыма вздымались высоко в небо. Утром они ушли от шотарских преследователей в непролазные джунгли, и там их нашли следопыты местной ячейки общества Люди горы. Айт Ю, которого позже прозвали Копьем Кекона, встал перед хнычущими и истощенными детьми и потребовал у предводителя отряда назвать свое имя и клан.
– Меня зовут Коул Сенингтун, – ответил следопыт, – а название моего клана больше не играет роли. Все Зеленые кости в этих горах отныне братья.
Глава 30Дрянной кеке
девятнадцатый год, третий месяц
Даук Лосун скончался от сердечного приступа в возрасте семидесяти шести лет, оставив жену, четверых взрослых детей, шестерых внуков и неофициальный пост Колосса Южного капкана, который он так долго занимал. Анден и Хило полетели в Порт-Масси на похороны, чтобы выразить уважение как союзники семьи Даук и кеконо-эспенского сообщества Зеленых костей. Во время долгого перелета Хило смотрел фильм, а потом выпил порцию хоцзи и заснул.
Анден пытался последовать его примеру, но не мог ни сосредоточиться на чтении, ни успокоиться и заснуть. У него не укладывалось в голове, что Даук умер. Казалось, совсем недавно Анден сидел в его гостиной вместе с Кори и Роном Торо и ел приготовленные Саной блюда.
Печаль Андена была приправлена тревогой. В Эспении нет кланов, люди называли Даука Колоссом только из уважения и его личного влияния. В отсутствие организации или плана наследования после смерти Даука не просто появится новый руководитель, а возможно, полностью изменится само кеконо-эспенское сообщество. И это может задеть интересы Равнинного клана.
Похороны состоялись необычно солнечным зимним утром. Под ногами Андена хрустела колючая заиндевевшая трава, а дыхание превращалось в облачка пара, хорошо заметные в солнечных лучах. Молочно-белое небо над заливом Виттинг рассекали резкие черные линии моста Железный глаз. По желанию Даука похоронную церемонию провели согласно кеконским традициям, с некоторыми дополнениями в эспенском стиле.
В Порт-Масси не было дейтистских монахов, прошедших обряд Посвящения, но три монаха из местного храма, одетые в зеленые шапки и шарфы, читали молитвы, чтобы должным образом проводить дух Даука в загробную жизнь, где он будет ожидать Возвращения. Потом пели эспенские траурные гимны, люди выступали с речами, рассказывая о характере Колосса, как он помог им в беде. Анден встал, чтобы произнести речь на двух языках, и начал с личных воспоминаний о том, какой теплый и щедрый прием устроил ему Даук Лосун, когда он впервые приехал в Эспению студентом, но завершил на более официальной ноте, передав соболезнования от имени семьи Коул.
– Хорошо сказано, Энди, – похвалил его Хило.
Анден стоял рядом с братом и представлял ему людей, которые подходили познакомиться с Колоссом Равнинных, поприветствовать его или с нервным трепетом и любопытством пожать ему руку, а потом наблюдать за ним издалека, словно он звезда экрана. Хило отвечал на приветствия, но сохранял приличествующую случаю серьезность, стоя в задних рядах, чтобы не отвлекать внимания от горюющей семьи. Спрятав нефрит под черным костюмом с галстуком и длинным шерстяным пальто, он мог бы сойти за дальнего родственника. На белом конверте, который он положил на блюдо у гроба Даука, виднелась печать Равнинного клана, а сумма в нем наверняка покрывала расходы на похороны.
После того как Даука опустили в могилу, в кеконском культурном центре состоялись поминки – именно там находился зал для тренировок, за которым много лет присматривал Колосс Южного капкана. Анден уже много лет там не был, и его потрясло, что это место совершенно не изменилось, хотя его и задекорировали для поминок соответствующим образом. Стены завесили белой тканью, а столы, обычно стоящие вокруг ринга, составили вместе, накрыли скатертями и поставили вазы с белыми азалиями. Потертые книжные полки и массивные кресла отодвинули к углам и скрыли из вида складными ширмами. Перед маленьким дейтистским святилищем теснились зажженные свечи с благовониями и блюда с фруктами.
– Ах, как я скучаю по старому кварталу, – посетовал господин Хиан, который теперь поселился в пригороде, у младшего сына. – В библиотеках за пределами Южного капкана нет кеконских газет, а бакалейные магазины слишком большие.
Он усадил Андена рядом и целый час вспоминал прошлое, порой довольно смутно – в преклонном возрасте память уже начала его подводить. Анден не возражал, понимая, что, возможно, последний раз общается со стариком.
Кори Даук подошел к Андену, чтобы поблагодарить его за выступление.
– Это многое значило бы для моего отца. Сам знаешь, как он гордился тем, что был Зеленой костью, как держался старых традиций.
– Но мне кажется, еще больше он гордился внуками.
Каждая встреча с бывшим возлюбленным сопровождалась некоторой неловкостью и ностальгией, но прошло уже достаточно времени, и теперь они могли по-дружески поболтать. Кори женился, у него был двухлетний сын-ангелочек и дочь на подходе. Он слегка располнел, но по-прежнему находился в хорошей форме, по выходным катался на велосипеде и радостно признался, что отрастил короткую бородку, чтобы иметь более солидный вид, когда выступает на суде. Его жена, из второго поколения кеконских иммигрантов, была на шесть лет моложе его и работала в социальной службе. Они познакомились в суде и выглядели вполне счастливой парой.
Сестра Кори, конечно, тоже пришла. Хотя Анден не забыл, как холодно она отвергла дружбу его семьи, он вежливо поздоровался с Келли Даук и представил ее Хило, который не упомянул о ее былой грубости и дружелюбно сказал:
– Госпожа Даук, ваша мать говорила, что вы недавно перешли на другую работу.
Старшую сестру Кори перевели из министерства промышленности на должность председателя антикоррупционного комитета, который должен был расследовать и искоренять взяточничество и связи политиков с организованной преступностью.
– Я не могу обсуждать свою работу, господин Коул, – ответила она. – Даже с родными и близкими, не говоря уже о руководителе кеконского клана.
Она быстро обошла собравшихся и вскоре покинула поминки.
Хило не выглядел обиженным, но Кори извинился за поведение сестры.
– Келли все-таки работает в правительстве, – напомнил он со вздохом. – Она не хочет появляться в обществе Зеленых костей.
А на поминках и впрямь присутствовало много Зеленых костей. В зал набилось столько народа, что Анден с трудом мог пошевелиться. Такое впечатление, что здесь собралась половина кеконского землячества Порт-Масси. Он узнал Тода, Сэмми и некоторых других, но не был знаком со многими молодыми людьми из Южного капкана и других частей страны.
Через час после начала поминок перед зданием остановился серебристый лимузин. Из него вышел Джон Реми в сопровождении троих мужчин в светлых спортивных куртках, лакированных ботинках и больших темных очках – типичные южные бандиты. Все головы повернулись к ним. К горлу Андена подступила кислятина отвращения. Наглость и грубость Реми, которые Анден очень хорошо помнил по тому вечеру в «Голубой оливке», теперь, когда он разбогател, казалось, еще усугубились. Его волосы были зачесаны назад с загорелого лица, подчеркивая крепкий лоб и темные губы, слегка раздвинутые в презрительной усмешке.
Боссы Бригад и томасинские наркобароны в Ресвиле называли Джона Реми «Дрянной кеке», и он с удовольствием пользовался этим прозвищем. Выгнав Горных из города с помощью нефрита и денег Равнинных, Реми построил собственную маленькую империю. Уже много лет назад он взял в свои руки дядин спортзал и стал ключевой фигурой в игорном бизнесе, тесно связанном с незаконными нефритовыми состязаниями. Помимо проституции и торговли «сиянием» он контролировал нелегальный бизнес, которым обычно занимались Бригады, включая выбивание долгов и вымогательство. Его люди славились особой жестокостью, за убийство конкурентов Реми награждал их нефритом.