– В целом мы успешно сдерживаем Бригады, – заговорил Сэмми. – Настолько успешно, что в некоторых районах страны вообще их вытеснили, правда, вместо того чтобы сделать эти районы безопасными для всех, место Бригад заняли кеконские бандиты, которые торгуют наркотиками, крышуют проституцию, занимаются вымогательством и рэкетом. – Никто не посмотрел на Джона Реми, но все поняли, о ком говорит Сэмми. – Каждый арест кеконца, носящего нефрит, за серьезное преступление подкрепляет негативные стереотипы. Мы, Зеленые кости, должны ввести строгие стандарты по использованию нефрита и обозначить, какую деятельность мы не разрешаем.
Джон Реми фыркнул, достаточно громко, чтобы услышали и на другом конце стола.
– И кто будет говорить, что именно находится под запретом? Ты? – Он перевел взгляд на Хило и Андена и скрестил покрытые татуировками руки на груди. – Или за нас все решит великий Равнинный клан?
– Как адвокат, который работал с десятками подобных дел, – вставил Кори, – могу отметить, что, если человека обвиняют только в хранении нефрита, но ранее он не был замешан ни в каких преступлениях, его могут осудить на год или два. Нам почти всегда удается заменить тюремный срок на условный, штраф или обязательные работы. С другой стороны, если человека с нефритом арестовывают за продажу наркотиков, рэкет или попытку убийства, нефрит рассматривается как отягчающее обстоятельство и задержанного ждет пожизненный приговор.
Пожилой Мигу Сан, Зеленая кость из Адамонта, откашлялся и тихо заговорил:
– Я вырос в дейтистской семье, и меня всегда учили, что боги оставили нефрит на земле как испытание для смертных людей. Как мы воспользуемся частичкой небесной силы? Причиним ли зло другим людям? Или будем трудиться на общее благо и защищать слабых? Я вырос на рассказах о легендарных нефритовых воинах и героях сопротивления из общества Людей горы. Но когда нефрит привезли с Кекона на эти берега, эспенская культура извратила наши традиции. Теперь молодежь смотрит на нефрит лишь как на легкий путь получить желаемое. Многие принимают «сияние» и не тренируются в нефритовых дисциплинах, как раньше. Даук Лосун был мудрым и влиятельным человеком, всегда жил скромно, полагаясь на советы жены и доверенных друзей. Он лишь желал, чтобы мы жили в этой стране лучше. – Мигу повернулся к Сане и Кори: – Если нам придется изменить предназначение залов для поединков, так тому и быть. Пусть нелегальным бизнесом занимаются Бригады. Если мы сами не сумеем запретить своим людям заниматься преступной деятельностью и принимать наркотики, Зеленые кости окажутся в тюрьме, а наш нефрит – в руках правительства, и в конце концов мы превратимся в подобие шотарских баруканов, людей без будущего. – Мигу встал, повернулся к Хило и глубоко поклонился в традиционном приветствии: – Коул-цзен, ваш клан уже многого здесь добился. Если вы по-прежнему будете нас поддерживать, я уверен, что мы достигнем многого. Да озарят боги Равнинный клан сиянием своей милости. Ради всех кеконцев.
Лающий хохот Реми прозвучал как выстрел.
– Вот старый дурак. Думаешь, Равнинный клан выпускает рекламу и подкупает политиков ради нашего блага? – Он покачал головой и ухмыльнулся: – Кеконским кланам насрать на нас. Коулы хотят только одного – расширить свою бизнес-империю, приструнив нас, эспенских кеконцев, которых они даже и за настоящих Зеленых костей не считают, чтобы мы не пачкали их сияющий образ в глазах эспенского правительства, не мешали вести с ним дела. Они ждут, что мы будем выполнять их приказы, словно Пальцы. А потом и вовсе попросят отдать наш нефрит.
Ответные слова Хило разрезали воздух так же резко, как и смех Реми:
– Никто и никогда такого не попросит.
Все головы повернулись в его сторону.
– У Равнинного клана есть деловые интересы в Эспении, это правда, и мы хотим расширить и обезопасить свой бизнес. Это ни для кого не новость. Мы вкладываем сюда деньги, открываем рабочие места и привозим нефрит, что идет на пользу не только нам, но и вам.
Хило остановил на Реми суровый взгляд, в котором сквозило напоминание.
– Много лет назад я сказал Дауку Лосуну, что, если мы будем работать вместе, кеконцы станут в этой стране более влиятельными, чем Бригады. Теперь я скажу вам всем то же самое. Дауки правы. Сейчас главная угроза для вас – не Бригады. Это вся остальная страна. Если вы не хотите скрывать нефрит, придется отказаться от поступков, которые приходится скрывать.
– И вы ждете, что я проглочу это лицемерное вранье? – Реми ткнул в Хило пальцем. – Жанлунские кланы собирают дань. Так почему я не могу делать то же самое в Ресвиле?
– Дань! – возмущенно воскликнула Сана. – Вы что, возомнили себя Кулаком? Разве вы приносили клятвы в верности клану? Помогали тому, кто платит вам дань, устроить сына в школу боевых искусств или продлевали ему заем, чтобы он мог расширить свой магазин, а может, дали ему денег, когда тайфун разрушил его дом? Нет, вы мыслите так же, как и Бригады – только брать, но не давать. Таким путем мы в этой стране успеха не добьемся.
Реми снова сел и высокомерно раскинул руки, демонстрируя дорогую одежду и трех крепких телохранителей, стоящих за его спиной.
– В таком случае мы, видимо, по-разному понимаем, что такое успех.
Люди Реми засмеялись. Они похлопали босса по плечу, а один высунул язык, как гиена, показывая всем нефритовые вставки. Анден был потрясен. Даже в Эспении он никогда не видел, чтобы нефритовый боец вел себя настолько неподобающе перед старшими Зелеными костями, не говоря уже о Колоссе. Сэмми и Тод напряглись, а стоящие у стен люди возмущенно зашептались. Хило и бровью не повел.
Кори встал и раскинул руки в примирительном жесте:
– Давайте успокоимся. За одну ночь ничего не изменится. Мы все знаем, что ситуация в Ресвиле отличается от ситуации в Порт-Масси. – Он говорил осторожно, как миротворец, пытающийся найти компромисс. Анден поморщился – это звучало как проявление слабости, неподобающая для Зеленой кости сдача позиций. – Послушай, Джон, если ты не хочешь вступать в нашу ассоциацию, дело твое, – сказал Кори. – Но мы просим тебя хорошенько подумать ради твоего же блага. Начни потихоньку выходить из самого рискованного бизнеса. Если тебе нужен совет, как легализовать…
Реми встал, положив ладони на стол.
– Мне не нужна твоя помощь, чувак. Я не собираюсь отчитываться перед какой-то там ассоциацией и уж точно не буду выполнять приказы Равнинных. – Он повернул голову в сторону Колосса. Не многие люди могли выдержать взгляд Коула Хило, но Реми был одним из них. – Сколько людей вы убили или велели убить? А теперь говорите мне, как себя вести? У вашего клана во владении целые небоскребы и хранилища с деньгами, целый вонючий остров, набитый нефритом под завязку, но вы имеете наглость отнимать у меня и моих ребят кусок хлеба. Финансируете людей, шестерок клана, которые приезжают сюда из Жанлуна, учатся в колледжах и занимают рабочие места, а деньги шлют обратно на Кекон, но у тех, кто потом и кровью добывает свою справедливую долю, хотите отобрать средства к существованию и позволить Бригадам вернуться и захапать все. – Ноздри Реми раздувались, грубоватое, но привлекательное лицо пылало угрозой. – Вы согласились оставить Ресвиль мне. Пока я не впускаю в страну ваших врагов, вы предоставили мне свободу действий. Я сделал все, как вы просили, и теперь вы напустились на меня? Все вы такие, кеконцы с острова, – считаете себя лучше других. Ну уж нет, это ты мой должник, Коул.
Анден сидел достаточно близко к Хило, чтобы почувствовать, как его аура напряглась и пошла рябью, как кончик хлыста.
– Я ничего тебе не должен, – тихо ответил Колосс. – Ты не платишь мне дань, ты не Фонарщик, даже не друг, потому что друг не будет так говорить, даже если со мной не согласен. У нас был договор. И благодаря ему ты стал богатым и влиятельным. Я не стану воспринимать твои слова как оскорбление из уважения к нашему былому союзу. Я приехал, чтобы почтить память Даука Лосуна, да узнают его боги, и поддержать его семью и наследников. Я не привез с собой Кулаков и Пальцев. Посмотри вокруг. Твои же соратники просят тебя изменить образ жизни, и поначалу это будет сложно, но все согласны, что это благотворно скажется в будущем.
Реми поднялся и расправил плечи. Когда он снял светлую куртку со спинки стула и перекинул через плечо, вытатуированный черный череп со змеями, выползающими из глазниц, казалось, оскалился в смертоносной ухмылке.
– Насрать мне, будет нефрит легализован или нет, и на инвестиции Равнинных насрать. Я уважал Даука, пока он был жив, но теперь каждый за себя и на своей территории. Пока каждый занимается своим делом, давая другим возможность есть до отвала, я не имею претензий ни к кому в этой комнате. Делайте в Порт-Масси что хотите, но в Ресвиле я буду вести дела по-своему.
Дрянной кеке кивнул своим людям, и ресвильские Змееголовы покинули собрание. Никто не пытался заговорить или остановить их, пока они проталкивались мимо других Зеленых костей, ухмыляясь под темными очками. Когда они вышли, установилась напряженная тишина.
Наконец, Хашо Баку медленно поднялся.
– Джон говорил слишком резко и грубо, – сказал он, – но я с ним согласен. Думаю, шансов на легализацию нефрита слишком мало, чтобы ради этого создавать ассоциацию, а перемены, которые вы предлагаете, лишь приведут к трениями между Зелеными костями в разных регионах страны. – Он сделал приветственный жест в сторону Даук Саны и Коула Хило. – Я уважаю ваши намерения и не буду вам мешать, но лучше нам вернуться в свои города и не пытаться диктовать другим Зеленым костям, как им себя вести. Так все мы останемся друзьями.
Он кивнул всем остальным и вместе со своими людьми вышел из дома.
Кори громко вздохнул. Он провел рукой по волосам и с удрученной улыбкой привалился к спинке стула.
– М-да, я рассчитывал на лучший результат.
– Мы знали, что будут возражения, – сказал Тод. – Остальные с тобой, Кори.
– Я поговорю с Хашо наедине, – сказал Мигу Сан. – Уверен, он согласится с нами, если убедить его, что наши надежды небеспочвенны. По крайней мере мы знаем, что он не станет нам противодействовать, а его люди в Эвенфилде будут прятать свой нефрит. Что касается Джона Реми… – Старик вздохнул: – Я поговорю кое с кем в Ресвиле. Может, они вернут его за стол переговоров.