Хило достал из кухонного шкафчика бутылку хоцзи и налил два бокала, с улыбкой протянув Шаэ второй.
– Когда моя суровая сестренка ноет и просит у меня совета по воспитанию детей, меня просто распирает от смеха.
– Я не ною и не прошу у тебя совета, – машинально ответила Шаэ, но потом призналась самой себе, что Хило прав.
Она взяла бокал с хоцзи.
– Шаэ, – сказал Хило уже серьезно, – жизнь научила меня, что человека невозможно переделать на свой лад, как бы ты ни старался, и собственные дети не исключение. В особенности собственные дети.
Шаэ сразу же поняла, что он имеет в виду Нико, где бы тот ни находился. Шаэ не осуждала племянника за то, что тот повернулся спиной к семье и клану, ведь когда-то она и сама так поступила, но теперь поняла, как чувствовали себя те, кому каждый день приходилось смотреть на пустой стул за семейным столом. Она надеялась, что Нико нашел то, что искал, и занимается тем, что ему нравится. А она могла лишь молиться богам, просить их охранять сына Лана.
Хило мрачно посмотрел на свой бокал, потом покрутил его и выпил.
– Не каждый готов к такой жизни. И я говорю не только о том, чтобы носить нефрит. Я имею в виду все остальное.
Шаэ забралась с ногами на диван. Она потягивала хоцзи, откинувшись головой на подушки.
– Не могу сказать, что хочу увидеть, как дочь пойдет по моим стопам. – Шаэ совершила в жизни много ошибок, но теперь, пересматривая собственные решения, не могла даже точно определить, какие были верными, а какие неверными. – Но сегодня меня задело, когда Тия смотрела на меня со слезами на глазах. Она как будто пришла к выводу, что ее мама не такая уж замечательная.
Нефритовая аура Хило расширилась и сжалась, как глубокий мысленный вздох.
– Только детям и собакам хватает самодовольства судить о том, чего они не понимают. Не стоит бояться их осуждения. Не волнуйся о Тие. Ты же сама сказала – ей всего шесть с половиной. Она еще слишком мала, чтобы вызывать беспокойство.
Несколько минут они сидели молча. Снаружи рабочие загружали мебель из дома Штыря в грузовик. Цзуэны, с которыми Коулы соседствовали семнадцать лет, переезжали из поместья, ближайший год они собирались посвятить путешествиям. Шаэ была за них рада. Не все, даже на самом высоком уровне клана, были похожи на нее и Хило. Не все обязаны быть Коулами.
Шаэ размышляла о том, что все эти годы помогало ей оставаться на посту Шелеста – чувство долга, месть, соперничество, личная гордость и стремление чего-то добиться, а еще надежда, что она сумеет сделать Равнинных более сильным и современным кланом, чем тот, в котором она выросла и который мечтала покинуть, когда была молода. Но все эти желания не шли ни в какое сравнение с одним – уберечь Тию, обеспечить любимой малышке будущее, за которое той не придется сражаться, как пришлось в свое время Шаэ.
– Я хочу открыть отделение Равнинных в Шотаре, – сказала она.
Хило не ответил, дожидаясь продолжения.
– Наш рост в Эспении замедлился, – объяснила Шаэ. – Рынок недвижимости там сжимается, а экономика ослабла, и такое положение продлится еще какое-то время. Но многолетняя рекламная кампания и политическое лоббирование окупились – мы помешали эспенскому правительству объявить операции клана противозаконными, а существующие штрафы за владение нефритом значительно снизились. Но пока нет никаких признаков, что нефрит полностью легализуют.
Хило провел рукой по лбу и устало выдохнул. Скорее, не из-за ее слов, а из-за того, что и вечером ему придется обсуждать дела клана, спокойно отдохнуть не получается.
– На Кеконе мы поглотили кланы Цзо Сан и Тошон, – продолжила Шаэ, – но Горные присоединили к себе клан Черный хвост и Гохей, к тому же в Луканге они по-прежнему имеют преимущество. Здесь нам некуда двигаться дальше. Нам нужны другие рынки.
– Хами открыл отделение в Туне, – указал Хило. – Ты можешь ускорить там развитие бизнеса.
– Мы уже много лет пытаемся этого добиться, но в Туне тяжело вести бизнес. Страна политически нестабильна, валюта вот-вот рухнет. Плохая инфраструктура, трудно выучить их язык, а законы и финансовые рынки недостаточно развиты. – Она уже много часов раздумывала над возможными вариантами. – Югутан для нас явно закрыт. На острова Увива наложено эмбарго. Остается только Шотар.
Хило побарабанил пальцами по подлокотнику дивана.
– Хами эта затея не нравится.
За многие годы Шаэ научилась не удивляться, что Хило знает о деловой стороне клана то, чего вроде бы не должен знать. Он по-прежнему не сумел бы разобраться в финансовом отчете без ее помощи, но знал тех, кого нужно знать. У него имелась мысленная карта всех Фонарщиков клана, ранжированных по богатству, влиянию и верности. Он знал, какими навыками обладает тот или иной подчиненный Шаэ в офисе Шелеста, и в любое время мог расспросить его лично. Конечно, такова прерогатива Колосса, но иногда это раздражало Шаэ. И вызывало подозрения, что после все этих лет Хило не полностью ей доверял и боялся, что она замыслит что-то за его спиной.
– Хами убежден, что у Горных там неоспоримое преимущество из-за союза Айт Мады с бандой Матиос, – нахмурившись, признала Шаэ. – Прежде чем Ийло стал главарем Ти Пасуйги после Запуньо, он входил в Матиос. Это крупнейшая банда баруканов. Контролирует влиятельные профсоюзы и несколько отраслей промышленности.
– Обосноваться в Шотаре для нас будет не проще, чем для Горных – прорваться в Ресвиль. Аргументы твоего Облака мне кажутся весомыми, – сказал Хило, но, судя по текстуре его нефритовой ауры, Шаэ поняла, что он еще ничего не решил.
– Разница заключается в том, что, благодаря талантам нашего бывшего Штыря, в Шотаре у нас есть оружие, которого не было у Горных в Эспении. Цзуэн создал в этой стране сеть Белых крыс, которой мы можем воспользоваться, чтобы собрать предварительную информацию.
Когда она изложила свой план, Хило допил хоцзи.
– Я дам на это разрешение, если Лотт согласится использовать Белых крыс, как ты предлагаешь, и ты убедишь Хами. Все получится, только если мы сумеем защитить свои активы, не посылая туда слишком много Кулаков и Пальцев. Мы уже и так слишком сильно распылили силы между Жанлуном, Лукангом, а теперь и Тошоном, ведь Горные по-прежнему превосходят нас в численности.
В голосе Хило явно звучало недовольство. После стольких лет они все в том же положении. Стоит Равнинным сделать шаг, и Горные тут же делают свой.
– В последнее время они не пытались нас атаковать, – указала Шаэ.
Последние шесть лет прошли относительно спокойно, и Равнинный клан, и его соперники сосредоточились на уничтожении движения «За будущее без кланов» и наращивали силы, поглощая мелкие кланы в небольших городах. Оба клана также решали проблемы, возникшие на зарубежных рынках. Шаэ подозревала, что Айт Мада с трудом балансирует между разными фракциями клана, от традиционалистов вроде Кобенов, с одной стороны, до баруканов – с другой. Что же касается Равнинных, то отъезд Нико вызвал публичный скандал, и возник вопрос о преемнике.
Единственным плюсом было то, что в последнее время Горные не пытались отправить в могилу никого из семьи Коулов.
Хило похлопал по пустым карманам, явно мечтая о сигарете.
– Айт в последнее время притихла, – согласился он, задумчиво глядя на Шаэ. – Может, в конце концов, у нее тоже есть какие-то человеческие чувства.
Шаэ понимала, что он имеет в виду благодарность Айт Мады за спасение, обязательство не трогать семью женщины, которая спасла ей жизнь, когда все остальные ее бросили.
Когда в храме Божественного Возвращения Шаэ спрятала свой нож, что-то изменилось – она воздвигла заслон на пути кровавой вражды, отвела в сторону красную реку личной мести, по крайней мере на какое-то время. Порой ей хотелось забыть о том, что главная цель Айт Мады – оставить на Кеконе лишь один клан, а значит, Хило и Шаэ никогда не будет покоя. Даже если Айт не шепнет их имена, от этого никуда не деться, Горные навсегда останутся врагами. Стоит только Равнинным отстать в вечной гонке, замедлить темп или ослабнуть, и их растопчут.
Шаэ посмотрела в окно, за которым сгущались сумерки, и пожевала щеку.
– Горные тоже не сидят сложа руки. Иве Калундо развивает бизнес в Югутане.
Хило лишь передернул плечами – его это не удивило.
– Их золотые времена в Югутане прошли. Глобальный кризис серьезно ударил по югутанской экономике, программу неколва тщательно расследуют международные организации, страну обложили санкциями, а Директорат в Драмске раздирают внутренние распри. Ни у кого нет сомнений, что Югутан поддерживал движение «За будущее без кланов» накануне взрыва КНА, и теперь страну ненавидят во всем мире, так что инвестиции Айт Мады в Югутан одобряют даже не все в ее собственном клане.
– Да, – согласилась Шаэ, – но Горные не отступят, не выработав новый план. Насколько я понимаю, они пока что не стали наращивать инвестиции в каком-нибудь другом месте. Они двигают шахматные фигуры, но я пока не вижу конечную цель. Если Айт и притихла, то лишь потому, что она что-то задумала.
На кухне зазвонил телефон. Хило встал, чтобы ответить. Через несколько секунд Шаэ через всю комнату Почуяла резкий всплеск его нефритовой ауры. Она тут же вскочила, как по тревоге. Хило с такой Силой сжимал телефонную трубку, что мог ненароком ее сломать.
– В чем дело? – прошептала она. – Что случилось?
– Буду через несколько минут, – сквозь зубы процедил Хило в трубку, бросил ее на рычаг и схватил пиджак и ключи от машины.
– Цзаю арестовали.
Шеф полиции объяснил Хило, что Цзая участвовала в драке на частной вечеринке и молодой человек попал в больницу в тяжелом состоянии, но, к счастью, выживет. На вечеринке присутствовали в основном студенты Академии Коула Ду, чьи семьи входят в Равнинный клан, так что дело явно касалось клана. Цзаю отдали отцу, и он отвез ее домой, привел в свой кабинет и закрыл дверь. Она плюхнулась в кресло.
Хило встал перед дочерью: