– Мы это сделаем, если обещаете, что примете в клан, – слова слетели с губ Беро, прежде чем Щекастый успел дернуться.
Мадт с сыном сортировали коробки с украденными виниловыми пластинками, делая вид, что не участвуют в разговоре, но застыли и с неожиданным пылом посмотрели на Беро. Ему было плевать, куда посылает его Зеленая Кость, но он не хотел, чтобы его обвели вокруг пальца.
– Это же не очередная проверка, правда?
– Я ни хрена не буду тебе обещать, – рявкнул Зеленая Кость. – Сделаешь дело – и произведешь хорошее впечатление, покажешь, насколько ценен для клана, вот тогда и поговорим.
Щекастый проглотил комок в горле и поспешно кивнул. Беро сунул руки в карманы и сделал каменное лицо.
Много лет назад в той части Кузницы, где вырос Беро, жил один парнишка постарше по прозвищу Крючок, он издевался над младшими, преследовал и избивал Беро при каждом удобном случае. Однажды Крючок облапал красотку, дочь профсоюзного лидера и Фонарщика Равнинных, и вскоре после этого в их квартале появилась пара Зеленых Костей и хладнокровно переломала Крючку ноги. Больше Крючок не мог угнаться за Беро.
Все Зеленые Кости напоминали Беро о тех Пальцах. Они беспечно входили в его мирок, чтобы сломать кому-нибудь кости или отправить к богам. Они внушали Беро не просто детский трепет и страх, а всепоглощающую зависть и обиду.
Зеленая Кость с эспаньолкой ничем от них не отличался. Он улыбался, если ему было весело, но глаза оставались холодными и пронизывающими.
– Ждите звонка, – бросил он через плечо в дверях гаража. – Уже скоро.
Глава 30. Храм Божественного Возвращения
Над рельбольным полем, где звучали удары по мячу и резкие выдохи игроков, перемежаемые выкриками или одобрительным гомоном зрителей, витали ароматы скошенной травы и сладкого жареного инжира. Шаэ пробралась к секции открытой трибуны, где сидели фанаты из Академии Коула Ду, и села на свободное место. Счет на табло был почти равным. В Академии, как в любой школе боевых искусств, почитали физическое мастерство, но профессиональным спортсменам не разрешалось носить нефрит. Команда соперников из крупной городской школы регулярно поставляла игроков в национальную лигу и горела желанием победить будущих Зеленых Костей.
Шаэ поискала кузена и не сразу его узнала. Он перестал быть неуклюжим мальчишкой, которого она помнила. Анден теперь обладал статью взрослой Зеленой Кости. Он был в зеленых шортах и играл в качестве первого защитника, не отлипая от противника, когда мяч оказывался в его зоне. Игрок подпрыгнул, чтобы спасовать товарищу по команде, но более высокий и быстрый Анден выбил мяч из его рук. Оба рухнули на поле, а мяч поскакал в сетку. Свисток провозгласил, что бросок не засчитан.
Поле для рельбола состояло из семи зон, разделенных сетками по пояс высотой – пять прямоугольных зон для разбега и две треугольные концевые зоны. Каждую зону занимали два игрока – по одному из каждой команды, – и они не могли покидать огороженное пространство в попытке бросить, поймать или ударить по мячу, передав его товарищам по команде дальше по полю, от зоны к зоне, через сетки в концевую зону противников, где забивающему предстояло направить мяч между столбами ворот. Поскольку игра состояла из серии жестоких схваток один на один, между командами и игроками обычно существовала вражда. Пока Анден поднимался, его соперник выплюнул ему в спину несколько ругательств. Анден не удостоил его ответом. Он слегка согнул колени и прищурился на горизонтальные оранжевые лучи заходящего солнца.
Мяч вылетел из рук судьи. Анден подпрыгнул, чтобы плечом оттеснить соперника, схватил мяч одной рукой и перекинул его через сетку товарищу по команде за мгновение до того, как его сбили наземь. Шаэ одобрительно затопала ногами вместе со зрителями. На нее произвели впечатление грация и напористость кузена, как у настоящего атлета. Казалось, он относится к рельболу как к обязанности, а не как к игре, и получает мало удовольствия от удачных результатов, лишь слегка морщится при плохих. Шаэ уже представляла его Зеленой Костью, одним из Кулаков Равнинных.
И в этом она не была одинока. В ряду за ее спиной кто-то произнес:
– Первый защитник Академии – это же сын Безумной Ведьмы, тот, которого усыновили Коулы. Могу поспорить, Штырь уже считает дни до того момента, когда этот парень наденет нефрит.
– А вместе с ним весь выводок восьмого уровня, – добавил другой.
Забивающий принес Академии очко, и зрители на трибунах радостно затопали ногами. Раздались короткие аплодисменты, и снова установилась тишина. Спортивные соревнования на Кеконе отличались от эспенских. Шаэ поразилась, насколько тамошние зрители шумные и энергичные. Эспенцы непрерывно пели и кричали, подбадривали и гудели в неодобрении, махали флагами и выкрикивали игрокам и тренерам указания. Кеконцы не менее пылко болели за свои команды, но никто и не думал орать или отвлекать игроков. Как поняла Шаэ, эспенцы полагали, что задача спортсменов – развлекать зрителей, и действия трибун составляют часть игры. Кеконцы считали, что стоят над схваткой скорее как свидетели сражения, на исход которого могли делать ставки.
Академия Коула Ду победила с разницей в одно очко. После игры соперники поздравили команду, и все направились к скамейкам собирать вещи. Шаэ спустилась и встала на краю поля, пока ее не заметил Анден. Он прищурился в ее сторону. На его лице расплылась широкая улыбка узнавания, он закинул рюкзак через плечо и побежал к ней.
– Шаэ-цзен, – сказал он и вспыхнул, поняв неловкую ошибку. Он быстро обнял ее, тепло, но уважительно, вытащил из футляра очки и нацепил их на потную переносицу. – Прости. Мне нужно привыкнуть называть тебя просто Шаэ.
– Ты потрясающе играл, – сказала она. – Если бы не твой перехват на последней четверти, вы бы проиграли.
– Солнце светило в глаза сопернику, – вежливо ответил Анден.
– Не хочешь перекусить? Но можем и в другое время, если предпочитаешь сегодня остаться с друзьями.
Остальные игроки Академии как раз собрались уходить. Шаэ заметила, что Анден, будучи членом команды, держался немного в стороне от одноклассников. С ней в Академии происходило то же самое, и она не хотела лишать его возможности влиться в коллектив.
– Нет, я лучше поговорю с тобой, – поспешил ответить Анден, лишь на секунду оглянувшись на одноклассников. – Конечно, если у тебя есть время.
Шаэ заверила, что время у нее есть, и они вместе покинули поле. Вечера уже стали прохладными по жанлунским меркам, и Шаэ накинула свитер, пока они бродили по Старому городу и дошли до сонного ночного рынка, где торговцы продавали ярких воздушных змеев, деревянные волчки, поддельные золотые часы и музыкальные записи, а от лотков с едой поднимались запахи пряных жареных орехов и засахаренной свеклы. Они поговорили об игре, а когда эта тема иссякла, Шаэ спросила кузена о школе, а он – об учебе за границей и нравится ли ей новая квартира в Северном Сотто. Анден не был молчуном, но и болтливостью не отличался, как и Шаэ, и потому разговор был довольно неуклюжим, оба пытались придумать друг другу вопросы, оба боялись заполнять паузы.
Над дверью углового барбекю-ресторана висел белый бумажный фонарь, но они встали в очередь вместе с остальными. Усевшись за покрытым желтой клеенкой столиком в освещенном дворике под провисшим тентом, они съели свинину в сладкой глазури и маринованную капусту из жирных картонных лотков. Анден набросился на еду, но так и не осилил щедрую порцию жареного мяса – слишком роскошные ресторанные блюда не пришлись по вкусу желудку, привыкшему к скромным порциям и простой пище Академии.
– Анден, прости, что так долго к тебе не приходила, – наконец сказала Шаэ. – Мне нечем оправдаться, я собиралась прийти раньше, но не могла переступить через неловкость визита в Академию. Я упорно искала работу, а до того ездила по стране, делала кое-что для Лана. Это отняло больше времени, чем я ожидала.
Шаэ замолчала и не стала больше придумывать объяснений. Обвинения Хило в том, что после возвращения в Жанлун она не общается с семьей, были правдивы, а некоторые глубоко ранили.
Анден уставился на свои руки, тщательно вычищая из-под ногтей соус влажным полотенцем из крохотного бумажного пакетика. Он нахмурился.
– Ты виделась в последнее время с Ланом?
Он как будто не слышал ее слов.
– Несколько недель назад. Он ведь так занят.
Шаэ и не пыталась навестить семью.
– Когда собираешься с ним увидеться?
Шаэ удивилась. Кузен всегда был таким тактичным, но теперь его тон был откровенно настойчивым.
– Хочу заехать в резиденцию на обед. Тогда, скорее всего, с ним и увижусь, – ответила она. – А что?
Анден разорвал остатки бумажного полотенца на полосы, не глядя на Шаэ.
– Я подумал – может, ты с ним поговоришь. Посмотришь, как у него дела, не нужна ли ему помощь. После поединка на Фабрике он выглядит… по-другому. Напряженным. Может, ты… Даже не знаю. Немного его успокоишь.
Шаэ подняла брови. Насколько она помнила, Анден всегда боготворил Лана, а тот относился к нему с особым вниманием.
– Лан – Колосс, а на такой должности не успокоишься, – сказала она. – Если тебе кажется, что он озабочен и сторонится тебя, то это потому, что у него куча проблем, причем срочных.
Анден слушал, но по-прежнему рвал на кусочки салфетку, и потому Шаэ сказала успокаивающим тоном:
– Не стоит так беспокоиться.
Анден скомкал порванную салфетку и бросил к остаткам еды.
– Шаэ, – неуверенно заговорил он, – я думаю… Мне кажется, Лан принял кое-какие неверные решения. Знаю, я пока что не Зеленая Кость и не вправе этого говорить. Но я скоро надену нефрит и хочу помочь. – Теперь слова понеслись стремительным потоком. – Я считал, что должен поговорить с Хило, но у него и своих забот хватает, к тому же он наверняка просто велит мне сосредоточиться на школе и не судить Колосса. И я решил, может, ты сумеешь…
– Как ни противно это признавать, – прервала его Шаэ, – но Хило прав. – Ей больно было видеть, что Анден уже настолько близко к сердцу принимает клан и его неприятности. – Когда я училась на восьмой ступени, то была похожа на тебя – не могла дождаться выпуска, чтобы получить нефрит и стать настоящим членом клана. Но мне не следовало так спешить. Ты останешься студентом всего четыре месяца, так будь им. Не увязай в делах клана слишком рано или в тех делах, которые тебя не касаются. – Она попыталась встретиться взглядом с кузеном. – Вообще-то ты и не обязан. Быть Зеленой Костью – не единственный выбор в жизни, ты не обязан ей становиться.