Господин Унь неуверенно поднялся. Гонт поманил его к себе. Владелец ресторана заставил себя натянуть самое профессиональное выражение заботливого хозяина и приблизился к отряду Зеленых Костей. По пути он взглянул на входную дверь и с ужасом увидел кровь на стекле и ноги лежащего Цуна.
– Где персонал? – спросил Гонт, и господин Унь подпрыгнул как белка.
Господин Унь попытался ответить, но не сумел и ткнул пальцем в сторону кухни и подсобки.
– Приведи их сюда, – приказал Гонт одному из своих людей.
Господин Унь снова вздрогнул – входная дверь открылась, и вошли еще две Зеленые Кости, они тащили обвисшего Сатто. Они бросили его перед Гонтом, как кошки приносят убитую крысу.
– Нефрит для нашего Штыря, – сказал один из Горных, почтительно склонившись. – Ценная победа. «Двойная удача» – жемчужина Равнинных.
Сатто с трудом поднялся на колени и плюнул на ботинки Гонта.
– Кровь за клан. Хило-цзен вырвет нефрит с твоего холодного мертвого…
Гонт опустил саблю с такой скоростью и силой, что господин Унь не успел даже пискнуть, а голова Сатто уже катилась по ковру, остановившись только у стойки официанта.
– Вы все хорошо дрались, поделите нефрит между собой, – сказал Гонт своим бойцам. – Пойди скажи Оро, чтобы не приводил персонал, пока не уберут тело, не стоит их пугать.
Штырь убрал клинок в ножны и сел за ближайший столик, оглядываясь вокруг и кивая. Он изучил доску с блюдами дня, написанными мелом.
– Комплексный обед еще можно заказать? – спросил он.
Вопрос вывел господина Уня из прострации.
– Д-да, Гонт-цзен. Хотя все уже унесли, наверное, блюда уже остыли и не такие свежие, вот если бы вы пришли два часа назад… – Он умолк, сообразив, как глупо это прозвучало.
– Мне сказали, что это излюбленное место моего врага Коула Хило. И что хрустящие кальмары восхитительны. К сожалению, у меня не было возможности здесь обедать. Такова неприятная реальность жизни Зеленой Кости.
Два бойца унесли безголовое тело Сатто.
– Я польщен, что вы знакомы с репутацией «Двойной удачи», цзен, – поспешил сказать господин Унь, обильно вспотев. – Прошу вас, позвольте принести хрустящие шарики кальмара, чтобы вы наконец-то могли их попробовать.
– Ничего другого мне и не нужно, – ответил Гонт. – И принесите еще ваши бухгалтерские книги.
Господин Унь поспешил принести и то и другое. Десять минут спустя Штырь Горных положил шарик кальмара в рот и стал жевать. Его подчиненные внимательно наблюдали. Персонал «Двойной удачи» вышел в зал. Они стояли полукругом за господином Унем, молча и дрожа от страха. Гонт нахмурил густые брови. Он проглотил, поднял руку и несколько раз одобрительно похлопал по столу.
– И правда, репутация «Двойной удачи» вполне заслужена, – сказал он. – Такие хрустящие, а вкус бесподобен. И острые в меру. Я бы с радостью ел их каждый день.
Господин Унь невольно просиял. Персонал за его спиной с облегчением выдохнул.
Гонт продолжал есть, просматривая черную бухгалтерскую книгу, которую господин Унь положил перед ним.
– Какую дань вы платили Равнинным? – спросил Гонт.
Господин Унь сказал, и Гонт медленно кивнул, просматривая записи.
– В последнее время ваши дела процветают, а мы ведем войну. Будете платить Горному клану в полтора раза больше. – Он подал знак Кулакам взять палочки и угоститься кальмаром, что они с готовностью и сделали. – А теперь, друг мой, присягните в верности и пообещайте платить дань, и завтра можете открыться, как обычно.
Господин Унь пару раз открыл и закрыл рот, а потом вытер лоб и сказал:
– Гонт-цзен, я двадцать лет был Фонарщиком Равнинного клана. Мой брат и племянник – тоже преданные Фонарщики Коулов, моя невестка – Барышница, мой двоюродный брат – Палец в клане. Не могли бы вы позволить мне с честью уйти?
По давней традиции, когда один клан захватывал территорию другого, не носящие нефрит владельцы заведений и работники могли присягнуть другому клану или беспрепятственно уйти, как произошло в игровых домах на шоссе Бедняка, когда их захватили Коулы несколько дней назад.
– Это неприемлемо, – отрезал Гонт. – Семья Уней владела «Двойной удачей» со дня его основания. Без вашего умелого руководства и кулинарного таланта он превратится в карикатуру.
И снова господин Унь почувствовал себя польщенным. Штырь Горных обладал зычным и четким баритоном, отчего его слова казались более вескими. Может, не так уж плохо быть Фонарщиком Горных, да и в чем разница – платить дань одному клану или другому? И все же господин Унь никогда и в мыслях не держал, что «Двойная удача» может достаться другому клану. Равнинные всегда были так сильны в этом районе, покровительство Коула Хило казалось нерушимым. На войне все еще могло измениться, и ресторан снова вернется к Равнинным. Безопаснее никого не предавать.
– Прошу вас, Гонт-цзен, – повторил господин Унь, стиснув руки в почтительном поклоне, – «Двойная удача» – наследие семьи, но я вынужден отказаться.
Гонт поразмыслил. Он вытер губы салфеткой и встал.
– Хорошо. Я вас понимаю. – Он повернулся к своим бойцам. Двое уже ушли, вероятно, чтобы дальше сражаться за Доки или еще где-то в городе, но трое остались. – Проследите, чтобы весь персонал покинул здание, – приказал он. – И сожгите его.
Господин Унь застыл в ужасе. И когда Зеленые Кости бросились выполнять указания, он вскричал:
– Нет, Гонт-цзен, умоляю! – Старик упал перед Штырем на колени. – Я… я… клянусь в верности и буду платить дань Горному клану. Я зажгу фонарь, чтобы освещать путь воинам и взывать к их покровительству, – произнес он дрожащим от спешки голосом. – Во имя богов, прошу вас.
Гонт поднял руку, давая знак своим людям.
– Я с радостью принимаю вашу клятву, господин Унь. Я был бы сильно разочарован, если попробовал бы ваших хрустящих кальмаров только один раз. – Он обошел трясущегося Фонарщика и направился к двери, оставив Кулака на страже. – «Двойная удача» – это только начало. Что мы не сможем отобрать у Равнинных, то уничтожим. Когда война закончится и Горные победят, в Жанлуне останется только один клан, как раньше, и тогда у хороших Фонарщиков вроде вас не будет причин для беспокойства.
Глава 39. У штурвала на Корабельной улице
Шаэ стояла перед большими окнами углового кабинета Дору и смотрела на впечатляющий городской пейзаж. Сама комната вызывала у нее мурашки. Она буквально излучала присутствие Дору. Все, начиная от старого кресла из коричневой кожи, в котором отпечаталось его тело, до перьевых ручек из слоновой кости на столе и открытого пакетика с орешками бетеля в ящике, напоминало Шаэ, что она находится во владениях Дору, он занимал этот офис всю ее жизнь.
Ее желудок скрутило в тугой узел. Она не припоминала, чтобы когда-либо в жизни так нервничала, даже в тот день, когда впервые вошла в большую аудиторию, полную эспенцев. Стоя на коленях перед Хило и произнося клятву его Шелеста, она уже поняла, как это будет трудно, но после бдений и похорон все затмевали горе и вина, и лишь теперь она в полную силу почувствовала, что ей предстоит сделать почти невозможное. Как бы скептически ни был настроен клан против Хило в качестве Колосса, еще больше сомнений вызовет ее назначение на пост Шелеста.
Дору был известным ветераном войны и бизнесменом с десятилетиями опыта, она же – двадцатисемилетняя женщина, два года прожившая вдали от Кекона и никогда не занимавшая высокую должность в клане. Если она не сумеет сразу же завоевать уважение и авторитет в офисе Шелеста, то инвестиции моментально начнут таять, а Фонарщики побегут, как крысы с тонущего корабля. Она может проиграть войну с Равнинными быстрее, чем ее брат проиграет или выиграет свою.
Шаэ редко курила, разве что в компании, но сейчас взяла сигарету, чтобы успокоить нервы. Больше всего она нуждалась в публичной поддержке со стороны двух человек, которых Лан рассматривал как потенциальных преемников Шелеста: Вуна Папидонвы и Хами Тумашона. Клан должен увидеть, что эти уважаемые люди на ее стороне. Вун должен был прибыть с минуты на минуту. Шаэ по-прежнему стояла у окна и не повернулась, даже когда почуяла полыхающую ауру Вуна в лифте, в сопровождении Маика Тара.
Тар постучал в дверь кабинета, открыл ее и сказал официальным тоном:
– Коул-цзен, я привел Вуна Папи, как вы просили.
Шаэ охватила мучительная благодарность к лейтенанту ее брата – Хило явно его проинструктировал. Она не торопясь затушила сигарету и повернулась.
– Спасибо, Тар, – сказала она, и Кулак с поклоном удалился, твердо закрыв за собой дверь.
Вун остался у порога.
– Вун-цзен.
Шаэ подошла к столу и жестом пригласила бывшего помощника Колосса сесть на уродливый темно-зеленый диван. Вун молча сел. Шаэ наполнила два стакана водой из кувшина и поставила один на кофейный столик перед Вуном. Она заметила, что его рука слегка дрогнула, когда он взял стакан. Она опустилась в кресло напротив.
– Мой брат хорошо о вас отзывался, – сказала она. – Он вам доверял и считал другом, старым другом еще по Академии.
Вун не ответил, но Шаэ в то же мгновение увидела ясно написанные на его лице глубокое горе и стыд, а также естественный страх за собственную жизнь. Вун подвел Лана. Он не знал, куда ушел Колосс в ту страшную ночь, не был рядом, чтобы его защитить, и не принял меры предосторожности, отправив с ним телохранителей. Когда этим утром Маик Тар велел Вуну сесть в машину, следующие двадцать минут тот считал, что Коул Хило приказал его казнить или изгнать.
Оказавшись в офисе Шелеста, а не стоя на коленях на лесистой обочине, Вун, похоже, смутился, но выпив стакан воды, предложенный Шаэ, пришел в себя и поднял наполненный самоуничижением взгляд.
– Я не заслуживаю остаться в живых, Коул-цзен.
– Лан бы вас простил, – мягко возразила Шаэ. И по непроизвольно пульсирующей ауре Вуна, и по его лицу она увидела, какой эффект произвели эти слова, и продолжила спокойным, но твердым тоном: – Если клан собирается выиграть войну и отомстить за Лана, мы не можем позволить себе попусту терять жизни людей. Ни Хило, ни я не можем занять место Лана, и мы это понимаем. Вместе у нас есть шанс, но вы были помощником Колосса. Вы хорошо его знали, знали деловую и политическую сторону клана лучше любого из нас. За ошибки должно быть наказание, это верно, но для этого есть и другие пути.