Маики не стали спорить. От первых трех ударов огромных кулаков Кена – два в живот и третий в лицо – Хило чуть не потерял сознание. Он поднялся на ноги, в глазах выступили слезы, он с трудом дышал – и начал драться. Сначала кружок зрителей подбадривал его, но потом они замолчали. Трое драчунов вскоре шатались от истощения как пьяные, никто из них не испытывал ненависти к сопернику, но они сражались из-за упрямой ребяческой гордости. В нефритовой схватке Хило бы победил, но в состязании одной физической силы он не мог надеяться на выигрыш. Братья Маик дрались бок о бок много раз, а Кен был слишком силен.
В конце концов, увидев, как Тар задыхается и едва стоит на ногах, но снова готовится вмазать ему по челюсти, Хило раздвинул губы в кровавой усмешке. Он наклонился, закашлявшись от смеха, стучащего по избитым ребрам, и Тар секунду смотрел на него в недоумении, а потом сам засмеялся и откинулся на кирпичную стену. Кен нахмурился. Поскольку половина его лица была парализована из-за перелома, выглядел он как вурдалак. Кен шагнул не к брату, а к Хило, и тот подал ему руку, чтобы помочь выпрямиться. Все трое ушли, поддерживая друг друга, а остальные пятеро мальчишек ошеломленно перетаптывались на почтительном расстоянии. В Академии Хило и Маиков заставили драить туалеты каждый день в течение трех месяцев.
Теперь, вспоминая те события, Хило качал головой – до чего же они были глупы тогда, в пятнадцать лет, но после этого случая никто не смел говорить гадости Маикам в лицо, если не хотел иметь дело с Коулом Хило, чего, конечно же, никто не хотел.
После гибели Лотта-старшего Хило пессимистично смотрел на шансы удержать Топь. Большая часть района уже была потеряна, и стычки перекинулись на Старый город, еще несколько недель назад считавшийся твердыней Равнинных.
Он мрачно разрабатывал стратегию вместе с Кеном, пока они ехали в «Госпожу Цонг», ставшую основным местом встреч клана, там постоянно находились люди Штыря. Хило больше нравилось, как кормят в «Двойной ставке», но пожар повредил кухню, и не было смысла заниматься ремонтом, если во время войны они могли опять потерять эту собственность. По прибытии они столкнулись с еще одним чудовищным ударом. Стоило им выйти из «Княгини», как из двери казино на крыльцо выбежал Палец.
– Эйтен, – выпалил он.
Его лицо было мертвенно-бледным. Не переставая дрожать, он повел их в игорный дом и вниз по лестнице.
Молчаливая толпа Пальцев в коридоре расступилась, прижавшись к стенам, чтобы пропустить Хило и Кена. Эйтен стонал на черном кожаном диване на первом этаже. Его руки были отрезаны, торчащие из плеч обрубки обожжены. Кто-то привел доктора Трю. Дородный Зеленый врач склонился над ним, приложив руки к его груди для Концентрации.
– Нет, хватит, уйдите, – рыдал Эйтен, изгибая корпус в попытке оттолкнуть врача.
Когда потрясенный Хило уставился на него, доктор Трю поднялся и вытер пот со лба.
– Это поддержит в нем жизнь, пока его довезут до больницы. «Скорая» уже в пути.
– Хило-цзен, – всхлипнул Эйтен, и Хило присел рядом с ним. – Помоги мне, прошу. Он не дал мне чистую смерть, даже не выказал уважения, как Лотту и Сатто. Послал меня обратно живым, чтобы передать тебе сообщение.
Хило наклонился к лицу Эйтена.
– Что передал Гонт?
Серые глаза Эйтена пылали яростью. Он смотрел так, словно хотел сплюнуть, если бы мог сесть.
– Я не могу этого произнести, Хило-цзен. Это оскорбительно, тебе не нужно этого слышать.
– Этот вонючий говноед искалечил тебя ради этого послания. Скажи мне, Эйтен. Клянусь могилой брата, я принесу тебе нефрит Гонта.
Но тот все еще колебался, его бледное лицо взмокло от пота.
– Гонт сказал, что дает тебе время до Нового Года, чтобы ты сдался. Если сдашься, он предлагает тебе смерть от последствий, на ногах и с клинком, и позволит твоей семье похоронить тебя с нефритом. Остальных Равнинных пощадят, если они присягнут Горным или уедут с Кекона. – Эйтен сипло вдохнул. – Если ты откажешься, Гонт продолжит посылать тебе головы Кулаков, а с Шаэ-цзен и с Анденом поступит хуже, чем со мной. Он сожжет дом Факела и полностью уничтожит клан.
Эйтен увидел промелькнувшую в глазах Колосса жажду убийства и порывисто поднял голову.
– Убей меня, Хило-цзен, и забери мой нефрит для клана. Теперь от меня нет толку. Я Зеленая Кость, Кулак Равнинных. Я не могу жить таким. Прошу тебя…
Кен одобрительно засопел за спиной Колосса.
Туман ярости в голове у Хило немного рассеялся, он наклонился и положил руку на лоб Эйтена.
– Нет, Эйтен. Сейчас ты страдаешь от боли и унижения. Ты не должен принимать решение о смерти в таком состоянии. Ты лишился только рук. Сейчас делают хорошие протезы в Эспении. У тебя остался ясный ум, и мастерство, и нефритовые способности. И жена, у тебя же красавица-жена, и она в положении. Ты не должен умирать.
– Она не должна видеть меня таким, – зарыдал Эйтен. – Я не позволю.
Хило повернулся к Пано – Пальцу, который принес Эйтена.
– Скажи жене Эйтена-цзена, что он ранен. Удостоверься, что она останется дома, пока он не будет готов ее увидеть. Обеспечь ее всем необходимым, скажи, что с ним все будет в порядке, только пусть она остается дома. Иди.
Пано побежал выполнять приказ, и Хило снова повернулся к Эйтену.
– Ты должен увидеть рождение своего ребенка. И разве ты не хочешь дожить до того дня, когда я сорву нефрит с трупа Гонта и отдам его тебе? – На лице Эйтена появились сомнения. – Скоро Новый Год, и вот что я тебе скажу: подожди один год, и тогда ты все это увидишь. В конце следующего года, если ты по-прежнему захочешь умереть, приходи ко мне. Я лично исполню твою просьбу, без вопросов. И прослежу, чтобы тебя похоронили с нефритом, а о твоей жене и ребенке позаботились.
Из уголков глаз Эйтена покатились слезы и собрались в лужицы под головой, на черной коже дивана, под яркими огнями казино.
– Обещаешь, Хило-цзен?
– Клянусь могилой брата, как я уже сказал.
Дыхание Эйтена потихоньку восстановилось. Нефритовая аура успокоилась, вспышки отчаяния и боли прекратились. Когда приехала «Скорая», Хило посторонился и позволил доктору Трю и медикам «Скорой» забрать Эйтена. Кен подошел к водителю «Скорой», и сказал, чтобы Кулака отвезли в центральную больницу Жанлуна в Храмовом квартале, а не в какую-нибудь попроще. Когда Кен вернулся, Хило велел всем покинуть комнату и коридоры. Они так и поступили – быстро и молча.
Хило налил по стопке хоцзи за стойкой бара и поставил одну перед Кеном.
– Выпей, – сказал он и опустошил свою.
Жидкость обожгла горло и согрела желудок, успокоив натянутые нервы. Когда Кен опрокинул свою стопку, Хило сказал:
– Позор, Кен. Хорошо, что я был здесь.
– Что я такого сделал? – оторопел Кен.
– Ты бы убил Эйтена, как он просил.
– Это казалось милосердием. И он этого хотел.
– Чтобы сделать его жену вдовой, а ребенка безотцовщиной? Нет, он хотел достоинства. Я ему это обещал. И теперь нам не придется хоронить еще одного Кулака. Мы уже потеряли слишком много людей.
Он ненадолго оперся лбом на ладони. Уже убили девять лучших Кулаков, а одного чудовищно изувечили. Десятки Пальцев убиты или покалечены. Хило посмотрел на Кена.
– Ты должен выполнить мое обещание Эйтену, если я не доживу. Скажи это Цзуэну и Вуаю, чтобы один из них мог это сделать, если не доживешь ты.
Кен кивнул, но выглядел расстроенным. Так непохоже на него, обычно он стойко держался даже в самых тяжелых ситуациях. Это Тар выплескивал эмоции сразу за двоих. Но теперь военная выправка Кена заметно дала трещину. Он слишком хорошо понял, какой бедой может обернуться война, и поражение ляжет тяжким грузом у его ног. Усталое лицо Маика-старшего застыло в мрачном отчаянии – это выражение Хило хорошо помнил по той первой незабываемой стычке еще подростками.
– Даже сейчас я бы не додумался до того, что ты сказал Эйтену, – сердито пробубнил Кен. – Я так не умею, Хило-цзен.
– Ты должен научиться быть Штырем. Сейчас тяжелое время, я знаю. Если бы здесь был Лан, он бы на куски меня разорвал за все мои ошибки на посту Колосса.
– Но его здесь нет, – сказал Кен, и Хило услышал в голосе обиду.
Он понял – Кену сложно утвердиться на посту, потому что все нефритовые воины клана по-прежнему смотрят на Хило как на истинного Штыря, стоит ему войти в комнату. И с этим ничего не поделаешь, когда ставки так высоки. Хило не сомневался, что если дать Кену время и самостоятельность, чтобы освоиться, он стал бы отличным Штырем, но Хило мрачно сознавал, что не может себе этого позволить. Во время войны бойцы должны не просто уважать Штыря, они должны его любить, а ему помимо решительности и ума нужно обладать сочувствием.
– Скоро и меня может здесь не оказаться, – мрачно заметил Хило.
Кен дернул головой и резче сдвинул брови.
– Ты же не думаешь поддаться угрозам Гонта? – Когда Хило не ответил, лицо Штыря наполнилось тревогой. – Как и сказал Эйтен, это оскорбление, не стоит слушать. Неужели Гонт и правда думает, что ты пойдешь к нему, как овца на бойню? Мы убили много Горных, и он просто пытается запугать наших Пальцев тем, что сделал с Эйтеном.
– Может быть, – ответил Хило.
Но он не считал Гонта настолько поверхностным. Нет, этот человек знает о том, что сказала Шаэ и чего еще не знает Кен. Учитывая ресурсы обоих кланов, войну в конце концов выиграют Горные. Но на это потребуется время, и прольется много крови с обеих сторон. Горные окажутся ослабленными и израненными победителями, возможно, не способными справиться со всей территорией или поддерживать Фонарщиков и Королевский совет. Мелкие кланы могут вырваться вперед. Контрабанда нефрита и производство СН-1 будут под угрозой захвата со стороны преступников и иностранцев.
– Он пытается положить этому конец, – пробормотал Хило.
Пусть даже Горные имеют лучшую финансовую базу для длительной войны, они наверняка обеспокоены потерей поддержки со стороны жителей их районов. Простые граждане без нефрита не боятся стать мишенью Зеленых Костей во время стычек, но бывают случайные потери,