Они — озмоси — были здесь, и в этом чудесном уголке дикой природы. На Натане не было железа — а значит, защиты. Он бросился бежать словно сумасшедший, преследуемый кошмаром, пока наконец не споткнулся о древесный корень и не свалился вниз — и вниз — в черные глубины безмятежного сна.
Впоследствии, вспоминая сон, Натан гадал, не в том ли мире он отыскал Лесовичка — в давно забытом путешествии раннего детства. Мальчик уже давно не виделся со старым другом и потому однажды после обеда отправился в лес один, захватив в подарок упаковку «Смартиз». И они с Лесовичком сидели под деревьями, болтая о том о сем, хотя Натан не стал рассказывать лесному другу о сновидении. Мальчик сообщил, что скоро привезут Грааль, и поведал собственные планы на субботу. Он хотел, чтобы, когда настанет время, вблизи Торнхилла было как можно больше глаз.
— Я буду наблюдать, — пообещал Лесовичок. — Но и другие тоже наблюдают.
— Ты имеешь в виду гномонов? — нахмурился Натан. — Думаю, они привязаны к чаше. Не представляю, что они станут делать. Им не проникнуть в Торнхилл: там слишком много железа, а еще сильфиум в саду; полагаю, Бартелми сумеет организовать световые и звуковые эффекты.
— Я имел в виду гоблина, — объяснил Лесовичок.
— Какого еще гоблина? — Натан уже догадывался, кого имел в виду его друг.
— Того, которого вы выпустили из-под земли. Узника.
— Еще о нем нам не хватало беспокоиться, — заявил Натан. Но беспокойство осталось — оно цеплялось за границы его сознания, никак не желая стряхиваться.
Алекс Бирнбаум заглянул в лавку и пригласил Анни на бокал вина. В тот самый миг, что она отвечала на приглашение нового знакомого любезным согласием, в магазин вошел Майкл.
— Твой поклонник, — беззаботно заметил он, когда вышел Алекс.
Анни почувствовала, как по сердцу разлилось приятное тепло.
— Алекс очень мил. Он мне нравится. — Анни вовсе не хотела причинить Майклу боль; она была лишь женщиной, а Майкл пока оставался женатым мужчиной.
— Я надеялся, что ты согласишься поужинать со мной в пятницу, — сказал он. Майкл впервые приглашал Анни на ужин и говорил очень неуверенно.
— Натан…
— Нат сам о себе позаботится.
Анни робко улыбнулась.
— Хорошо.
Однако в пятницу утром домой вернулась Рианна Сарду.
Майкл позвонил Анни, чтобы предупредить: он чувствовал себя смущенным и виноватым одновременно. «Грузинский тур пришлось свернуть — какая-то у них там политическая нестабильность. Грузия расположена слишком близко к Чечне. Надеюсь, удастся поужинать на следующей неделе. Она уедет в Лондон озвучивать новую экранизацию „Макбета“».
«Интересно знать, чью партию? — про себя подумала Анни. — Призрака Банко?» И какая из двух Рианн вернулась: настоящая или дух в ее облике? К тому же при мысли об ужине с Майклом тайком, когда его жена — или предполагаемая жена — где-то поблизости, ей сделалось совестно.
— Ты никак не могла видеть ее в Лондоне, — добавил Майкл в конце разговора. — Она все это время пробыла в Грузии. Я выяснил.
Анни пробормотала что-то неопределенное и положила трубку. По минутном размышлении она набрала номер Бартелми, но того не оказалось дома: наверное, они с Ровеной Торн заканчивали приготовления.
Вернувшись домой, Натан застал мать в глубокой задумчивости. Анни рассказала сыну, что Майкл отменил ужин, хотя не назвала причины, до сих пор не в силах думать о речном кошмаре. Она отчетливо представляла, как чудовище поднимается в башню, чтобы лечь спать (спало ли оно вообще?), или, того хуже, делит с Майклом семейное ложе.
Нужно во всем разобраться.
Майкл сказал, что после обеда его не будет дома: он занят в каком-то специальном университетском проекте — не для студентов, а для людей со стороны. Около трех, спрятав в карман один из номерков (хотя Анни не была уверена, помогает ли железо против водяных духов), она закрыла лавку и отправилась к Дому-на-Реке.
Дом казался притихшим, задремавшим на солнце: ни угрожающим, ни гостеприимным, живописным и совершенно обычным одновременно. Анни подумалось, что в отличие от большинства деревенских жилищ в разгар второй половины дня Дом-на-Реке не производил впечатления действительно уснувшего: ему недоставало личностности, это был скорее вариант «напоказ», чем уютное гнездышко, — лишь фасад и бездушный интерьер. Анни позвонила в дверной колокольчик и стала ждать звука приближающихся шагов: стук сердца гулко отдавался в ушах.
Анни так ничего и не услышала: ни шагов, ни возни с ручкой или замком. Дверь внезапно распахнулась, и на пороге показалась Рианна Сарду.
Секунду — или даже меньше — Анни испытывала неуверенность. Существо выглядело как обычная женщина из плоти и крови, в джинсах и свитере: ногти на ногах были накрашены, темные волосы забраны заколкой, выбившиеся пряди льнули к шее. Анни даже почувствовала себя виноватой. Если перед ней стояла лишь женщина, то с ней поступали нечестно, раня чувства, что бы там Майкл ни говорил о состоянии их брака. Но тут Анни взглянула ей в глаза и все поняла. Под радужной оболочкой и зрачком была чернота — тьма океанских глубин, куда со дня сотворения жизни не проникал свет. Человеческие ноги не ступали столь бесшумно в такой тихий день — босые ноги там, где стоило надеть сандалии, — босые ноги, оставляющие на коврике мокрые следы…
Анни почувствовала, как лицо ее заливает бледность, и поняла, что выдала себя. Она старалась совладать с собой, не броситься бежать. Впрочем, голос ее, когда она наконец обрела дар речи, звучал вполне уверенно.
— Я искала Майкла. Я нашла книгу, которая могла бы его заинтересовать, — по истории викторианского Лондона. Майкл дома?
— Нет, — вполне спокойно ответило чудовище. Быть может, оно не осознало, отчего Анни так побледнела, а быть может, решило, что даже после той погони сможет ее обманывать. — Я скажу ему, что вы заходили.
Потом, совсем иным тоном, дух спросил:
— А как поживает ваш сын?
В вопросе не было угрозы, скорее подавленная дрожь, странная алчность, Анни ощутила внезапный прилив ярости, заставивший забыть все страхи, — древней, примитивной ярости матери, защищающей своего ребенка. Она вспомнила жест, которым Бартелми рассеивал духов в круге, и единственное слово Команды. Забыв, что у нее нет Дара, нет силы, она простерла руку и выкрикнула: «Энваррэ!» Тварь в облике Рианны Сарду отшатнулась, потом заколебалась: сущность ее стала меняться, превращаясь в силуэт из бурлящей воды, который потянулся к Анни. Женщина попыталась было сопротивляться, но сила сродни океанскому течению схватила ее за горло, и жидкие пальцы устремились в нос и рот, и в легкие потоком хлынула вода…
Анни пришла в себя и закашлялась, извергнув фонтан воды на дощечки причала. Она лежала у самой реки, насквозь промокшая и дрожащая; с выражением облегчения на лице над ней склонился Майкл: несомненно, ему пришлось сделать ей искусственное дыхание.
— Что случилось? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я нашел тебя здесь — в реке. Я услышал крик, а потом обнаружил тебя и испугался, что ты мертва… — Беспокойство Майкла отозвалось в ней волной тепла, почти остановившей дрожь. — Слава богу, что я вернулся.
— Почему…
— Я забыл пачку сочинений. Без них не было смысла ехать. Слава богу…
Он отнес Анни в дом, позаботился о том, чтобы она сняла мокрую одежду, выдал ей банный халат и полотенце; потом принес сладкого горячего чаю.
— Не представляю, куда запропастилась Рианна. Я полагал, что сегодня вечером она будет здесь. А ты что тут делала? Что вообще стряслось?
Анни растерялась. Она больше не могла лгать Майклу — он был в опасности. Но ведь он никогда не поверит в правду! Придется открыть ему лишь часть истины.
— Я п-пришла увидеть Рианну, — заикаясь, проговорила Анни. — Я хотела расспросить… о том случае в Лондоне. Я была совершенно уверена, что видела именно Рианну. Я решила, что если спрошу ее, увижу ее реакцию, то буду знать наверняка. Она открыла дверь и повела себя очень странно. Потом вдруг наступила чернота. Я даже не помню, как оказалась у реки. Она накинулась на меня — и все потемнело… — Анни было противно лгать Майклу даже из чувства сострадания, но больше ей ничего не приходило в голову. Он и так смотрел на нее с недоумением.
— Рианна… Ты хочешь сказать, что Рианна на тебя напала? Но… этого просто не может быть. Только не Рианна. Ей нет до меня никакого дела — по крайней мере не до такой степени. Мы уже несколько лет спим в разных комнатах. Даже если бы она впрямь ревновала, она устроила бы сцену, закатила скандал — но только не стала бы прибегать к насилию. Рианна на такое просто не способна… Что она сказала?
Анни ответила, не раздумывая:
— «Как поживает ваш сын?»
— Что?
— Она спросила: «Как поживает ваш сын?» Майкл… все… дело не в тебе. Я не могу объяснить — я больше ничего не знаю. Но дело не в тебе.
Майкл уставился на Анни немигающим взором. Потрясение и озабоченность постепенно исчезали с его лица; их сменило созерцательное выражение, присущее ученому, что склонился над неразборчиво написанным древним манускриптом. Когда Майкл заговорил, в его тоне появилась незнакомая резкость:
— И что все это значит?
Анни ничего ему не рассказала — просто не могла, не имея доказательств, которые убедили бы его в невероятном. Майкл не стал настаивать. Анни едва не погибла и пережила большое потрясение, так что он просто отвез ее домой, убедился, что она в порядке, и настоял, чтобы она рассказала о случившемся своему лечащему врачу. Если в поведении Майкла по отношению к ней и появился некий оттенок отчуждения, то уловить его могли лишь самые чувствительные антенны: и у Анни они оказались сверхчувствительными. Он знал, что она рассказала ему не все, и не мог думать о Рианне плохо: все это было ясно без слов. Ее утешало лишь то обстоятельство, что еще некоторое время Натана не будет дома и не придется изобретать для него каких-то сложных отговорок. Она расскажет все Бартелми… когда подвернется подходящий случай. Вечером Анни приготовила ужин, а Натан взял в видеопрокате фильм — мрачный научно-фантастический триллер, который вовсе не поднял его матери настроения. Анни плохо спала и на следующее утро встала поздно. На столе она обнаружила записку от сына, сообщающую, что он уже поел и ушел гулять. Накатила паника: вдруг Натан о