– Ты бы сегодня днем так надрывался, когда тебя ловили и в Управу тащили… И вовсе нет тут ничего интересного, расходитесь, расходитесь! – злобно рыкнул он на незваных зрителей.
Окрик подействовал, и киммериец повлек задумавшегося над чем-то и примолкшего воришку в сторону часто распахивавшейся двери, над которой призывно раскачивалась вывеска, оповещавшая всех, разумеющих и не разумеющих грамоте, что здесь находится таверна «Оливковая ветвь».
– Олива, между прочим, считается символом мира, – многозначительно заявил Ши, когда его небрежно пихнули за свободный стол, причем с таким расчетом, чтобы отрезать любые пути к бегству. – Ладно, признаю, я погорячился. И за «сыскного пса» тоже извиняюсь. Доволен?
Ответом послужил крайне раздраженный взгляд, в котором не замечалось никакого стремления к перемирию.
– Я еще за него хлопочу и пытаюсь к делу приспособить! – поделился искренним негодованием Конан с принесенным и выставленным на стол кувшином. – Зачем мне сдался этот охламон неблагодарный? Торчал бы он сейчас в уютной камере где-нибудь в подвалах Бездонного Колодца, самое ему там подходящее место…
– Малыш, сумрачное выражение лица тебе не идет, – заметил приободрившийся карманник. – Ты действительно правду говорил? Насчет передачи на поруки и всего остального?
– Ты ведь не можешь быть цепной собачкой, – желчно откликнулся варвар.
– Не могу. Однако в Алронг мне тоже неохота. Потому из двух зол я выбираю меньшее, – Ши отхлебнул из кружки и скривился: – Прояви власть, наори на здешнего хозяина, чтобы впредь не разбавлял вино уксусом… Ну, чем моя скромная персона может помочь доблестному порядкоблюстителю? Отыскать потерявшуюся подкову? Слушай, что за дурацкая история с конем? Я до сих пор толком ничего не знаю, до меня только дошли слухи, будто какой-то парень из Сыскной Когорты взял под стражу Огненного Феникса…
Киммериец постарался взять себя в руки и успокоиться. Придется смириться с тем, что еще по меньшей мере луну его будут неотступно преследовать разнообразные подначки относительно лошадей. Ши просто так создан, что не может упустить случая подшутить над своими знакомыми.
Пересказ событий двух последних дней вышел слегка путанным – из-за стремления Конана не упустить ни малейшей подробности – но, похоже, заинтриговал Ши Шелама настолько, что воришка даже забыл про выпивку и положил надкушенную лепешку мимо стола.
– Значит, так! – увлеченно произнес он, когда стало ясно, что история подошла к концу. – Самое удивительное кроется в том, что никакого преступления могло и не быть. А могло – быть, причем обстряпанное настолько ловко, чтобы никто ничего не заподозрил. Только ты со своим молодецким служебным рвением… Молчу, молчу. Для начала у меня вызывает подозрение эта столь вовремя произошедшая случайная драка, в которую имел неосторожность влипнуть твой Наставник. Ты бы по возможности разобрался: что за стычка, кто участвовал, где, когда и чем закончилось. Теперь касательно имен счастливых победителей на бегах. Неудивительно, что уль-Айязу они показались странными. Ты про этих людей слышишь в первый раз, но я кое-что про них знаю. Ювелир Жебел – такая скряга, у которого дождинки в ливень не допросишься. Он ни разу не переступал входа на Конное Поле. Раселим – запойный пьяница, лет пять назад просадивший на лошадках дедовское состояние. У него не то что на бега – на миску дурного плова денег не хватит. Совладелец башмачной артели Лунда выглядит в этой компании единственным приличным человеком. У него и золотишко водится, и на бегах его частенько видят. Косью содержит лавку по торговле тканями, которая не сегодня, так завтра прогорит. И все эти люди внезапно выигрывают на скачках? Хм… – Ши в задумчивости подпер кулаком подбородок. – Что сие может означать?
– Может, те, кто делал ставки, назвались чужими именами, а настоящие Жебел, Лунда и прочие ни о каких скачках даже краем уха не слышали? – рискнул предположить Конан.
– Здравая мысль, – согласился Ши. – Кто, говоришь, называл эти имена? Осарк Ушастый? Тогда ты промахнулся, друг мой. Осарк знает, что говорит, и если у него или его подопечных делал ставку ювелир Жебел, значит, деньги ему совал Жебел собственной персоной. Знаешь, твоя история нравится мне все больше и больше… Пошли! – Ши внезапно вскочил.
– Куда? – насторожился киммериец.
– В захудалую таверну под названием «Бронзовая лилия», что прячется на задворках Мясного рынка, – нетерпеливо объяснил воришка. – Я желаю узреть дорогушу Раселима и верю, что у тебя достанет силенок, дабы выколотить из него признание: где он добыл деньги на ставку и почему внес их именно за ту лошадь, за которую внес. Ну чего ты расселся и таращишься, ровно зверь осьминог с Вилайета? Кто служит в Сыскной Когорте – я или ты?
– Сначала к Рекифесу, – твердо сказал Конан. – Чтобы не болтали, будто я спасаю своих дружков от заслуженной кары.
Ши закатил глаза, но возражать не решился. В конце концов, долги есть долги. Рано или поздно их приходится отдавать.
ГЛАВА ПЯТАЯСыскное рвение
– Что ты там такое напевал, про коня с тремя ногами? – спросил Конан, когда, основательно подкрепившись в гостеприимной «Оливковой ветви», они вышли на вольный воздух и направились в сторону Сыскной Управы.
– Это, друг мой, старинная и ныне почти забытая баллада, – ответствовал Ши, задумчиво ковыряя в зубах соломинкой. Съеденное и выпитое, как Ши выразился, «в порядке поправки душевного здоровья», настроило его на непоколебимо благодушный лад. – В ней рассказывается о благородном рыцаре, который защищал бедных и слабых, спасал девиц от чудовищ или наоборот, уж не помню. Ну, как у них, благородных, заведено. Как-то раз он возьми да откажи одной колдунье, которая к нему воспылала страстью нежной…
– И что дальше? – заинтересовался варвар.
– Оскорбленная колдунья решила отомстить и наложила на героя проклятие. С тех пор шляется он по бесконечным дорогам, не зная отдыха. Латы проржавели, конь охромел, алмазное копье обратилось в мокрый ремень. Вот что творит безответная любовь!
– Ту колдунью, случаем, не Дэркето звали? – предположил Конан. – Шуточка как раз в ее духе.
– Это навряд ли, – усомнился Ши. – Подумай сам: если Кэто Сладкобедрая предложит, каким дураком надо быть, чтобы отказаться? Я, например, нипочем отказываться бы не стал. Нет, это баллада про какую-то другую колдунью. Страшную, горбатую, у которой нос крючком и бородавки повсюду. А может, она кушиткой была. Черной, как сапог. Ежели б в тебя кушитка втрескалась, ты согласился бы иметь с ней дело?
– Ничего, справился бы как-нибудь. Ты вон таскаешься за Юнрой Тавилау, а она плоская, как доска. Не жестко? Или ты подушку с собой носишь?..
Так, мирно беседуя и подначивая друг друга, они вышли на широкий проезд, ведущий к воротам городской Управы. Случаю было угодно, чтобы первое встреченное приятелями лицо оказалось прекрасно знакомым. Тарбад, как видно дождавшись смены, праздно торчал у ворот и довольно поглаживал пухлый кошель, терзаясь выбором между кабаком и недорогим борделем. При виде Ши, спокойно шагающего рядом с долговязым киммерийцем, его широкая физиономия приобрела выражение туповатого недоумения.
– Ты что здесь делаешь? – обратился он к воришке. – Ему ж положено сидеть под замком в Крысином Садке! – вторая часть фразы предназначалась Конану. – Какого ляда ты притащил это ходячее недоразумение обратно?
Ши выжидающе покосился на приятеля: мол, сумеешь без посторонней помощи выдумать достойное оправдание?
– Мы тут поговорили, пока шли, – пустился в разъяснения киммериец. – С Алронгом придется обождать. Этот ворюга, конечно, отпрыск шелудивой ослицы и оскверняет своим видом белый свет, но знает кое-что полезное.
– Чего такого важного он может знать? – Тарбад с подозрением оглядел Ши, прикидывающегося страдающим и запуганным общением с представителями законной власти. – Слушай, Конан, не морочь головы занятым людям! Или запихай этого щенка в клетку, или немедля отведи в Колодец, пока я…
– Пока ты что? – сладчайшим голоском поинтересовался Ши, коему внезапно надоело изображать кроткую овечку. – Пока ты не побежал к уважаемому Рекифесу и не доложил ему, что за малую мзду позволил под честное слово выпустить уличенного злоумышленника?
Стражник запыхтел и начал наливаться дурной кровью.
– Между прочим, ты, уважаемый, уделил из полученного барыша хоть немного в городскую казну или хотя бы на нужды Сыскной Управы? – осведомился Ши, и не позволяя разгневанному Тарбаду вставить хоть полслова, продолжил заливаться соловьем: – Скажем, я осознал всю глубину своего падения и намерен в ближайшем будущем применять свои таланты исключительно на пользу обществу. А ты? Злоупотребляешь доверенной тебе властью, берешь взятки… И это наша опора и защита, я вас спрашиваю?!
– Ши, помолчи, а? – с трудом выговорил Конан, которого разбирал совершенно неуместный смех. – Тарбад, Рекифес не вернулся?
– Вернулся, – медленно выговорил стражник и вдруг свирепо рявкнул: – Пропадите вы оба пропадом! Тоже мне, молодые да ранние!
Он развернулся и зашагал вниз по улице, исходя праведным негодованием вкупе со стремлением выместить на ком-нибудь накопившуюся злость. Ши презрительно свистнул ему вслед и обратился к варвару:
– Сей отягощенный летами и при том совершенно немудрый муж прав: мы именно молодые, да ранние. Я смотрю, ты следуешь моему совету? Давать взятки уже научился, теперь сумей повернуть дело так, чтобы золото совали тебе. Простишь четверть долга? Тогда научу, как это делается…
– Выучись сперва не попадаться, – справедливо заметил киммериец, и Ши немедленно обиженно надулся.
На сей раз караульное помещение наполнилось под завязку. Стражники увлеченно распихивали по клеткам каких-то людей (среди задержанных, как углядел варвар, мелькали вполне благообразные физиономии туранского облика, могущие похвалиться приличными одеяниями и шелковыми тюрбанами), в углу за стойкой допрашивали некоего типа, поощряя извергаемый им словесный поток легкими зуботычинами, истошно верещала угодившая за решетку девица, имевшая вид дорогой шлюшки. Посреди царившей в «Зверинце» сумятицы возвышался с видом одержавшего историческую победу полководца Верховный Дознаватель Рекифес, распоряжаясь и выслушивая донесения подчиненных.