– Боюсь, поздно, – Конан осторожно отступил назад и выпустил из рук циновку, скрывшую за собой печальную картину. – Оставить все, как есть, или сбегать за рыночной стражей?
– Оставить, – не колеблясь, заявил воришка. – Иначе мы же и окажемся виноватыми. Так будешь говорить?
– Это Фехтие, – медленно, точно советуясь сам с собой, начал Конан. – Конечно, Фехтие, кто еще? Прошлой ночью он узнал, что тайна его подставных ставок выплыла наружу, причем при весьма неприятных для него обстоятельствах. Свидетели проболтались, месьора Ордзоя досыта накормили «яблочками». Неудивительно, что он взбесился. Теперь никто не проговорится. Но…
– Но еще есть мы, – Ши беспокойно заерзал, с надеждой косясь на входную дверь. – Вернее, ты. Слушай, я передумал. Я по-прежнему хочу услышать твою историю, но желательно находясь подальше отсюда.
– Жебел срочно уехал, месьор Аддах напуган гибелью своих мальчиков на побегушках, Косью мертв, Раселим мертв, – продолжал рассуждать варвар, не обращая внимания на отчаянные гримасы напарника. – Если допустить, что подручных Рабиля зверски убили с подачи Ордзоя, то вот уже четыре человека отправились на постой к Нергалу… Из-за чего? Завышенных ставок на бегах? Из-за того, что месьора Фехтие искупали в навозе? Ты не находишь, Ши…
– Конан! – не выдержав, взвизгнул карманник. – Убираемся отсюда, и пожри его Сет, твое упрямство! Ты хоть представляешь, какими должны быть ребята, чтобы разделать твоих дружков с Конного Поля, как волов на бойне? Вдруг они вернутся, висельник-то свежий?! С меня довольно, я сматываюсь!
Конан попытался было схватить Ши за плечо. Тот с удивительной ловкостью вывернулся и исчез в узком темном проходе, не том, что вел к парадной двери лавки, а том, что выходил на задворки рынка и через который имел обыкновение удирать злосчастный Косью, когда был еще жив. Преследовать воришку в лабиринте гнилых сарайчиков и ветхих стен не имело смысла – проще поймать крысу в собственной норе. Киммериец пожал плечами и сам направился к выходу. Ши мне еще попадется, здраво рассудил он, а дохлый лавочник – не самая лучшая компания.
Рынок, как всегда, был полон народу, и на долговязого, скромно одетого варвара, выходящего из дверей захудалой суконной лавки, никто не обратил внимания. Почти никто. Лишь в москательной лавке напротив один из покупателей, длинный, худой и сутулый человек с темным невыразительным лицом вежливо распрощался с торговцем, вышел, никуда особенно не спеша, и незаметно двинулся следом.
Владелец москательной лавки неодобрительно покачал головой. Темнолицый ему не понравился. Мало того, что ничего не купил, хотя полколокола отвлекал пустыми разговорами, да к тому же, скажем прямо, ну совершенно не разбирался в красителях.
…Чужой недобрый взгляд Конан почувствовал, не доходя примерно полквартала до пересечения Золотой и Сахиль, там, где шла бойкая торговля оружием и конской упряжью. Он прислонился к деревянному столбу, подпирающему хлипкий навес и сделал вид, будто рассматривает разложенные на зеленом сукне кинжалы. Те, между прочим, вправду были хороши: обоюдной заточки, из легкой и гибкой зингарской стали – явно не по карману начинающему человекоохранителю. Торговец это понимал и на Конана смотрел исподлобья, дожидаясь, пока праздный гуляка освободит место у прилавка более состоятельным покупателям.
Однако настроение торговца варвара ничуть не волновало. Машинально вертя в пальцах клинок, Конан украдкой озирался по сторонам в попытках обнаружить слежку. Бесполезно – в пестрой, шумной, постоянно двигающейся толпе мог бесследно раствориться не то что один опытный топтун, а целая шайка наемных убийц без опасения быть обнаруженными жертвой.
«Хорошее место рынок, – мрачно подумал Конан. – Ткнут в давке отравленной иглой, и поминай как звали. Выбираться отсюда, да поскорее».
В том, что слежка ему не почудилась, он почти не сомневался: за свою не слишком пока долгую, но исполненную всяческих треволнений жизнь он научился доверять собственной интуиции. Варвар не побоялся бы встретить противника в честном поединке, лицом к лицу, но умирать от ядовитой стрелки из-за угла или ножа в спину решительно не хотелось.
Его невеселые размышления прервал рев потерявшего терпение торговца:
– Ты берешь этот грешный кинжал или нет?! Если нет, проваливай, да побыстрее!
Киммериец нехотя покинул удобную позицию у прилавка, и его немедленно втянула толпа, состоящая из ярко разодетых женщин, скорее всего служанок из богатого дома, судя по нагруженным снедью корзинам у них на головах, пары торговцев с переносными лотками, водоноса с двумя кувшинами разбавленного вина и зеленщика со своей тележкой. Несмотря на то, что ни один из вышеперечисленных персонажей не годился на роль подосланного убийцы, ощущение близкой опасности усилилось. Конан внезапно почувствовал, какой отличной мишенью для меткого стрелка или метателя ножей он является, возвышаясь над окружающими на целую голову. К тому же он не хотел оглядываться слишком часто, чтобы не выдать свою осведомленность перед преследователями, тем самым подтолкнув их к более решительным действиям.
Тем временем толпа мало-помалу продвигалась вперед, и киммериец с облегчением обнаружил, что перекресток совсем недалеко. Сколько Конан помнил, обычно на углу Сахиль и Золотой дежурила городская стража. Золотая улица с ее ювелирными лавками, богатыми покупателями и массой праздношатающихся зевак всегда притягивала любителей легкой наживы, и не так давно по указанию Рекифеса и с горячего одобрения купцов здесь учредили постоянный пост. Если месьор Фехтие Ордзой и послал кого-нибудь по мою душу, убеждал себя варвар, локтями пробивая дорогу к перекрестку, не будут же они резать меня прямо на глазах у патруля…
– Эй, осторожнее!
– Смотри, куда лезешь! Места, что ли, мало, дубина нордхеймская!
– Слушай, ты!..
До спасительных, покрытых легким налетом ржавчины шлемов городской стражи оставалось совсем чуть-чуть. Конан уже видел ближайшего стража – тот стоял, небрежно опершись о древко казенной алебарды, и любезничал с лоточницей. Варвар отодвинул с дороги кряжистого, резко пахнущего кожами шорника, пропустил мимо ушей словечко, за которое в другое время непременно дал бы в морду, и тут прямо в солнечное сплетение ему с разбегу врезался кто-то небольшой и верткий, а когда киммериец, не думая, сгреб торопыгу за шкирку, знакомо пробурчавший:
– Доброго здоровьичка, месьор Конан.
– Пошел, не до тебя, – рявкнул Конан, собираясь отшвырнуть Бирмита Крысу подальше, как вдруг над плечом все еще ворчащего шорника возникло узкое, темное, смутно знакомое лицо и серебристой рыбкой сверкнул нож.
Толпа взбурлила коротким водоворотом, кто-то вскрикнул, Конан, закончив движение, почувствовал, что руки у него наконец свободны и без замаха врезал в чью-то подвернувшуюся челюсть. Зеленщик, проталкивавший свою двухколесную тележку мимо варвара, оступился, и пряно пахнущая гора зелени вывалилась Конану под ноги. Киммериец пригнулся, над самым ухом у него коротко взвыл воздух.
– Уби-или-и! – повис над перекрестком Золотой и Сахиль тонкий вопль, и колыхающееся людское море, только что казавшееся непроходимым, с удивительной быстротой раздалось в стороны. Вокруг варвара замелькали золоченые нагрудники и шлемы городской стражи. Оттесняя толпу, стражники умело и быстро работали древками алебард.
– Живой? – спросил подскочивший десятник.
– Живой, – хрипло ответил Конан и только тут сообразил, что спрашивали не про него – Бирмит, тоненько подвывая, сидел на земле и обеими руками держался за грудь. Под левой ключицей у карманника торчала потертая рукоять метательного ножа.
ГЛАВА ВОСЬМАЯЧужое послание
– Нет, нет и еще раз нет! На сей раз ты точно свихнулся!! Даже слушать ничего не хочу!! Можешь забыть о том, что я живу на свете!! С меня довольно!!!
Последнее здорово смахивало на искренний крик души. Никогда прежде Конану не доводилось видеть своего закадычного дружка Ши Шелама в таком состоянии – пребывающим на грани между откровенной истерикой и панической суетливостью. Разумные доводы на Ши не действовали, однако киммериец приказал себе успокоиться, набраться терпения и повторить попытку.
– Ши, но посуди сам – тебе ничего не грозит…
– Не грозит? – воришка, торопливо уминавший свой невеликий скарб в видавший виды сундук, одарил Конана взглядом, способным испепелить любое живое существо или обратить таковое в камень. – Вокруг налево и направо валятся покойники, тебя самого сегодня чуть не зарезали, и ты еще имеешь наглость заявлять, будто мне ничего не грозит?! Малыш, твой киммерийский дедушка, наверное, слишком часто лупил тебя в детстве по голове суковатой дубиной, отчего ты потерял остатки ума!
– Оставь моего дедушку в покое, – огрызнулся варвар. – По крайней мере, я хоть знаю, как его звали, чего нельзя сказать о тебе! Будешь помогать или нет?!
– Нет, – Ши захлопнул крышку сундука, придавил ее коленом и с яростью принялся затягивать кожаные ремни. – Передай мой поклон Диери. Отныне мы незнакомы.
Скандал, разыгравшийся на втором этаже постоялого двора «Хромая лошадь», стал достойным завершением долгого и суматошного дня. Конану просто не верилось, что от восхода до заката могло произойти столько событий. У него посейчас в голове кружились, сменяя друг друга, имена, голоса и лица – Тебби, Фехтие, самоуверенный Барч ит'Каранг, напуганный и злящийся на самого себя месьор Рабиль… И еще уличный карманник Бирмит по прозвищу Крыса.
Бирмит тихо и незаметно удалился из этого мира, покуда стоявшие вокруг стражники громогласно переругивались, решая, что предпринять, куда бежать и кого хватать. Чью-то умную голову осенило простое соображение – не признать ли виновным находившегося в последний миг рядом с Крысой парня-варвара? Конан немедля разъярился, вытащил латунную бляху Стража Когорты и от души наорал на десятника караульных, мысленно признавая, что ведет себя как последний олух. Что еще оставалось делать? Следивший за киммерийцем человек бесследно исчез, однако Конан подозревал, что его злоключения на этом не закончились, а только начинаются.