ин[127], не позволяй того, чего не хочешь, и не делай другим того, чего боишься сама. Наверно, это правильно.
– Где ваша семья, госпожа?
– Далеко. – Горло сдавило комком.
– Я помню служанок дома Кхам[128], они всегда угощали вкусностями. Старшие слуги смотрели за мной и заботились обо мне. Но однажды во двор ворвались стражники, господина казнили, а всех нас отправили на невольничий рынок. Я и сейчас помню, как плакала, когда меня забрали из рук любимой служанки. Я так и не узнала её имени. Я убежала, чтобы найти её, хотела быстро вернуться, только не знала, где её искать, и заблудилась. Меня нашли и за это наказали старшую служанку, а та уже меня. Она была моей наставницей, а из-за меня её высекли… В новом доме были и другие дети. Вначале они сказали, что в этом доме надо есть песок, потом одна девочка выстирала мою одежду в ослиной моче… А когда купили нового мальчика, мы начали делать это с ним.
– Зачем?
– Если бы я не слушалась их, они снова бы делали плохо мне.
– Понимаю, но как ты думаешь, это было правильно?
– Нет… – детский голос стал виноватым.
– Почему?
– Потому что ему было плохо, а совершать плохое нельзя.
– Можно, но только тому, кто совершает дурное тебе, и тогда, когда ты уверена, что так будет лучше. Если тебя бьёт слабый и ты можешь дат отпор, то бей его в ответ. А если тебя бьет кто-то сильный, покажи ему, как тебе больно, чтобы его злоба насытилась, а потом можно отомстить. Но только если твоей вины не было или если наказание слишком суровое. Понимаешь?
– Нужно себя защитить?
– Верно, лишь поначалу выбрать, как.
– А если я сделала больно слабому, я плохая? Помню, служанка с кухни показала, как зарубить птицу или кролика. Мне было их жалко, я просила их не убивать, но служанка на меня кричала, и я… Старшая служанка сказала, что жизнь рабыни очень тяжёлая, значит, я должна быть сильной, и, если смогу убить без жалости, значит, буду сильной. Но мне всё же их жалко, а она ругалась, – девочка зарыдала, и Сона её обняла.
– Как ты попала в Южные равнины? – девушка старалась отвлечь страдающего ребёнка от ужасающих воспоминаний.
– В один день пришёл господин и забрал меня. Мы долго шли, очень долго. На границе стражники сменились, и мы узнали, что теперь нас купил Юй Куо. Нам нельзя было идти медленно, просить воду, еду или остановиться. Па Шоу[129] выбрал детей и сказал, чтобы следовали за ним, и если хотим есть больше, то должны учиться, чтобы за нас много заплатили. Он учил нас скрываться, чтобы не нашёл ни один стражник, искать богатых господ и забирать их кошельки. По дороге мы заходили в города и должны были принести по три кошелька. Кто приносил монет больше остальных, тому давали монетку и разрешали поесть в шатре Юй Куо. А кто не справлялся, того наказывали. Я старалась, но получалось не всегда. Я делала плохо, да?
Сона вновь обняла подопечную в попытке не выдать свои чувства. Взрослый знает, насколько с ребёнком поступали омерзительно и ужасно, но сам ребёнок этого ещё не осознал, что и сохранило его разум. Став старше, она поймёт, и, если она попросит помощи преодолеть боль от невидимых ран, Сона сделает всё, что в её силах. А сейчас пусть живёт в неведении и будет счастлива. Единственная задача, которую Сона определила для себя на данный момент – заново научить Ми Лу понятию добра и зла, заменяя ими искажённое представление о морали.
– Я боялась, что госпожа подумает, что я плохая, и продаст меня, поэтому не рассказывала…
– Не продам. И ты, и я будем жить счастливо, никого не боясь.
Сегодня Сона поклялась себе в двух вещах. Первое – делать всё разумное наперекор страху, и второе – попасть домой любым способом.
Поутру Сона и Аи привычно отправились на рынок. Пройдя мимо лавок с фруктами, они наткнулись на толпу зевак, обступивших театрально восхваляющего Духов попрошайку. Лицо хозяйки переменилось:
– Истинное чудо, Ан Ан! Этот человек мне знаком! Он часто ждал подаяние у храмов и много молился. Раньше бедолага не мог ходить и даже, приняв от Служителя послушание, полз к монастырской горе! Хвала Духу-матери и Духу исцеления! Это же его Дух И исцелил у храма!
– Он вправду не мог ходить?
– Ша Я Тоу[130], – любяще укорила Аи несведущую гостью издалека. – Я же тебе говорю! Можешь не верить в Священных Духов, но вот ты видишь своими глазами!
Абсолютная, бескомпромиссная вера Аи в происходящее и тот факт, что сюда Сону перенёс не кто иной, как сам Белый бог, заронили где-то глубоко в душе сомнения в верности прежних скептических суждений. И если это правда, то есть малая доля вероятности, что она сможет вернуться и без Ху Цзы. Сона поняла, что с этим предстоит разобраться.
Глава 12Встреча
Сона решила поставить на двух лошадей разом: Духа исцеления, вполне возможно, существующего и проявившего милость по отношению к бродяге, и на Сяо Ла, на встречу с которым она не переставала надеяться. Не теряя времени в ожидании, она принялась осаждать верховный храм города. Неделя практически ежедневных посещений привели лишь к загадочному выражению на лице Аи, свято верившей в то, что ей удалось приобщить дикарку к истинной религии и им обеим это зачтётся.
Пост, предшествующий Чжоу Као Ши, закончился, а потому доблестный рыцарь Жу уже отправил другу записку с очередной просьбой об экскурсии.
Опять пускать дела на самотёк Сона не хотела, поэтому напросилась в общину. Парень и не сопротивлялся. Он светился, видя счастливую чужестранку. Наконец мальчик чувствовал себя мужчиной, способным выполнить задачу самостоятельно, особенно задачу тайную и опасную. А если в ответ им станут восхищаться, не самая ли это желанная награда? Тем более если это сделает девушка.
Поселение находилось под защитой стен неподалёку от западных ворот и представляло собой располагающееся на холме поместье с «деревушкой» рядом. По пути Чжу Жу рассказал, что старшие ученики обучают младших и сами живут и учатся за оградой. Сам Чи появляется всего на пару дней с новыми наставлениями, а так гостит у гуна. Именно гун Хуан Цзюй пригласил странствующего философа в крепость, подготовив необходимое, в том числе и усадьбу с собственным храмом, множеством залов и комнат, без проблем вмещающих под крышами многочисленных последователей. Учение странствующего философа разнилось с официально признанным во многих вопросах. Так, помимо отсутствия биси, поклонения Духу знаний как одному из Великих, ученики должны были посвятить всю свою жизнь просвещению себя и народа. Проповедовалось образование. Исходя из этого, можно было сделать вывод, что наместник был человеком дальновидным, однако его порыв не одобрялся Служителями и многими знатными. Для них важнее были традиции, прописанные в «Священном слове Му». По этому поводу среди главенствующих часто возникали споры, но пришлого философа терпели в ожидании скорого конца правления старого гуна.
Вниз с холма вела широкая дорога до домиков, в которых прислуживали добровольные и вынужденные ученицы с детьми. Здесь кавалер и оставил Сону, отправившись на холм в сопровождении старшего друга – весьма общительного молодого человека с лукавым взглядом и вечно улыбающейся физиономией.
Усевшись за столом летней кухни, возле свежепобелённой постройки, Сона рассматривала деревенских, попивая сладкое соевое молоко, принесённое не очень приветливой бывшей госпожой, получившей задание приглядывать за гостьей. В основном здешние жители не отличались от мирских, за исключением соблюдаемых ими правил и обрядов. Одним из таких правил, замеченных Соной, было покрывание женщинами головы за обедом – в знак благодарности Духам за пищу. К слову, готовили ученицы вкусно. Среди них были как дочери и жёны знатных семей, так и простолюдинки, ушедшие в общину либо согласно своим религиозным убеждениям, либо в поисках лучшего, либо овдовев и не имея родственников, согласившихся взять на попечение лишний рот. Каждая из них могла бы поведать немало грустных историй, но старалась не утомлять ими себя и слушателя, тем более постороннего человека. Всё же для них гуншэ – это выбранные близкие.
После обеда вернулся Чжу Жу. Известия Сону вовсе не обрадовали.
– Я его встретил.
– Что он сказал?
– Что говорить с посыльным – нарушение соглашения, – выдохнул парень. – А когда я сообщил, что вы его ждёте, малец попросту сбежал.
Сона недоумевала:
– Вас видели? Может, он кого-то испугался?
– Нет, госпожа, я поймал его за храмовым садом, в это время другие молились внутри. Боюсь произносить вслух, однако, кажется, нечестивец вам лгал.
– Выходит, что так, – отчаялась Сона. Губы задрожали, но она смогла сдержать подступившие слёзы обиды.
Всё встало на свои места. Ван Сяо Ла – обычный ребёнок с богатым воображением и бессовестным воспитанием. Возвращались оба не в настроении.
– Вы идёте в храм? – у площади поинтересовался Жу.
– Не знаю, – совершенно без эмоций ответила Сона.
– Вы тоже хотите исцеления? Оттого так часто бываете у статуй?
– Может быть, – хмыкнула Сона. – Я ищу спасения.
– Непременно пойдите! И не терзайте себя, уверен, Ху Цзы отыщется! Матушка отправила много писем!
– Я слишком обременила и её, и тебя…
Сердце паренька больно кольнуло. Неужто он не может выполнить порученное? Если она не улыбается, то, значит, нет!
– Скажите дома, чтобы готовили к ужину праздник!
– Разве есть какая-то радость?
– Конечно, ведь я принесу яопай новой горожанки!
– У тебя вышло? Ми Лу свободна? – воодушевилась Сона.
– Лишь отдам записи.
– Я смогу помочь? – желала реабилитироваться Сона, чувствуя себя осложнившей всем жизнь.
– Теперь поможет только имя моего цзюцзю.
«Получилось! – постоянно корившая себя Сона чувствовала, что эта новость стала первой отдушиной за долгие месяцы. – Имею ли я право радоваться? Свалила всё на подростка! Хотя вряд ли бы я сделала больше… Жу – большой молодец! Совсем юный, но на него уже можно положиться. Моей заслуги в освобождении нет. Он сделал всё сам. Но я вмешалась в ход событий прошлого. Купила и заставила освободить рабыню. Не повлияет ли это на будущее? Или я в параллельном мире, и мои действия – настоящее? Думаю, даже если и прошлое, что изменит свобода одного человека? К тому же совершенно не имеющего значения для окружающих. Да и до моего времени далеко… Дело сделано! Когда вернусь, тогда и узнаю», – решительно освободилась от потока ни к чему не ведущих мыслей Сона.