— Вы проделали очень долгий путь, — сказала Цянь Лоуренсу; переводил слуга, скромно переминающийся с ней рядом. — Надеюсь, вам у нас нравится, но и по дому вы, наверное, сильно тоскуете.
— Офицер на королевской службе должен отправляться, куда прикажут, сударыня, — ответил Лоуренс, спрашивая себя, не намек ли это. — Я ушел в море двенадцати лет и за все эти годы провел с родными не более шести месяцев.
— Мальчику рано покидать дом в таком возрасте. Ваша матушка, должно быть, очень волновалась за вас.
— Она хорошо знала капитана Маунтджоя, у которого я служил. Мы были знакомы семьями, — сказал Лоуренс и добавил, пользуясь случаем: — Но вы, расставаясь с Отчаянным, были лишены даже этого утешения. Я с удовольствием расскажу вам обо всем, что вы захотите узнать.
— Быть может, Мэй и Шу покажут Сяну цветы? — предложила она, назвав Отчаянного китайским именем. Империалы тут же поднялись, выжидательно на него глядя.
— По-моему, они и отсюда очень красивые, — заволновался Отчаянный.
Лоуренс, сам порядком встревоженный тем, что будет беседовать с Цянь наедине, заставил себя улыбнуться.
— Думаю, вблизи цветы еще лучше. Я посижу здесь с твоей матушкой.
— Смотрите не докучайте Деду и Лян, — сказала Цянь империалам, и те, кивнув, увели Отчаянного.
Слуги налили Лоуренсу и ей свежего чая, и она не спеша принялась лакать.
— Отчаянный, насколько я поняла, служил в вашей армии. — Осуждение в ее голосе перевода не требовало.
— У нас все боеспособные драконы защищают свою страну. В этом нет никакого бесчестья — они всего лишь исполняют свой долг. Уверяю вас, мы очень высоко его ценим. Драконов у нас немного, и мы дорожим даже самыми простыми из них, а Отчаянный принадлежит к высшему классу.
Цянь издала тихий задумчивый рокот.
— Отчего же у вас так мало драконов, что приходится даже ценнейших посылать на войну?
— Наша страна тоже маленькая — совсем не такая, как ваша. Когда пришли римляне, на Британских островах водилось лишь несколько диких пород. Путем скрещивания их удалось приумножить. Мы разводим много скота, чтобы хорошо кормить наших драконов, но все-таки до вашего изобилия нам далеко.
Цянь пристально посмотрела на него:
— А во Франции как с драконами?
Прежде Лоуренс был уверен, что в Британии драконоводство поставлено лучше, чем где-либо на Западе; он и о Китае был не слишком высокого мнения, пока не увидел все своими глазами. Еще месяц назад он с гордостью говорил бы о содержании английских драконов. Отчаянный, как и все прочие, получал вдоволь сырого мяса, жил под открытым небом, постоянно упражнялся в своем ремесле и не ведал почти никаких развлечений. Хвастаться этим перед почтенной матроной в ее окруженном цветами дворце было все равно что рассказывать королеве о растущих в свинарнике детях. Если во Франции дела обстоят не лучше, то уж верно и не хуже, а он всегда презирал тех, кто пытается скрыть свои недостатки, черня других.
— Думаю, что французская практика мало чем отличается от нашей. Не знаю, какие вам дали обещания относительно будущего селестиала, но император Наполеон и сам человек военный. Когда мы отплывали из Англии, он находился на поле брани. Вряд ли он оставил бы дома подаренного ему дракона, уходя на войну.
— Ведь вы тоже происходите из королевского рода, — неожиданно произнесла Цянь. Один из слуг по ее знаку развернул перед ней на столике свиток рисовой бумаги. Посмотрев на рисунок, Лоуренс узнал в нем увеличенную и куда более изящную копию собственной родословной, которую он составил на новогоднем пиру. — Это верно? — спросила Цянь, видя его изумление.
Лоуренсу никогда не приходило в голову, что эти сведения могут дойти до нее или что она заинтересуется ими, но он готов был превозносить себя до небес, лишь бы приобрести ее уважение.
— Да, я действительно принадлежу к древнему и гордому роду — но, как видите, почитаю за честь служить в авиации. — Лоуренс почувствовал себя слегка виноватым — в Англии никто не отозвался бы о его происхождении столь напыщенно.
Цянь кивнула с явным удовлетворением и вернулась к чаепитию, слуга убрал свиток, а Лоуренс стал подыскивать следующую реплику.
— Беру на себя смелость заявить от имени моего правительства, что мы согласны на те же условия, какие приняли французы при вручении им яйца.
— Здесь нужно многое принять во внимание, — сдержанно проговорила она.
Отчаянный с двумя империалами уже торопился обратно. Навстречу им, возвращаясь к себе домой, шла Лян. Юнсин сопровождал ее, положив руку на ее бок. Драконица двигалась медленно, примериваясь к его шагу; следом тащились слуги с книгами и свитками. Империалы остановились, пропуская ее.
— Почему она такой масти, Цянь? — спросил Отчаянный, вернувшись в павильон матери. — У нее такой чудной вид.
— Не нужно так говорить, — с укором сказала драконица. — Кто способен постичь волю Неба? Лян очень мудрая. Много лет назад она занимала высокий пост в Академии Ханьлинь, хотя ее как селестиала и не вынуждали сдавать экзамены. Кроме того, она твоя родственница. Ее отец — Шу, происходящий от Сянь, как и я.
— О, — с уважением промолвил Отчаянный и робко спросил: — А кто был моим отцом?
— Лун Цинь Гао, империал. — Цянь вильнула хвостом — воспоминание, как видно, было приятным. — Сейчас он на юге, в Ханчжоу. Он и его спутник, принц третьего ранга, путешествуют к Западному озеру.
Лоуренс удивился, услышав, что селестиалы могут вступать в браки с империалами, но Цянь на его осторожный вопрос ответила утвердительно.
— Именно так мы и продолжаем свой род. Браки между селестиалами не приносят потомства. Из самок остались только мы с Лян, — продолжала она, не представляя, как поражают ее слова Лоуренса, — а из самцов, кроме Деда и Чу — только Чуань, Мин и Чжи. И родство между нами слишком близкое.
— Так их всего восемь? — вытаращил глаза Хэммонд.
— Не понимаю, как они могут продолжать в том же духе, — откликнулся Грэнби. — Не безумие ли оставлять их для одних только императоров? Так ведь вся порода может исчезнуть.
— Иногда у двух империалов рождается селестиал, — сказал Лоуренс, поглощая поздний обед — во время своего затянувшегося визита он чуть не лопнул от чая. Теперь, в семь часов вечера, на дворе было уже темно — Именно так получился старейший из них. Он-то и породил все четыре или пять поколений.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Хэммонд. — Если их так мало, с какой стати они отдали одного? Чем их так поразил Бонапарт, правитель с далекого континента? Должно быть что-то еще, чего я пока не ухватываю. Прошу меня извинить, джентльмены, — сказал он и вышел.
Лоуренс доел и отложил палочки.
— По крайней мере она не сказала, что ему нельзя остаться у нас, — не слишком бодро заметил Грэнби.
Лоуренс ответил больше для того, чтобы заглушить свой внутренний голос:
— Я не такой эгоист, чтобы мешать ему знакомиться с близкими и с его родиной.
— Увидите, Лоуренс, все еще перемелется, — продолжал утешать Грэнби. — Дракон не расстанется со своим капитаном ни за какие сокровища Аравии — и ни за каких телят христианского мира.
Лоуренс подошел к окну. Отчаянный уже свернулся на теплых камнях двора. Чешуя его блестела при лунном свете, цветущие деревья склоняли над ним свои ветви. Сказочно прекрасный, он отражался в пруду.
— Это правда. Дракон готов многое претерпеть, лишь бы остаться со своим капитаном. Вопрос в том, вправе ли порядочный человек требовать этого от него, — тихо сказал Лоуренс и опустил штору.
Глава 14
Отчаянный упорно молчал, и Лоуренс не знал, как бы поделикатнее выспросить, что его огорчает. Если дракона перестала удовлетворять жизнь в Англии и он хочет остаться, тут уж ничего не поделаешь. Хэммонд спорить не станет: постоянное посольство и договор со здешним правительством для него гораздо важнее, чем возвращение Отчаянного в Британию. Лоуренс, со своей стороны, не желал ускорять такой исход дела.
Цянь на прощание сказала Отчаянному, что он может бывать у нее, когда хочет. К Лоуренсу это приглашение явно не относилось. На следующий день Отчаянный не просился в гости, но грустно смотрел вдаль, все время расхаживал по двору и отклонил предложение капитана почитать ему вслух. В конце концов Лоуренс стал противен сам себе и спросил:
— Не хочешь ли снова повидать Цянь? Уверен, она будет рада тебе.
— Но тебя-то она не приглашала, — сказал Отчаянный, нерешительно растопырив крылья.
— Это только естественно, когда мать хочет видеться с сыном наедине.
Отчаянный радостно ухватился за этот предлог и тут же улетел со двора. Вернулся он поздно вечером, очень довольный и предвкушающий новые свидания с Цянь.
— Я учусь писать и уже знаю двадцать пять иероглифов. Показать тебе?
— Непременно. — Лоуренс не просто хотел сделать Отчаянному приятное — он решил сам выучить китайский язык. Он перерисовывал замысловатые знаки как мог, пользуясь пером вместо кисточки, а Отчаянный называл их ему, будучи явно не в восторге от его произношения. Лоуренс не слишком продвинулся, но его наставнику урок принес столько радости, что капитан сдержался и не стал пенять ему на то, что целый день провел в одиночестве.
Вскоре выяснилось, что ему предстоит борьба не только с собственными чувствами, но и с Хэммондом.
— Первый, совместный, визит был необходим и способствовал вашему с ней знакомству, — заявил дипломат. — Но эти одиночные посещения следует прекратить. Если он полюбит Китай и согласится остаться по доброй воле, нас мигом отсюда выпроводят.
— Довольно, сэр! — гневно отрезал Лоуренс. — Я не намерен оскорблять Отчаянного предположением, что его естественное желание поближе сойтись с родными равнозначно предательству.
Хэммонд настаивал на своем, и Лоуренсу пришлось оборвать спор весьма решительным образом:
— Если вы хотите, чтобы я высказался прямо, я это сделаю. Я не считаю, что вы вправе командовать мной. Мне не дали никаких распоряжений на этот счет, и ваши попытки принудить меня к повиновению без всяких на то оснований я нахожу крайне неподобающими.