Ванька покривил рот, обновил френдленту и всхлипнул.
«Я буду тебе аниме качать и сухарики покупать, – продолжал он, – детективы обсуждать, а если что, ругай Акунина как сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я в школу пойду учителем или Христа ради попрошусь в «Макдоналдс» или в «Евросеть» подпаском. Хотел пешком в Москву бежать, да военного билета нету, бюрократии боюсь. А когда стану зарабатывать сам, то через это самое куплю тебе ящик настойки и колонки самые новые большие.
А Бохан поселок маленький. Дома все деревянные и коров много, а машин мало и собаки не злые. Девушек почти нету, все уехали в Иркутск счастья пытать а которые остались те шибко неразвитые все улыбаются и ходют без колготок. Одни парни все кто в армию не ушел в лесу лес воруют и слушают Макsим и насмехаются, а недавно видел в магазине черные резиновые сапоги с розовыми цветами, но опять хозяйка начала соблазнять нежной шеей и кукольными глазами. А недавно Мася посмотрел со мной «Бесславных ублюдков» и сказал что отстой, не понял насмешки мэтра над жанром и еще не хочет он «Доктора Хауса» смотреть со мною и через это я испытываю полное интеллектуальное одиночество.
Милый Данила, а когда будет у кого-нибудь день рождения, возьми мне бутылку водки дорогой холодной и в зеленый погребец спрячь. Попроси у Кирича, скажи, для Ваньки».
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Темнело, кошки ушли с крыши, белая слепая луна начала наливаться серебряным блеском. Он вспомнил, что на день рождения всегда ходил с Данилой на Воробьевы горы. Данила долго пил и потом падал в пруд, и все смеялись и кричали:
– Держи, держи… держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленного Данилу тащили в господскую квартиру, а там принимались убирать его… Больше всех хлопотал Кирич, любимец Ванькин. Он кормил его самодельными пельменями и от нечего делать выучил смотреть «Монти Пайтон», читать сообщества в ЖЖ и даже писать в Твиттер.
«Приезжай, милый Данила, забери меня отседа. Сил моих нету, а скука такая что и сказать нельзя, все мечтаю… А намедни редактор сказала мне ехать в командировку с чиновницей из отдела образования, а она такая сексуальная что я с непривычки засмотрелся на нее и ударился лбом о дверь автобуса, насилу очухался. И еще другая есть в отделе культуры, тоже в колготках, но я туда больше не хожу потому что меня на посевную бросили, а культуры больше нет и только интеллектуальное одиночество. Пропащая моя жизнь, хуже маньяка-фетишиста всякого. А еще кланяюсь Сереге, Денису и всем-всем, а клавиатуру мою никому не отдавай. Милый Данила приезжай».
Ванька перечитал письмо. Подумав немного, он потрогал пальцем USB-модем и написал заголовок: «На деревню дедушке». Подумал еще и приписал: «Знакомым столичным». Сидельцы из гугл-тока сказали ему, что письма по проводам отправляются на сервер, а оттуда разносятся по всей земле с пьяными сисадминами и звонкими колокольцами. Он нажал кнопку «отправить».
Через час он уже спал, убаюканный сладкими мечтами. Ему снилось вечернее закатное метро. В метро едет Данила и читает детектив, а вокруг ходят женщины и сверкают коленками…
Выпил вчера с омоновцем. Старый знакомый, на год меня младше, хороший парень – тебе бы понравился. Вместе ездили в летний лагерь, вместе бегали по ночам к девочкам, вместе прятались от вожатых. Этот простой хороший парень еще проглядывает сквозь него нынешнего. Он очень крепок физически, говорит просто и тихо, застенчиво улыбается, как в детстве, когда после школы катались с горки на портфелях, и он неудачно въезжал в сугроб. Но глаза уже ледяные-ледяные, и, знаете, нежитью пахнет. Но мне, наверное, из-за моей склонности к мистификации и преувеличению это просто померещилось.
В ОМОН он попал так: отслужив в армии, устроился ППС-ником, потом, подав заявление, проходил серьезную военно-врачебную комиссию и кучу психологических тестов и провокаций. «Заходишь, он на тебя орать начинает, опускает, через некоторое время уже очень хочется ответить, но постоянно помнишь, что он провоцирует. Или, например, вопросы: сможешь ли ты прокатиться на велосипеде после десяти стаканов пива? Думаешь, ну хуй знает, смогу, наверное. А после десять стопок водки? Хуй знает, наверное, уже нет. То есть тебя разводят, чтобы узнать, бухаешь ты или нет». Потом шестимесячная школа ОМОНа, про которую рассказывать неинтересно – так, Закон о полиции. Перед выдачей оружия еще куча тестов, психологи, психологи, психологи. Постоянные зачеты по физподготовке. Наконец, работа.
Недавно неподалеку от г. Байкальска Иркутской области было совершено поистине дерзкое ограбление: почтовый уазик вез четыре, что ли, миллиона пенсионных рублей. Охранники были безоружные, водитель, нарушив все инструкции, остановился в глухом месте. Его застрелили, охранников связали, уазик загнали в лес. Преступники были в масках и бронежилетах. Никто ничего не видел и не слышал. Глухарь, короче. Мой знакомый ездил туда.
– И что вы там делали?
– Ебали все, что движется.
– Трясли всех, ментов местных, почту, да?
– Не, в прямом смысле. С девчонками знакомились. Опера так никуда и не вызвали.
Окончательно стало ясно, что ОМОН – это просто молоток, который даже если и знает, чья рука куда какие гвозди им забивает, особо не заморачивается.
– Ну например.
– Ну например, ездили недавно по кафешкам, чурок валили.
– На основании?
– Приказ начальника ГУВД, генерала. Привозили в контору, снимали пальцы, если по базе не проходили, отпускали сразу.
– Почему чурок?
– Семьдесят процентов убийств, грабежей и разбойных нападений в городе Иркутске совершается выходцами с Северного Кавказа.
– Ну а если они обидятся и жаловаться будут? На маски-шоу-то?
– Кому они жаловаться будут?
– Начальству вашему.
– Пусть жалуются.
– А в прокуратуру?
– Пусть.
– А если у чурки друзья хорошие есть? Например, майор ФСБ какой-нибудь? Или вор?
– Пусть приходят к генералу, выкатывают предъяву.
– А кому ваш начальник подчиняется?
– Напрямую Нургалиеву.
Короче, все по Пелевину: будешь возбухать про адвоката и Страсбургский суд, то они кроме травы найдут у тебя молоток и фотографию Усамы бен Ладена, и любому Страсбургскому суду ты после этого будешь глубоко неинтересен.
В кино мы много раз видели эти пресловутые маски-шоу. Влиятельные бандиты качают права перед простыми ментами, но если в гости приходит ОМОН, то все сразу забывают о своей влиятельности.
– А вот в «Бригаде» было. В офис к браткам приезжает наряд, метет без предъявы, увозит за город, ставит под автоматы, дает лопаты и просит немного покопать. Потом, когда могилы готовы, дает очередь по кустам и уезжает. Братки потом долго не могут прийти в себя. Может такое быть?
– Может.
Ну и напоследок спросил про разгоны мирных митингов, которых в Иркутске, слава богу, нет. Услышал удивительный ответ:
– А это не мы. Это ОМСН, отряд милиции специального назначения, а мы – отряд милиции особого назначения.
– Основание – тоже приказ генерала, начальника ГУВД?
– Естественно.
– А основание для приказа начальника ГУВД – тоже приказ начальника ГУВД?
– Соображаешь:-).
Но позитив в его службе тоже есть.
– По рукопашке соревнования устраивают. Выходят какой-нибудь чемпион России и дурак из деревни, который недавно в ОМОНе и не знает, что тот чемпион России, и валит его, потому что десять лет в деревне лопатой говно кидал.
Нет, нежитью не пахло, это я напридумывал. Парень все тот же, хороший, простой, но у него работа такая. Альтернатива этой работе – в деревне говно кидать. Все равно было немного не по себе, но это ничего, привыкну. Сегодня, наверное, еще посидим у Маси.
Сцена 1
Хаус накладывает жгут, садится в ванну, смазывает ногу йодом, обкалывает ее обезболивающим. Шприцы один за другим летят на пол. Делает разрез. Сверяясь с рентгеном, вырезает первую опухоль. Стремительно бледнеет, подглазья наливаются чернотой. Промокает лоб об валик полотенца, съедает пару таблеток викодина, смотрит на снимок, вырезает вторую опухоль. Руки все сильнее трясутся. Хаус подбирается к третьей опухоли, но тремор становится очень сильным, и он роняет скальпель. На несколько секунд теряет сознание. Приходит в себя, не может встать. Разрез кровоточит. Лицо очень бледное. В ярости стучит кулаком по бортику ванны, берет телефон, начинает звонить.
Тринадцатая не может взять трубку, она занята: убивает брата. Чейз, проснувшись, тянется к телефону, перебираясь через множество женских тел в его кровати, но устает и решает не брать трубку. Тауб положил на лицо своей жене фотографию своей жены и представляет, что изменяет своей жене со своей женой. Форман просто крепко спит. Наконец, трубку берет женщина, лица которой не видно. Рядом с женщиной спит маленькая девочка.
ЖЕНЩИНА (в телефон). Надеюсь, это вопрос жизни и смерти?
Встает, одевается, берет девочку с собой, едет.
Сцена 2
В окровавленной ванне в полубессознательном состоянии сидит Хаус с телефоном в руке.
В ванную входит ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА.
ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА (улыбающимся голосом). Что мы здесь делали? Мы хотели покончить с собой? Натекло много кровки…
ХАУС (перебивая). Кто ты?
ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Тебе нужно в больницу. В больнице дядя-хирург острым ножичком удалит все-все…
ХАУС (глядя на пустую баночку из-под викодина). Кто ты?! Мне не нужно в больницу. Хирурги идиоты. Они отрежут мне ногу. Просто вырежи опухоли.
ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Хорошо, тогда вырежем опухольки прямо здесь. (Достает телефон, звонит кому-то.) Да, везите вчерашних. Ну тех, которых еще не отпустили. Нет, не надо кормить. Уток подсадных не надо, тут все по-взрослому будет. Ну сколько… человек пятнадцать влезет сюда наверное. Да, ванная большая. Ну, Америка, что вы хотели! Все, жду.