11 Ты меня не спасешь. Я тебя не виню.
V. ПУЛЯ
1 <…> …играл в русскую рулетку с поддавками… <…> …победил.
2 Как тебе мой вид?
3 Ты давно не приходила ко мне, чтоб помочь прибраться.
4 Появился повод. Вдруг… <…>
5 <…> …не смогу взвести курок… <…>
6 Всегда так старался, ***** [Имя], всегда-всегда!
7 НО!
8 Не будет никаких больше «вдруг».
9 <…>, милый друг.
11 <…> …в наш дом пришла беда.
12 <…>, а мне уже п*зда.
VI. РЕЛЬСЫ
1 Меня испортили.
2 <…>… касались, что еще хуже… <…> …любили.
3 Пришла моя очередь кормить червей.
4 Давно пора… <…>
5 Нет больше сил стоять в очередях. Теперь… <…>
6 <…> …страшная судьба… <…>
7 <…> …Берлиоза.
8 <…> …нашла меня… <…>
9 <…> …все лучше, чем топиться.
VII. ВОДА
1 Смириться с естеством – это первый шаг, за которым следует… <…>
2 <…> …конец света.
3 Это не несчастный случай, а следствие травли… <…>
4<…> …человеком… <…> …нашей планеты.
5 Мы… <…> …грустны… <…>
6 <…> …без причины?
7 Накануне собственной кончины… <…> …человеческий мой… <…> …лик… <…>
8 <…> …призадумался и сник… <…> …позже.
9 <…> …взвыл… <…> …моя родная!
10 Мотивация какая?
11 На работе был завал… <…>
12 <…> …с моста спрыгнул… <…> …и пропал… <…>
VIII. ГАЗ
1 Как придешь – проветришь.
2 Мне будет не до этого. Я уже… <…>
3 Шлю привет… <…> …мертвецам.
4 Почему? <…> …то есть… <…> Зачем? Я и сам… <…> …не пойму:
5 К чему мертвым… <…> …привет… <…>?
6 Он уйдет в пустоту.
7 Если нужен… <…> Ответ… <…>
8 Им не… <…> …адресуй… <…>
9 Конверт… <…>
10 <…> …свой.
Скука смертная вовсю цветет, и плоды ее задевают ногами поваленные табуреты. Профессор, кстати, тоже оставил напутствие широчайшему кругу читателей – всему живому. Его суеверная вдова сожгла носитель, но содержание я помню дословно. На крошечном клочке бумаги ютились слова, которыми не стыдно закончить этот текст:
0 Ученый висельник желает вам долгой жизни и естественной смерти.
Мишель Дюшен //Утопия. – № 11. – C. 5–8.
Артикуляция безумия
Все поведано, без понуждения, как на больном духу: что говорят и пишут пациенты психиатрических лечебниц
Случайный визит в дом умалишенных показывает, что вера ничего не доказывает.
Генрих Гейне
Когда стоишь спиной к безумцу, ощущаешь еле различимую неловкость, сродни пристыженной боязливости. Это чувство – итог многовековой истории того, что принято считать актом гуманизма, – изоляции всего выходящего за рамки нашего понимания. Но не безумны ли те, кто так эгоистично трактует человечность? Достаточно одного фатального обобщения: «искаженное мировосприятие». Известное клеймо, означающее сразу бездну крайностей, пусть даже диаметрально противоположных, и вот за спиной уже не частный случай, а целый блок психиатрической больницы. В голове роится ворох сомнений, а нужны предварительные итоги.
Во-первых, в большинстве случаев сумасшедший лишен той степени обаяния, которой обладает его медиа-инкарнация. Душевнобольной не симпатичен. Он в известной мере безобразен. С другой стороны, он свободен от бремени общественного марафона, и власть для него – что-то внутреннее, а не внешнее.
Во-вторых, сумасшествие – проклятье многих открывателей. Все новаторы от искусства и науки в глазах обывателя безумны, но не все клинически. Вспомните творчество Ван Гога и Акутагавы Рюноскэ.
Из полусотни интервьюируемых мы выбрали пятерых. Тех, о ком писал Мишель Фуко в «Истории безумия в классическую эпоху»; тех, кого принято противопоставлять структурированным областям разумного. Каждый приведенный фрагмент интервью – своего рода иллюстрация к одному из его тезисов: чтобы оставаться свободным, рок безумия необходимо нести «в себе». Но не ждите от нас урока психологии: много ли иллюстраций было сделано просвещения для?
У четырех избранных нами героев почти отсутствуют в речи алогизмы, фиксации и прочая атрибутика душевнобольного слога. Достаточно сообщить, что едва ли не у каждого второго собеседника они доминировали над прямотой и ясностью, но и с ними формат общения помог их минимизировать. Он заключался в том, что после вопроса бралась пауза на обдумывание. Это особенно действенно в диалоге с шизофреником, чья мысль конструируется не вполне линейно. Также ниже представлены фрагменты письма участников и комментарии практикующего психиатра А. Н. Черкашина.
ПАЦИЕНТ Л.
В идеальном мире мы не станем смешивать понятия тюрьмы и клиники. Во второй лечение вытеснило заключение из графы «цель» еще в конце эпохи Просвещения. Поэтому, если человек тюрьмы все угрюмо ждет, человек клиники рвет и мечет (ровно до успокоительного укола) – между медициной и рассудком разыгрывается сложная партия, исход которой определяет сублимация пациента (для которой клиника – наилучшая среда обитания). Л. – единственный наш собеседник, разглядевший на шахматной доске победную стратегию.
Спившийся бездомный кандидат филологических наук – это клише. А если у бывшего университетского завсегдатая параноидальная шизофрения (паранойяльный синдром), отягощенная периодически проявляющимися маниями – это Л. По его словам, жена воплотила в жизнь сюжет бульварного романа, чтобы разлучить с ребенком и беспрепятственно зажить с новым мужем.
– Полагаю, вы будете это отрицать, но по карте у вас наблюдается склонность к садизму. Могли бы вы как-то объяснить эту графу?
Л. А вот и не буду отрицать. Объяснять… когда треть жизни идешь с болью плечом к плечу, волей-неволей вникаешь в ее механизм. Понимаешь, как она работает. И только дурак не находит применения знаниям на практике. Боль – важный инструмент влияния, но как это подает мой врач – просто способ жены огородить меня от ребенка. Садист и сволочь, мол. Вот и все.
– Где была отправная точка в истории, которая привела вас сюда?
Л. Мне на юбилей коллеги торжественно вручили начатую бутылку водки. Я, конечно, возмутился, но они виду не подали. Теперь уж ясно, что это был розыгрыш. Жалко, что мысль эта пришла ко мне здесь от скуки, а не снаружи от ума.
– Как еще боретесь со скукой?
Л. Путешествую в мечтах. А кто этим не балуется? Но здесь и грезить-то нужно постараться. Утром, например, проснулся от шума – санитарка отчитывала моего соседа. Он громко оправдывался, мол, понимаете, насрав под лестницей, я всего-то сигнализировал доктору об обострении своей душевной боли. И я не шучу.
– Верю. Вы пока первый, с кем можно вести полноценный диалог.
Л. О нет! Здесь полно вменяемых персонажей. Это люди беспрецедентных пере-жива-ний, поэтому им так сложно сочувствовать и так легко окрестить их этим «ку-ку». Не полно, то есть, но есть. Мало даже.
– По-вашему, эти немногие здоровы?
Л. Им всем нужно немного измениться, чтобы сорвать коллективный ярлык.
– А вам? Хотите что-нибудь изменить в себе?
Л. Язык. Ну, как изменить… Я бы его вырвал. Рот зашил. И все это без резких движений, а то мало ли. Решат еще, что я псих.
– Как в пословице.
Л. Все мои слова здесь обернулись против меня. Да, это нужно исправить.
– Что, по-вашему, происходит сейчас в стране?
Л. Театральная постановка по тексту моей истории болезни. И в стране, и в мире.
– С каких пор?
Л. С начала времен, разумеется. (Смеется.)
Письмо Л.
Видимо, чтобы сохранить себе язык, свою тетрадь Л. ведет на латыни вперемешку с Морзе:
*—* *– *** – ** – * *-*– *-* * – **– *-*– *—* *– *-** *– *– ****** —
*– *—* – *-** – * —* – **– ** *-* ** – * *– ****** – — *– *– **-* ****** ** *-* ** *** – *– ** ******
Hot nocte amoris.
Комментарий психиатра
Шизофрения – спутник юности. Не так часто наблюдаю пациентов с этим диагнозом старше тридцати. Тяжело назвать это «безумием», верно? Л. – манипулятор: образованный садист с хорошей интуицией. Бредовый синдром в легкой форме не обязательно наблюдать стационарно, но в его случае – это мера предосторожности. Своими ужимками он вуалирует готовность сорваться в любой момент. Редко это агрессия. Чаще – страх, навязчивые состояния вообще. Поэтому я исключаю слово «безумие» из своего словаря. Помешательство – не помрачнение рассудка, а перекраска его в любой цвет, который отличается от общепринятого.
ПАЦИЕНТ И.
Полинаркоман – это такой большой человек, которого съедают маленькие слабости. Употребление смеси двух и более наркотических веществ само по себе не является болезнью, но помещает принявшего их токсикомана в такую зону астрала, из которой очень тяжело выбраться. Химик-энтузиаст И. застрял там надолго. «Юноша бледный со взором горящим» не от рождения, а по воле случая.
– С чего же все началось?
И. С взрыва божьей петарды. После появился человек, я. Было утро, прозвенел будильник, человек встал. «Пора идти в университеты» – думаю. Идти… (Оттягивает нижние веки.) Нелеп идущий человек. Нелепее его тот, кто идет и не подозревает о том, насколько он нелеп. Обернутые полиэстером, джинсой, шелком или, скажем, парусиной, ножки болтаются взад-вперед, опираясь о чей-то горизонт. Неестественное это дело – ходьба. Зачем мне идти в университеты, подумал я. Человек по природе своей инертен. Ему положено быть обездвиженным. Он в статике прекрасен.