– То есть, вы считаете, что в вашем пребывании здесь наркотические вещества сыграли незначительную роль?
И. Вовсе никакой. Дело в том, что быть счастливым уже преступно. Только я преодолел пелену страха, тоски и недовольства, как оказался здесь. Не так важно, что тебя осчастливило. Например, яркое любовное переживание по всем статьям опаснее веселящей фармацевтики. Так много здесь обыкновенных жертв Амура.
– Поэтично звучит.
И. Талант поэта весь в подражании безумству. Гинзберг и Бродский, например, поддерживали имидж чокнутых гениев. Только им не приходилось жить с этим перманентно. Достаточно играть на публику, чтобы лучше продаваться и не помереть с голодухи.
– А вы пишете? Вообще – как коротаете деньки?
И. Пишу, но не стихи. Мертвая форма. Тех, кто ею еще записывает свои мысли, нужно разместить здесь же. Выделить поэтам-современникам специальное отделение и лечить лоботомией. Что до досуга, то нет ничего занимательнее углов. Могу смотреть на них часами. Три плоскости сходятся в одной точке невероятно гармонично. Сочетание штукатурки и побелки само по себе достойно внимания, но углы – это нечто волшебное.
– В удивительном мире живем.
И. Удивительном и шарообразном. Не в смысле планеты, а мира вообще. Ведь все крупные космические тела круглые, разве нет? Звезды и галактики – это намек, что у краев вселенной нет острых углов. А жаль…
Письмо И.
И. любезно предоставил нам свою творческую сокровищницу – тетрадь, исписанную микропрозой, где покоился этот замечательный ее образчик:
Неслыханный случай! Гильотина народа отрубает голову королю! Не успевает она упасть в корзину, как герольд запрыгивает на лобное место и объявляет: «Король мертв!»…
В народе тут же идет спор. А король ли умер? Нет у люда такой власти – королей линчевать. И пусть даже и король, умер ли он до объявления герольда? Ведь не может дух покинуть тело так скоро. Уж глашатай понял, что дело неладно, спрыгнул и скрылся прочь. А народ гудит. Народ полемизирует. Народ верит, что в споре рождается истина. Неглупый народ. Что ни голова – то самозванна знать. Мне их галдеж – отрада. И спорят дураки. Я занят делом поважнее. Я этот спор определил. То ремесло не из простых – им тему задавать, но не участвовать в молве. Столпились пустозвоны, но не я. Голова еще живого короля.
Комментарий психиатра
К сожалению, мы не имеем права насильно удерживать подобных клиентов. Сейчас у него наблюдается патологическая интоксикация, сопровождаемая наркотическим бредом со всеми его условно положительными и отрицательными моментами. В его случае она поддается лечению. Он реабилитируется, и мы обязуемся его выписать, но пока еще он муза всего отделения, безусловно. Больше подобных экземпляров содержат нинисты в Бамбуковом доме, но и попасть туда гораздо сложнее.
ПАЦИЕНТКИ С. И С2.
Взаимодействие двух очаровательных созданий с одинаковым диагнозом – биполярным аффективным расстройством, в широких кругах известным как психоз.
У С. депрессивная фаза. Она женщина-сноб – интеллектуалка до мозга костей. Во время разговора она беспрерывно водила указательным пальцем от плеча к локтю.
У С2. маниакальная фаза. Девушка с симпатичным лицом и гипнотизирующей жестикуляцией рук оказалась здесь после неудачной попытки суицида. Психиатр наложил на эту тему табу.
– Мы с коллегами уже перестали понимать, собственно, кто такие безумцы. Кто-нибудь из вас объяснит?
С2. (С восторгом первопроходца.) Жертвы аномалии рассудка.
С. Аномалия рассудка – это да, но они не ее жертвы. Они жертвы лицемеров, у которых этой аномалии нет.
– О больных тут только в третьем лице, я заметил.
С2. Люди считают, что душевнобольной и дурак – синонимы. Кто хочет, чтобы о нем так думали?
С. Нет. По-настоящему больной на голову человек просто не признает за собой недуг. В этом все дело.
– Как вы здесь оказались? (Обращаюсь к С2.)
С2. По воле матери. Она жуткий тиран. Пока не втиснула меня сюда, водила по батюшкам бесов изгонять. Святая водица, молитвы и все такое прочее. Исконно русский экзорцизм. (Смеется.) Снится теперь с рогами и хером – насилует меня и убивает под бой курантов. Именно убивает под бой. Когда насилует – все тихо.
С. Если сболтнешь такое на терапии, старость встретишь в этих же стенах.
– (К С2.) В соннике Фрейда найдется этому трактовка, уверен. Мне сказали, вы его читали.
С2. Да, но без восторга. Несовершенство фрейдизма очевидно, когда начинаешь подсчитывать детишек отца-основателя. Фрейдо-марксизм этот минус упразднил, видимо. (Смеется.) Если верить старику, регулярная мастурбация решит мою проблему.
– Так легко?
С2. Мне побоку. Я сузила круг интимных тем. Это же элементарная физиология. Самое невинное проявление сексуальности.
– И незаразное.
С2. (Смеется.) Да, но я не стану об этом говорить с детьми и стариками. Ну, кроме Николаича.
С. Он под оба подходит…
С2. Ага. Дите и дед. (Смеется.)
– Вините мать за консерватизм?
С2. Да нет. Она неглупая и начитанная женщина. (Пауза.) Думаю, она растила меня героиней романов Джейн Остин, а не Вирджинии Вульф, как вышло.
– А вы почему здесь? (Обращаюсь к С.)
С. Сама пришла, когда стало худо. Наблюдалась у невролога после осложнений во время беременности. У меня все не так запущенно.
– Живете здесь в достатке?
С. Все необходимое мне приносит сестра.
С2. А мне не хватает света. Хочу посидеть на набережной вечером. Оттуда хорошо видно заход солнца.
– А вы? (Обращаюсь к С., которая от слов оппонентки вся съежилась.) Не воспринимаете красоту природы?
С. Глупости все это. В моем возрасте рассветы много больше значат. И не вид, а сам факт их свершения.
С2. Закат – спина рассвета.
– (К С.) Что вас так коробит?
С. Другое. (После продолжительного молчания.) Вот, например, повести Артура Конана Дойля про Шерлока Холмса. Повествование там часто ведет Ватсон. Это означает неполноту в описании, верно?
– Субъективность, да.
С. Я прочитала так много вещей про них, а потом подумала: вдруг Шерлок Холмс ошибся? Вдруг когда-то он обрек на страдания или смерть невинного человека? Такое ведь может быть, раз повествование ведет не какое-нибудь всевидящее око, а верный соратник сыщика – необъективное лицо. Автор, может, об этом и не знал. Читатели – подавно. Детектива подвел ум.
Письмо С.
Непробиваемой, казалось, женщине оказались не чужды радости лирики:
И дивный комнатный покой
В себе несет
Вражду с собой.
Письмо С2.
На увиденный по телевизору документальный фильм о перевале Дятлова. С2. отреагировала занимательной рефлексией:
Найти на склоне тело – обычное дело. Просто полураздетая женщина. Тело. Ну а мы кто?
Моему спутнику жмет левую ногу. На нем сапоги разного размера, но одинаковой модели. Он все напоминает мне о своей беде. Или это эхо?
Каблуком он гладит ее зубы. Буря мгновенно утихает, чтобы не мешать их близости. Мне кажется, что губы вот-вот расколются. Мои?
Неуместно это, но я вспоминаю сад. Вспоминаю георгины. Лилии, но не розы. Вслух?
Тонкая талия и темный пух на лобке. Думаю, что соски на ее полной груди не всегда были размером с кедровый орех и не были синими. Это от холода?
Тепло течет по животу вниз. У него, я уверен, тоже. Но мы ведь не такие. Правда?
Нужно подняться выше, взять левее. Там деревня. Мы выдвигаемся. Оставляем ее. Как давно это было?
(Перечеркнуто.) В поиске ответов, я нарисовал на снеге золотую рыбку. Чем?
Комментарий психиатра
Что касается психоза, то среди местных санитаров повелось выражение: преет яблочко. Это значит, что пациент внушаем и скоро пойдет на поправку. Происходит это, когда пациент отказывается употреблять переданную пищу. Она портится прямо у него в тумбочке, появляется характерный запах. Чаще всего это фрукты – яблоки. На реабилитации всем пациентам напоминают, что кушать лучше местную пищу. Яблоко же – оно извне. Если возможно внушить пациенту эту несложную систему, то дальше мы будем работать в этом направлении. Я это к чему: С. Давно уже нос воротит от продуктов, которые передает ей сестра.
ПАЦИЕНТ А.
В приложении к Большой Медицинской Энциклопедии шестьдесят второго года содержались небезызвестные записи речи различных душевнобольных. Особенно выделялся пациент, страдавший шизофазией. Монолог его начат был такими словами: «Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе – колхозник. В магазине – продавец».
И есть только один человек, что даст фору в сто очков этому анонимному певцу лаконичности – пациент А.
– Как вы здесь оказались?
А. Закрыли санитары на добром слове. Люди строгие они, серьезные. Сразу видно, что мать свою чтят, отца, землю родную, этнос. Этно-онанисты, что называется. Мне с ними полемику вести не пристало. Пристало – встало – стало. Стало быть небытие. Нет небытия, стало быть!
– А ведь логично.
А. Научно обоснованно, значит. С умом, а трубы не провели. Так все лето и ходил к колонке с ведрами. Воду таскал. Человек-то из воды и состоит на сколько-то там процентов. Значит, выпил стакан – человека в тебе приумножилось, а опорожнился – поубавилось. А в туалете не запрешься. Нет защелки, одни петли. Но я не из таких, кто чуть что – сразу петля. Дух нужно иметь твердый. Преодолевать беду. Дошел до черты – вслушайся. На старт, внимание, марш! И беги себе к финишу, олимпийский чемпион. Здоровья тебе крепкого. Тебе, тебе. (Треплет меня по плечу.)
– Я понял. Спасибо.
А. Да чего уж размениваться? Хоть чекушку ставь, икры тарелку, мать честная! Маменька моя. Души необъятной женщина. Мужчина тоже неплохой. Вкрадчивый и чуткий. Музыкант. На синюю не падок. Девицы толпятся, пройти не дают. А душно в давке, давление хреначит – дай божа. Так и копыта нарезать – простецкое дело. Простецкое. Как формула Байеса. Ох низка априорная вероятность гипотезы А!