Все ясно, здесь до технической платины еще не додумались, поэтому она сравнительно дешева.
— Согласен, но есть еще условие. Один конец иглы должен быть заострен, а второй — оканчиваться шариком, вот такого диаметра. Шарик можно сделать из серебра.
— Будет сделано.
Мы немного поторговались о цене. Условились на цене в пятнадцать серебрушек за десяток игл. Хозяин явно имел проволоку подходящего размера, поскольку пообещал сделать работу за час.
Не желая торчать в мастерской, я снова пошел на рынок. В результате купил там коробочку для игл. И в том же ряду лавок мне бросилась в глаза шкатулка. Очень уж тонкая на ней была резьба. Хозяин увидел направление моего взгляда и выскочил навстречу.
— Уважаемый, можно посмотреть на эту шкатулку?
— Ну разумеется, уважаемый. Тончайшая работа. Как раз для хранения драгоценностей.
Я взял шкатулку в руки. Да, резьба была тонкой, но не только это привлекало внимание. Резьба была сделана со вкусом. Но, возможно, работа была по образцу?
— Уважаемый, а подобные шкатулки у вас есть?
— Конечно есть, извольте посмотреть.
Я посмотрел очень тщательно. Ни одной одинаковой. Следовательно, резчик работал не по образцу. И еще одно я рассмотрел: все ямки были сделаны одним движением резца. Следовательно, резал человек с прекрасной координацией и отменным глазомером.
— Уважаемый, я хотел бы поговорить с мастером, который делал эту шкатулку.
— Он перед вами. Я вас слушаю.
Мне достаточно было одного взгляда на руки. Уж такая-то работа должна была оставить мозоли.
— Уважаемый, я, похоже, недостаточно ясно выразился. Я хотел бы поговорить с резчиком, что делал эту шкатулку.
Хозяин был, по всем признакам, столь же глуп, сколь и тщеславен.
— Это я вырезал.
— Уважаемый, я умею отличать правду от лжи, — добавив сахару в голос: — Поверьте мне, есть способы. Итак, не позовете ли вы резчика?
— Он не член гильдии и не может продать вам что-либо.
— Разве я что-то говорил о продаже? Право же, я хорошо помню, что сказал «поговорить».
— Он не может к вам выйти.
— Отчего же?
— Он не может ходить.
— Тогда как же он попадает в вашу лавку?
Теперь в глазах у хозяина читалась не жадность, а откровенная злоба.
— Итак?..
Молчание.
— Имя резчика?
Молчание.
— Повторите имя резчика, уважаемый, — со всей возможной ласковостью, — я его плохо расслышал.
Молчание. А что тут можно сделать? Прорываться во внутренние помещения нельзя, тут хозяин в своем праве. А ведь мне туда и не надо, мне надо лишь, чтоб хоть кто-то позвал резчика. И тогда я впадаю в боевой транс и ребром ладони не очень сильно бью хозяина по гортани. Тот заходится кашлем и хрипением.
— Эй, кто-нибудь, тут хозяину плохо!
Появляется приказчик.
— Воды, живо! Да, и позови того, кто резал эту шкатулку.
Появляется приказчик с водой и с резчиком. Один взгляд на резчика — и все понятно. Костыли. Передвигается с заметным трудом. Грубые черты лица. Взгляд исподлобья, но глаза цепкие и умные. И руки очень сильные даже на вид.
Надо успеть поговорить, пока хозяин пытается прийти в себя.
— Уважаемый, как вас зовут, а то хозяин не дал себе труда вас представить.
— Он ученик, даже не подмастерье. Его нельзя звать «уважаемый», — это приказчик.
Придется произвести впечатление. Не торопясь, поворачиваюсь всем корпусом к приказчику. Медленно говорю:
— Я обращаюсь к человеку так, как он того заслуживает.
Приказчик впечатлен.
— Сафар-ас.
— Скажите, уважаемый Сафар-ас, это вы изготовили вот эту, эту и вон те шкатулки?
— Я.
— А рисунок кто придумал?
Хозяин пытается что-то прохрипеть, но членораздельно не выходит.
— Тоже я.
— Уважаемый Сафар-ас, если это не секрет, сколько вы зарабатываете здесь?
— Медяк в день, харчи хозяйские.
Приказчику:
— За сколько вы продадите мне эту шкатулку?
Хозяин безуспешно пытается встрять в разговор.
— Двенадцать сребреников — и она ваша.
Приказчик явно ожидал торговли, но я небрежными движениями отсчитал деньги, забрал шкатулку и вновь обратился к резчику:
— А читать вы умеете?
— Писать и считать тоже.
— Уважаемый Сафар-ас, предлагаю вам сменить работу. Пока вы будете учиться — сребреник в день, по окончании учебы — ну, сколько заработаете, может выйти по десяти сребреников в день, а может — и все пятьдесят. Харчи мои, комната тоже от меня.
Кажется, приказчик умнее своего хозяина — он тихонечко пятится к двери и исчезает в ней. Хозяин справляется с гортанью и выдавливает:
— Он не может уйти, он должен.
— Уверяю вас, вы ошиблись в подсчетах, — добавляю тонну льда в голос. — Это вы ему должны, — с налетом снисхождения. — Но так и быть, я прощаю вам этот долг как будущий работодатель уважаемого Сафар-аса. — К Сафару. — Итак, вы согласны?
В глазах резчика читается полное и радостное согласие, но он со всей учтивостью дает словесное подтверждение:
— Да, я согласен на ваши условия, уважаемый.
— В таком случае расскажите, как доехать до вашего дома, идите туда, а я за вами заеду.
Кажется, я сморозил глупость. Ну откуда у человека при таком заработке свой дом?
— Я снимаю угол. Дом, если пойти направо, то первый за перекрестком.
Хозяин почти что справился со своим горлом:
— Я сделаю все, чтобы ты даже подмастерьем никогда не стал!
Придется еще раз произвести впечатление:
— Вы совершенно правы. УВАЖАЕМЫЙ Сафар-ас не станет подмастерьем. Он станет мастером не более чем через год. А через два года он будет в состоянии купить всю вашу лавку целиком.
Похоже, хозяин на этот раз испугался.
Я зашел в лавку к ювелиру, забрал иглы и поехал к своему новому работнику. Все его вещи без труда уместились в матерчатую сумку.
Пока мы ехали по городу, Сафар не сказал ни слова. Лишь по выезде он спросил:
— Уважаемый, а как вас называть?
— Пока зови Профес-ор, а если войдешь в команду — просто командир.
И тут парня прорвало:
— Какая команда? Куда мы едем?
— Команда моих единомышленников. В нее входят два мага, воин, целительница, ну и я. А еще будет свой мастер. Едем же мы в поместье, которое наше. И у тебя будет там комната и рабочее место тоже.
От таких слов парень чуть не задохнулся.
— Да, и еще дай посмотреть на твои ноги.
Сафар задрал штанины.
А ведь видел я похожую картину — мой сосед Саша. У него был полиомиелит, правая рука не действовала, и он приучился все делать левой. А потом руку ему почти вылечили, правда, она так и не разгибалась до конца. В результате он, природный правша, стал обоеруким. Сам я полиомиелит, конечно, не вылечу, но ведь у меня в команде маг жизни и целительница. Неужели они хоть чего-нибудь не смогут сделать?
ГЛАВА 30
Первым моим делом по приезде в поместье (это все еще не дом, мимоходом подумал я) было кликнуть домоправительницу и озадачить ее комнатой для нового сотрудника. А пока он там будет устраиваться — позвать в мою комнату обеих наших врачей.
Медсанчасть собралась весьма быстро.
— Вот что, есть для вас работа — врачебный консилиум. — Некоторое недоумение на лицах. — Ну это когда несколько врачей обсуждают одного больного. Он новый член нашей команды. Осмотрите его. Я знаю эту болезнь, но не знаю, как ее лечить. Потом доложите.
Мы всей толпой ввалились в комнату Сафара. Дверь, впрочем, была открыта.
— Знакомьтесь, это Сафар-ас, мой ученик и будущий мастер по… Ну вы, Моана, знаете.
У Моаны в глазах тут же зародился явный сыщицкий азарт.
— Это Моана-ра, маг жизни. Это — Ирина-ма, целительница.
У целительницы опять щеки поменяли цвет. Правда, то уже был не румянец, а так, румянчик.
— Займитесь его ногами.
Через пятнадцать минут я почувствовал некоторую гордость за себя. За последние десять минут докторского обмена мнениями я ухитрился не понять ни единого слова, кроме «тем не менее» и «не согласна с вами».
После этого Моана заявила:
— Нам надо обсудить способы лечения, — и решительно пошла из комнаты. За ней с выражением почтения на лице просеменила Ира. Ну в точности профессор, а при ней ординатор.
Я промолчал и тоже вышел. Мы проследовали в мою комнату.
— Что скажешь, Ирина?
Кажется, целительница чуть задрала нос от того, что ее мнение было спрошено первым. Она-то приписала это своему возросшему авторитету.
— Я убеждена, что это… — непонятное слово.
— Минутку. Про диагноз мне не надо говорить, я его и сам знаю. Вопрос в том, можно ли это вылечить, а если да — то как.
Мне показалось, что Ира чуть обиделась, что ее знаниями пренебрегают.
— Я предлагаю следующий порядок лечения. На начальной стадии Моана действует своими методами и восстанавливает поврежденный, — несколько непонятных слов, — ну это в позвоночнике… а также воздействие на сами мышцы. В результате они обретают утраченную чувствительность и подвижность. Я, со своей стороны, делаю, — непонятное слово, — разминаю мышцы. Также я считаю нужным поставить иглы в точки (ряд непонятных слов).
Мой словарь получил неплохое пополнение в части медицинских терминов.
— Прогноз? Я хотел сказать, на какой успех ты рассчитываешь?
— По окончании курса он будет ходить, хотя и неуверенно. А дальше — это от него зависит, но до конца жизни он бегать и танцевать… нет, сможет, но очень плохо.
— А вы что скажете?
— Диагноз в целом правильный, хотя я бы уточнила… ну, это вам неинтересно. А вот с лечением не вполне согласна. Я бы дала сначала воздействие на спинной мозг, потом проверила мышечную реакцию — это Ирина тоже может, — далее уколы иглами, но под моим наблюдением, потом курс упражнений для развития подвижности и силы в мышцах. По завершении этого курса больной будет без затруднений ходить на костылях и даже опираться на ноги — непродолжительное время, само собой. После этого еще одно магическое воздействие, иглы… ну, по результатам, и обязательно упражнения. Прогноз — тут я согласна с уважаемой целительницей. И еще одна вещь. В течение лечения обязательно надо работать и получать хорошие результаты… понимаете, положительные (непонятное слово) весьма благоприятны для выздоровления.