– Туфли, – проговорила Мэри, внезапно возникнув на пороге.
– Черт! – Кейти густо покраснела. – Я не слышала, как ты вошла.
– В пустой комнате в шкафу, на самом дне.
– Прости, Мэри. Надо было спросить разрешения.
– Какой у тебя размер? – Мэри подошла и присмотрелась к ногам Кейти. – Думаю, мои туфли будут тебе маловаты. У меня есть фирменные выходные «лодочки», да и вообще куча самой разной обуви. Выбирай!
– Я буду носить свои ботинки, они ко всему подходят, – улыбнулась Кейти. – Ты хочешь сказать, я могу взять себе что-то из этой одежды?
– Бери, конечно. Что мое – то твое. – Мэри потянулась к Кейти и погладила ее по волосам. Пожалуй, это было первое проявление ласки с ее стороны, и Кейти застыла в удивлении. – Успокойся. Перестань выглядеть такой напуганной. – Мэри накрутила на палец прядь волос внучки. – Вот ты всегда покусываешь губы. Это Пэт виновата. Бедняжка! Она всегда ожидала самого худшего. Она онемела… так, как немеет нога, если ее отсидишь. Но ведь теперь незачем так жить, правда? В этом нет никакого смысла. – Старуха порылась в сумочке и достала помаду. – Она старая, но ты попробуй, подкрась губы. И улыбка сразу станет ослепительной.
Помада действительно была старая и сильно стертая. Мэри намазала палец и провела по губам Кейти. Девушка постаралась не думать о том, когда бабушка в последний раз мыла руки и что ими делала. Но помада ей понравилась. С привкусом воска, и при этом почему-то горячая, такая же, как ее ярко-красный цвет.
– С этой рыжей шевелюрой ты похожа на Медную Коробку. – Мэри улыбнулась. – А теперь давай-ка подставим наши мордашки солнышку.
Они спустились вниз, прошли через кухню. Кейти взяла ключ, лежавший под сахарницей, и отперла дверь, ведущую в сад. Несмотря на жару, пахло свежестью и влажной землей. С ветки дерева на девушку внимательно посмотрела какая-то птица с ярко-желтым клювом. Она склонила голову набок, словно спрашивая: «А ты кто такая?».
– Хороший вопрос, – улыбнулась Кейти.
Мэри вынесла из кухни шезлонг, нашла солнечное пятно посередине маленькой лужайки и уселась там. Она стала перечислять названия цветов – вот только Кейти не была уверена, что они правильные.
– Джек выращивал много разных растений, – улыбнулась Мэри. – И каждое из них – как маленькое стихотворение.
Кейти села на ступеньки около двери. Она сорвала пучок травы и высыпала травинки на колени. Потом нашла веточку, разломила пополам и обе половинки воткнула в землю.
– Может быть, они прорастут, – сказала она, поймав на себе взгляд Мэри.
– Если так, будем надеяться на дождь, – засмеялась старуха.
Она подняла ладони к небу с таким видом, словно дождя было ждать бесполезно.
– Ты переживаешь за свой сад, Мэри? Тут ведро есть. Хочешь, я полью цветы Джека? – предложила Кейти.
Мэри добродушно кивнула.
– Давай, если хочешь.
И Кейти полила цветы. Это было самое малое, что она могла сделать в благодарность за подаренную ей одежду. Девушка ходила с ведром в маленькую кухню и обратно, поливала растения и при этом чувствовала себя ребенком. Ей вдруг вспомнилось, как однажды она наполняла водой надувной бассейн, а отец сидел рядом в шезлонге и смотрел на нее. Рядом стоял столик со стаканами с лимонадом и кувшин. Казалось, это было очень-очень давно.
Кейти поливала цветы, а Мэри напевала:
– Кейти, красотка Кейти, тебя одну я обожаю! Когда луна взойдет, ты приходи к сараю!
И это было здорово. Просто замечательно. Лучше всего на свете! Кейти казалось, что здесь она живет. Они с бабушкой могли бы остаться тут навсегда. Смотрели бы, как растут цветы, сидели бы на траве, разговаривали. Потом, попозже, пошли бы в город полюбоваться его ночной жизнью. Мэри с радостью согласилась бы. И Криса можно было бы наконец оторвать от телевизора.
Кейти продолжала поливать цветы. Мэри закурила сигарету и выдохнула дым в небо.
– Нэнси, Нора, Норман, Нельсон, – проговорила она. – Теперь твоя очередь.
– Норвегия, – отозвалась Кейти. – Нидерланды, Намибия, Никарагуа.
– Ха! – хрипловато воскликнула Мэри. – Очень хорошо. Города, деревни, цветы. Я их могу миллион назвать. Вопрос – ответ. – Она самодовольно улыбнулась. – Я бы в этих телевикторинах всех обыграла!
– Похоже, тебе легче что-то вспоминать, когда ты здесь, Мэри? – спросила Кейти.
– Легче? Да я тут просто расцветаю! Лето пришло! – Мэри покачала сигаретой. – Это все можно вставить в мундштук и курить!
Все было чудесно. Как будто занавес в театре поднялся.
– А что насчет чемодана, Мэри? Ты хотела его забрать, а я его искала и не нашла. Ты помнишь о нем?
– Конечно. Пойдем со мной.
Мэри встала и пошла по тропинке к сараю. Потянула за ручку двери. Одна петля сломалась, и нижний край двери скреб по земле. Кейти помогла бабушке – приподняла дверь обеими руками и открыла. Возможно, она ожидала увидеть в сарае диких зверей – кошек, лисиц или даже кого-нибудь совсем невероятного вроде тигра. Имея дело с Мэри, можно было ожидать чего угодно.
– Логово Джека, – пояснила она, когда они переступили порог сарая. – Он приходит сюда покурить и полюбоваться дамами.
– Дамами? – не поверила Кейти.
Мэри кокетливо вздернула бровь и указала на черно-белую фотографию, приколотую к стене. Это была женщина лет пятидесяти, очень фигуристая. Она улыбалась фотографу.
Кейти подошла ближе и вгляделась в снимок.
– Ничего себе! Это ты?
Мэри на фотографии была ослепительно хороша. Ее волосы лежали темными волнами, кожа сияла, глаза казались огромными. Они словно звали: «Иди-ка сюда!». Мэри стояла, положив руку на бедро, и всем своим видом как будто говорила: «Я позирую для этой фотографии, но только потому, что сама хочу».
Кейти отколола фотографию от стены и перевернула. Ни имени, ни даты.
– Меня фотографировал Роберт, – улыбнулась Мэри. – Джек жалел, что я позировала не ему, но нельзя же быть знакомым за всю жизнь только с одним человеком, правда? А теперь напомни-ка мне, зачем мы сюда пришли?
– За чемоданом.
– Ах да.
Мэри подошла к комоду, выдвинула ящик и стала в нем рыться. Он был битком набит разными садоводческими принадлежностями. Пакетики с семенами, моток бечевки, упаковка деревянных колышков, несколько аккуратно сложенных коричневых бумажных пакетов, одна кожаная перчатка.
– Здесь нет, – сказала Мэри, задвинула ящик на место и открыла дверцы шкафчика, висевшего над комодом. – Мы не это ищем?
Внутри лежал маленький потрепанный чемодан, обтянутый красной кожей. Кейти вытащила его и поставила на скамейку.
– Это специальный чемоданчик, если куда-то едешь на один день, – объяснила Мэри. – У него шелковая подкладка, есть кармашек для будильника и эластичные петельки для флакона духов и шампуня. Вполне хватает места для смены одежды, полотенца и косметики.
Она словно уводила разговор от главной темы.
– Что в нем лежит, Мэри? Там что-то есть?
– Мне хотелось шика, – проговорила Мэри, не слушая Кейти. Она любовно стряхнула пыль с чемодана. – Мне хотелось квартиру в Лондоне с большими светлыми комнатами и золочеными зеркалами, которые отражали бы солнечный свет. Еще хотелось, чтобы там были диваны, обтянутые белым плюшем, и огромная люстра. Я надеялась, что буду жить не так, как жила моя сестра Пэт. Она носила домашнее клетчатое платье из нейлона, рвала старые простыни на тряпки, привязывала их к ногам и натирала линолеум. Она штопала носки и перешивала одежду, а еще ставила заплатки. – Старуха наклонилась к чемоданчику. Казалось, груз воспоминаний давит на нее. – Я взяла эту вещь с собой, когда уходила. Отец подарил его мне за несколько лет до того дня. Он всегда дарил мне подарки, но совсем перестал это делать, когда родился ребенок. – Она постучала по чемодану кончиком пальца. – Я каждый день писала письма Пэт. И знаешь что? Она мне ни разу не ответила. Я думала – может, выбрасывает? Но нет, она сохранила их. Все до одного.
– Так это они в чемодане? Твои письма к Пэт?
Мэри очень медленно кивнула.
– И другие особенные вещи.
– Мы его откроем?
– Если хочешь. – Мэри устремила на Кейти взгляд, полный надежды. – Надеюсь, ты поймешь, что со всем этим делать.
1954 год. Как стать хорошей матерью. Часть вторая
Мэри сидит за столиком в углу столовой для персонала и ждет, пока новенькая – Джоан, кажется? – окончательно осознает то, что она ей сказала.
– Ребенок?
Мэри кивает и пытается улыбнуться.
– Да, девять недель назад. Девочка.
– И что ты с ней сделала?
– Я передала всю ответственность о малышке моей сестре Патрисии и ее мужу Лайонелу и не буду заявлять никаких прав на ребенка.
И эти слова по-видимому испугали Джоан. Мэри словно положила на столик рядом с чашками рекламный буклет похоронного агентства.
– Ничего себе… – Девушка робко и сочувственно гладит руку Мэри. – Ни за что бы не подумала.
– Я посылаю письма, – говорит Мэри. – И каждую пятницу отправляю деньги.
– Но ты же тоскуешь по дочери? – спрашивает Джоан.
«Каждую минуту каждого часа», – хочется сказать Мэри.
Ничто не может заполнить эту пустоту. Моя жизнь словно бы остановилась. Какая-то невидимая ниточка привязывает меня к ребенку, которого я, быть может, больше никогда не увижу, и я этого боюсь.
Но вслух она говорит вот что:
– Понимаешь… Меня утешает то, что она в таких хороших руках. Лайонел – друг нашего отца, он немного старше моей сестры. Он хороший человек, они с сестрой поженились по обоюдному согласию. Из Пэт получится прекрасная мать. Она очень разумная…
Пэт всегда выключает свет и запирает дверь дома на ночь. Она знает, как правильно развесить белье после стирки, для чего нужен рыбий жир, как его давать ребенку. Мэри не умеет и не знает ни того, ни другого. На самом деле стоит ей задуматься, и список всего того, что умеет Пэт, становится бесконечным. Ребенку будет с ней очень хорошо, и Мэри должна постоянно убеждать себя в этом.