спать в вязаной шапочке. Помимо расходов на детектива, деньги она тратит только на почтовые марки. Мэри по-прежнему пишет письма Пэт каждый день, но отправляет их отцу в надежде, что он их перешлет. Пересылает отец письма или нет – она понятия не имеет. А если да, читает ли их Пэт? Мэри старается писать весело, дружелюбно. Ей не хочется, чтобы у сестры возникли какие-нибудь подозрения и она снова переехала.
Проходит несколько недель, и как-то утром Мэри приносят целых два конверта. В первом содержится уведомление от детектива – он разыскал Кэролайн. Она живет в Северном Бишеме, маленьком городке недалеко от морского побережья. Мэри там никогда не была. «Бишем», – произносит она и гадает, есть ли там железнодорожная станция. К этой новости детектив добавляет предложение зайти к нему в офис и за отдельную плату получить полный адрес.
Во втором конверте – короткая записка от отца: «На прошлой неделе были крестины, и Пэт попросила меня отправить фотографию девочки на фоне поздравительных открыток».
Кэролайн сидит на кружевной накидке, под ее спину подложена подушечка. Девочка не улыбается, а смотрит в камеру с таким любопытством, что Мэри невольно прижимает руку к сердцу. Она словно бы глядит в окошко, ведущее к душе ее дочери. Она видит многое в этом взгляде – взгляде ребенка, девушки, даже женщины. Волосы у малышки золотистые и легкие (а ведь у Мэри в детстве волосы тоже были легкие?), ручки пухленькие. На ее левом запястье – крестильный браслет. Позади нее, на каминной полке, несколько поздравительных открыток. Мэри пересчитывает – их семь! Одну, конечно же, отправил отец. Еще одну, возможно, соседи. Остальные, видимо, от родственников Лайонела. Раньше Мэри никогда о них не думала. Его родители умерли, но, возможно, есть тетушки или кузины?
Мэри садится на край кровати и чувствует, как из нее уходит злость. Вот где теперь живет Пэт. В том доме есть камин, часы и красивые открытки. Рядом – трубка Лайонела и пепельница. На чисто вымытом окне – симпатичные шторы. А вот журнальный столик с аккуратной стопкой подставок под чашки. На коврике у камина стойка для журналов… А что это торчит из корзинки для шитья Пэт? Баночка с пуговицами? Так много знакомого ей, но повсюду Мэри видит предметы, свидетельствующие о совершенно новой жизни: корзина с игрушками, плюшевый медвежонок на подушке, теплое одеяльце на подлокотнике кресла.
Все это не напоказ. Вот как живут ее сестра с мужем, вот чем они занимаются. У них есть нечто такое, чего не может дать ребенку Мэри: крестины, красивые поздравительные открытки, тетушки, каминные полки. Теперь это становится совершенно ясно.
Ближе к вечеру она отправляется к детективу и говорит ему, что адрес дочери ей больше не нужен, но, когда мужчина настаивает (вдруг она передумает, а он так старался), она берет бумажку с адресом и кладет в сумочку. Детектив говорит, что девочка очень похожа на нее. Мэри спрашивает, правда ли он ее видел.
Она садится на стул, потому что у нее подкашиваются ноги. Этот человек видел ее дочку собственными глазами.
– Скажите мне, – еле слышно произносит Мэри, – как она?
– Мне показалось, у нее все прекрасно.
– Правда?
– Да.
– А что она делала?
– Лежала в коляске. Ее везли. – Детектив пожимает плечами. – А что еще делают малютки?
Мэри спрашивает, как была одета Кэролайн и заметил ли он игрушки у нее в коляске. Спрашивает, какой длины у девочки волосы, можно ли заплетать их в косички, или она была в чепчике. Как он думает, куда ее везла Пэт? По магазинам? В парк? Кормить уток?
Для детектива он не очень наблюдателен. Он знает только то, что сообщила Мэри. Ребенок был с Пэт, он увидел, как сестра вышла из дома с коляской и прошла несколько ярдов, а потом вернулся, чтобы поговорить с соседями, после чего направился в мэрию, чтобы навести официальные справки. Он не знал, что Мэри потребует от него отчета об одежде девочки и длине ее волос.
– Соседка сказала, что у них хорошая семья, – говорит детектив. – Они порядочные и тихие люди.
– Это неудивительно, – вздыхает Мэри.
Почему ей всегда мало новостей? Почему всегда хочется узнать больше?
Быть может, детективу становится жаль несчастную женщину, потому что он берет только половину положенной ему платы, жмет ей руку и желает всего самого лучшего.
– С вашей внешностью вы могли бы стать актрисой, – улыбается он. – Если вас это интересует, я мог бы договориться о прослушивании.
Мэри уверяет детектива, что подумает об этом.
Придя домой, она садится и пишет письмо Пэт.
Дорогая Пэт!
Прости меня за все неприятности. Огромное спасибо за фотографию Кэролайн. Она все изменила во мне – я увидела, какая она красавица, и заглянула в вашу с ней жизнь.
Прости, если я тебя напугала излишней резкостью. Мне бы хотелось, чтобы между нами был мир. Я готова принять твое предложение о том, чтобы время от времени присылать мне письма. Если будешь прилагать к ним фотографии, рассказы о каких-нибудь веселых происшествиях или даже прядь волос Кэролайн, я буду просто счастлива.
Прилагаю к письму записку. Может быть, ты будешь так добра и прочтешь ее Кэролайн? Она ничего не поймет, конечно, но я хочу, чтобы она знала, как сильно я люблю ее.
С нетерпением жду нового письма от тебя, и, пожалуйста, будь уверена: если ты когда-нибудь разрешишь мне навестить вас (я могу назваться тетей Мэри и буду вести себя очень-очень хорошо), я приеду самым первым поездом.
С самыми лучшими пожеланиями,
Твоя любящая сестра, Мэри
Милая Кэролайн!
Это письмо от твоей первой мамочки. Да, у тебя их целых две! Как тебе повезло! Я всегда буду твоей первой мамой. Всегда! Даже тогда, когда мир постареет на миллион лет. Но я должна поступать так, как будет лучше для тебя, а я не могу предложить тебе все то, что нужно детям, чтобы вырасти счастливыми.
Просто знай: те несколько недель, которые мы провели вместе, были самыми лучшими в моей жизни. Каждый день я восхищаюсь тем, какая ты красавица. Оставайся со своими новыми мамой и папой. С ними тебе будет хорошо и безопасно. Я думаю о тебе каждый час, каждую минуту. Никогда не сомневайся в этом.
Глава двадцатая
Казалось, тьма зовет Кейти. Словно само то, что день клонится к ночи, пробудило внутри нее какой-то первобытный жар, что-то вроде лихорадки или гриппа. Однажды Кейти болела гриппом, и к вечеру ей стало хуже. Наверное, ей стоило лечь спать, а не на прогулку отправляться, но спать совсем не хотелось. Остановиться уже было невозможно.
Кейти надела спортивные штаны, футболку, ботинки и толстовку с капюшоном.
– Просто прогуляюсь, – сказала она, появившись на пороге гостиной и стараясь, чтобы голос звучал как можно веселее.
Мэри и Крис не оторвали взглядов от телевизора, а мама, сидевшая за столом с лэптопом, обернулась:
– Мне бы не хотелось, чтобы ты куда-то ходила. Ты и так сегодня натворила немало бед.
– Мне просто нужно подышать воздухом.
– Ты себя плохо чувствуешь?
– Немного осипла, только и всего. Я понимаю, что уже поздно, просто хочу пройтись вокруг квартала.
Мать задумалась. Наверняка она размышляла о том, что, если запретит Кейти выходить из дому, завтра она не сможет попросить ее присмотреть за Мэри.
– Просто прогуляешься? – уточнила Кэролайн.
Кейти кивнула. Когда же она начала так часто врать? Совсем недавно – с тех пор, как Мэри у них поселилась. Но разве это так уж важно? Ложь ведь была маленькая, совсем невинная.
– На полчаса максимум, – твердо сказала Кэролайн. – И телефон с собой возьми.
Полчаса? Этого точно не хватит. Недоверчиво покачав головой, Кейти ускользнула в коридор. Ну почему ее мать настолько строга во всем? Почему она никогда не может просто успокоиться и расслабиться?
Кейти была уверена в том, что чемоданчик изменит положение вещей. Она позволила Крису быть героем дня – он гордо сообщил матери, где они побывали и чем занимались. Кейти искренне считала, что мама обрадуется, потому что вот они – наглядные доказательства того, что Мэри ее очень любила. От одного из этих писем Кейти чуть не разрыдалась: «Я думаю о тебе каждый час каждого дня. Никогда не сомневайся в этом».
Но ее мать и не собиралась радоваться. Она пришла в ярость. Крис перевозбудился, Мэри жутко устала, а Кейти назвали лгуньей (ей же велели оставаться дома!) и сующей нос не в свои дела девчонкой (за то, что решила разворошить прошлое). Ну спасибо тебе, мамочка.
– Но ведь Мэри наняла детектива! – не унимался Крис. – Разве ты не думаешь, что это круто? Она узнала, где ты живешь, и все такое.
– А потом не удосужилась появиться.
Кэролайн подняла руку вверх в знак окончания спора и отправилась в кухню, чтобы откупорить бутылку вина, хотя еще даже не было шести. Чемоданчик она убрала в шкаф, где хранились метелки и швабры.
Кейти сбежала по лестнице, прыгая через две ступеньки, выскользнула из подъезда и бесшумно закрыла дверь. Пустой газон. Никого у мусорных баков, у пожарной лестницы, у забора. Она сделала глубокий вдох.
Прошел дождь, воздух напитался свежестью. Небо стало серым с темно-синими пятнами и походило на рассасывающийся кровоподтек. Кейти немного постояла, просто глубоко вдыхая прохладный воздух. Ей нравилось, как качаются под ветром деревья – они словно бы танцевали. Ей нравился запах влажной земли и молодых ростков.
Кейти накрыла волосы капюшоном и застегнула молнию.
Она быстро шла через газон, не оглядываясь и стараясь не смотреть на окна. Ей совсем не хотелось видеть недовольное лицо матери, ведь тогда Кейти могла передумать и вернуться домой.
Стоило девушке перелезть через невысокий забор и оказаться на тротуаре в стороне от тесной жилой застройки, как сразу стало прохладнее и легче дышать. Она пробежала мимо паба, мимо троих стоявших в дверях парней с пинтовыми кружками в руках. Кейти почувствовала, что они провожают ее взглядами, но парни промолчали, ничего не крикнули вслед. Да и собирались ли вообще? Вряд ли она могла вызвать у них какие-то особые мысли, правда?