– Так – это как? Быть самой собой?
– Огорчать ее.
– Вот как. – Симона сложила письмо и убрала в карман фартука. – А я думала, ты поговорить хочешь.
– Не могу. Извини.
– Опять извиняешься? – Усмехнувшись, Симона открыла дверь кафе. – Тебе и правда пора перестать это делать.
Она переступила порог и закрыла за собой дверь. Вернулась к стойке, взяла тряпку и принялась за чистку кофемашины.
Кейти сорвалась с места и побежала, не оглядываясь. Пересекла дорогу подальше от кафе помчалась по тротуару. Мимо проносились машины. Какая-то компания зашла в паб. Работавший допоздна магазин на углу все еще был открыт и подмигнул Кейти своими огнями. Она побежала еще быстрее, увеличивая расстояние между собой и Симоной. Девушка бежала до тех пор, пока в легких не стала горячо.
Мать сидела за кухонным столом с чашкой чая. Рядом лежал открытый чемодан.
– Ну? – спросила она. – Хорошо прогулялась?
Похоже, она не злилась из-за того, что дочь опоздала. Явно не хотела ссориться. А что ей могла сказать Кейти? О правде не могло быть и речи. «Я собиралась передать письмо Симоне Уильямс, которая случайно оказалась лесбиянкой и позвала меня на чашку кофе?»
– Что ж, – сказала Кэролайн, – я тут кое-что просмотрела.
Кейти, стоя на пороге, думала только об одном: «Кофе – это просто такое “кодовое” слово. Так говорят в кино и в книжках, но никогда не имеют в виду кофе». Почему от осознания этого у нее так часто билось сердце? Кейти казалось, что мать может все понять просто по одному взгляду, ей не хотелось заходить в теплую кухню, садиться напротив Кэролайн, смотреть в ее сонные глаза… и разрушить свою жизнь до конца. Поэтому Кейти сказала, что очень устала, и предложила поговорить завтра.
Мать промолчала, но девушка поняла: она разочарована. Она такого не ожидала. Крис вечно капризничал, Мэри то и дело норовила убежать. И только ее дочь всегда была хорошей девочкой, надежной помощницей, способной безропотно выполнить любую просьбу.
Старая добрая Кейти.
Глава двадцать первая
Фантазии о людях одного с вами пола не обязательно означают, что вы – гомосексуалист. Подобные мысли возникают и у людей традиционной ориентации. Но слишком частое фантазирование достаточно четко указывает на то, что вы движетесь в этом направлении.
Кейти удалила историю пользования поисковиком, закрыла крышку ноутбука и посмотрела в окно комнаты Мэри. Поправка: в окно своей комнаты. Все там выглядело буднично: трава, мусор, другие дома… Ничего особенного, на что можно было бы отвлечься.
Наверняка все дело в том, что у Кейти не было романов с мальчиками. За всю жизнь она целовалась два раза. И поцелуй с Эсме был более важным и страстным, чем поцелуй с Джейми. Может, так произошло потому, что с Эсме они дружили? Если бы лучшего друга Кейти звали не Эсме, а Эрик, она наверняка поцеловала бы его так же горячо. И пол тут не имел никакого значения. Правда, тогда было совершенно непонятно, почему Кейти все утро думала о Симоне…
Из уроков биологии девушка знала: для того чтобы сохранять воспоминания, нужно тренировать память, постоянно использовать ее, чтобы в нейронах возникали импринты[19]. Когда Кейти пересказывала Мэри ее истории, той было легче снова погрузиться в них. Так что поведением нейронов можно было бы объяснить и то, почему девушку преследовал образ Симоны. Если Кейти хотела забыть о ней, следовало перестать то и дело прокручивать в уме вчерашний разговор.
Кейти отошла от окна. Может быть, стоило отвлечься и еще немного поработать над стеной? Картина постепенно выстраивалась: несколько фотографий каждого из членов семьи. Над снимками – карточки с именами. Появилась новинка – карта Бишема. С ее помощью Кейти надеялась увидеть хоть какую-то логику в передвижениях Мэри – она наносила на карту маршруты их совместных утренних прогулок. Пока единственной постоянной точкой устремлений Мэри было кафе. Кейти провела по карте кончиком пальца – начертила самый короткий маршрут, приблизительно полтора километра. Интересно, работает ли сегодня Симона? Позвонит ли она, напишет ли сообщение? Ведь теперь у нее есть номер мобильного телефона Кейти…
Нет, такие мысли ничего хорошего не сулили. Кейти включила мобильник и отправила сообщение Джейми: «ДА». Он уже второй раз просил ее о встрече. Прогуляться по парку было бы здорово, и вдобавок это – скорейший способ избавиться от мыслей о Симоне.
Теперь предстояло придумать, как одеться на свидание с парнем. Кейти подошла к шкафу и перебрала кое-что из одежды, подаренной ей Мэри. Больше всего ей понравилось чайное платье – цвета зеленого мха с рисунком в виде розовых бутонов. Идеальная комбинация сексуальности и сдержанности. Кейти тихонько пробралась по площадке над лестницей в комнату матери и взяла ее коробку для рукоделия. Потом целый час занималась починкой платья – зашила место, где разошелся шов, заделала небольшую дырочку на подоле, обшила тканью пуговицу и прикрепила ее. Затем Кейти довольно долго просматривала видео в Сети, посвященное моде пятидесятых-шестидесятых годов, и подбирала тени для век из своего небольшого набора. Девушка как раз занималась поисками черной подводки для глаз, поскольку решила, что лучше всего будет смотреться макияж а-ля Одри Хепберн, когда в комнату вошла Кэролайн. Она опасливо приоткрыла дверь – так, будто боялась увидеть кого-то другого.
– Кейти! – Кэролайн вошла и тихо закрыла дверь за собой. – Ты тут уже очень давно.
Ее голос звучал расстроенно. Кейти быстро убрала подводку в косметичку и поспешно застегнула молнию.
– Извини.
– Посмотри, что я обнаружила в чемоданчике. – Кэролайн села рядом с дочерью на кровать и нерешительно протянула ей фотографию. – Это свадебный снимок моих родителей – Пэт и Лайонела.
Кейти ни разу в жизни не видела такой унылой пары молодоженов. Они стояли около церкви, стоически держась за руки. Церковь окружала стройка, так что были видны только дверь и край окна. Явно шел дождь, на земле блестели лужи. Позади жениха и невесты стояла кучка гостей, они угрюмо улыбались, глядя в камеру.
– Видишь? – показала Кэролайн. – Вот мой дед, а эти двое – родственники Лайонела. Правда, я их не очень хорошо помню.
Это была самая невеселая свадьба в мире. Все присутствующие выглядели слишком старыми и скучными. Кроме… Кейти наклонилась ниже и вгляделась. Кроме ребенка. Младенца, завернутого в одеяльце, держала на руках одна из старушек. И он смеялся! Он казался единственным полным жизни существом, на этой фотографии. Пухлая детская ручонка тянулась к чему-то, что не попало в кадр. Может быть, деревья качались под ветром, и дитя махало им рукой?
– Этот ребенок – ты?
Кэролайн кивнула. Ее порадовало то, что Кейти узнала малыша на снимке.
– Ты выглядишь так, словно не принадлежишь им. Посмотри на себя – ты радуешься, а они все хмурые. Ты смеешься, как Мэри. И очень на нее похожа.
– Неужели?
В голосе матери прозвучала угроза, но ведь это глупо – обижаться на то, что ты на кого-то похож.
– Разве ты совсем не обрадовалась, узнав, что твоя настоящая мать – Мэри?
– Обрадовалась? Что это за вопрос? Появляется совершенно незнакомая женщина и переворачивает весь твой мир вверх тормашками. С какой стати я должна радоваться?
Может, потому что Мэри была красавицей, а Пэт – лгуньей? Потому что наверняка было трудно жить с такими тоскливыми и сварливыми с виду людьми? Но Кейти понимала: скажи она такое, мать молча выйдет и хлопнет дверью, поэтому она улыбнулась, словно бы прося прощения, и спросила:
– Можно мне взять эту фотографию? На стене еще нет Пэт и Лайонела. И твоего дедушки.
– Если хочешь, – пожала плечами Кэролайн.
Кейти чувствовала на себе взгляд матери, когда брала клей и крепила фотографию к стене. Не исключено, что этот снимок был предложением мира. Возможно мать думала, что теперь Кейти расскажет про вчерашний вечер – куда ходила, почему вернулась поздно и сразу убежала спать. Кейти искоса глянула на свой ноутбук – закрыт ли? Затем на экран телефона – заблокирован.
– Ты что-то чинила? – спросила Кэролайн. – Вижу, ты взяла мою коробку для рукоделия.
– Надо было пуговицу пришить.
Кэролайн взяла платье и осмотрела его.
– Это не твоя вещь.
– Мэри подарила.
– Ты привезла из ее дома не только чемодан, но и одежду?
– Несколько платьев. Она сказала, что я могу взять их себе.
Кэролайн вздохнула.
– Знаешь, меня немного раздражает, что ты видишь в Мэри только хорошее. Ты думаешь, ее прошлое – какая-то романтическая история, но все вовсе не так.
– А как?
– Почему это тебя так интересует?
– Это моя история, мое наследство.
– Твое наследство? – Кэролайн покачала головой. – Я бы сказала, что твое наследство – десять фунтов и брат. Правда, если повезет, могу еще пожертвовать свой айпэд.
Мать пыталась отшутиться, но Кейти было не смешно. Она терпеть не могла, когда так говорили о Крисе – как о вещи! Из-за этого будущее становилось каким-то предсказуемым. Кейти очень любила брата, но ей не хотелось, чтобы он отбрасывал тень на ее жизнь. Это означало, что ей до конца своих дней придется быть благоразумной и порядочной.
Девушка отошла к письменному столу и села на вертящийся стул. Она слышала, как мальчишки играют в футбол на спортивной площадке. Их крики эхом отлетали от стен домов. Кейти подкатилась на стуле ближе к матери, положила ноги на кровать, и та едва заметно качнулась. Кейти понимала: мать наверняка подумает, что она сделала это нарочно.
– Помнишь, в начальной школе нам дали задание, мам? Я должна была нарисовать семейное древо. Отец рассказывал мне, что Пэт утонула, и тут ты вошла в комнату и очень рассердилась. Ты даже написала в школу письмо с жалобой. А я потом со страхом гадала, что случилось, и представляла себе всякое – даже, наверное, хуже, чем было на самом деле. Столько лет прошло, а я до сих пор ничего не знаю о своей семье.