бнулась своей безмятежной улыбкой, и сердце Кейти забилось так часто, что она побоялась умереть прямо здесь.
На следующий день Симона спросила:
– Ни на минутку отойти не можешь, да?
Кейти хотелось, чтобы новая знакомая поняла: она здесь из-за Мэри, а не сама по себе, поэтому пришлось рассказать Симоне про Виктори-авеню, а еще про то, что Мэри была актрисой и всякий раз, когда у нее случался выходной, она садилась в поезд, а потом сидела в этом кафе и смотрела на дочку, которая жила в маленьком доме на другой стороне улицы. И Симона слушала ее так внимательно, что даже взяла стул и села рядом.
Когда она спросила у Мэри, в каких пьесах та играла, бабушка не смогла вспомнить, но она была настолько очарована тем, что официантка села к ним за столик, что, взяв Симону за руку, ответила:
– В веселых. В популярных.
– И каждую неделю новая пьеса?
– Именно так, – кивнула Мэри. – И много поездок.
– Репертуарный театр, – кивнула Симона. – Я писала реферат на эту тему.
Кейти посмотрела на ее руки, на то, как она проводит большим пальцем по ладони Мэри, и заметила (не в первый раз!), что Симона носит кольцо на большом пальце, а пальцы у нее длинные и тонкие, не то что у самой Кейти – толстенькие, как сосиски. Наверное, Симона могла бы стать хирургом или пианистом, если бы через четыре месяца не собиралась поступить в университет сразу на два факультета – театральный и филологический.
– Только если я получу на экзаменах «А» и две «B», – сказала она.
– Получишь обязательно, – заверила Мэри, не отпуская ее руку. – Ты такая красивая и умненькая.
Симона рассмеялась:
– Мне надо работать. Но мы еще поговорим потом, да?
Вот так продолжалось несколько дней. Кейти опасалась, что ее кто-нибудь увидит. Одноклассники проходили практику в магазинах и офисах по всему городу. Она то и дело встречала знакомых, особенно во время ланча, когда школьники расходились по домам, – на траве напротив кафе, на скамейках около супермаркета, на ступеньках библиотеки, у киосков на рынке. Кейти представляла себе, какие пойдут сплетни, если ее заметит Эми или еще кто-нибудь: «Кейти Бакстер до сих пор таскается в эту кафешку по утрам, хотя у нее есть бойфренд. Ага, она явно на два фронта работает. Мерзость какая! Можете себе представить, чем они занимаются с этой коровой?».
Проще было бы остаться дома, не вставать с кровати, сказать матери, что заболела, что подскочила температура и что она больше не может присматривать за Мэри.
Не спасали даже сообщения от Джейми. На его взгляд, прогулка по парку была «ПРЛСТ»[20]. А кофе, который они пили вместе, он назвал «ГРНДЗ»[21]. А затем он спросил, будет ли она свободна на следующей неделе, чтобы сходить и посмотреть фильм, который ей, возможно, понравится. Кейти ответила «да», потому что просто не могла ответить по-другому. Она знала, каково это, когда тебе говорят «нет». Но не написала точно, в какой день – обещала дать знать. Потому что, если Мэри все время хочет в кафе, а мать платит Кейти за то, что она ее туда водит, откуда же может взяться свободное время?
Симона уделяла им по несколько минут каждый день. Она говорила, что начальница не возражает, ведь хорошие отношения с посетителями – часть сервиса. У нее вошло в привычку ставить табличку «зарезервировано» на один из боковых столиков, чтобы Мэри могла покурить. А однажды, когда они пришли в кафе, Симона сказала: «У меня кое-что есть для вас». Кейти очень удивилась и на миг подумала, что речь о ней, но нет – Симона имела в виду книгу о театре пятидесятых-шестидесятых годов, которую она заказала специально для Мэри.
Старушка перелистывала страницы, а Симона рассказывала о театрах и пьесах, о том, что актерам платят четыре фунта в неделю, а жилье с едой и стиркой стоит два, что каждую неделю ставится новый спектакль и выходные только в воскресенье и понедельник.
Мэри слушала как зачарованная, Кейти тоже удивленно молчала. Она не в силах была оторвать глаз от длинных загорелых ног Симоны. Ее взгляд скользнул вниз, к сандалиям и браслету из маленьких серебряных бусинок на лодыжке.
– Я помню, что зрители всегда смеялись, – улыбнулась Мэри, – и всегда очень громко аплодировали.
Она разговорилась и стала рассказывать девочкам о мужчинах, которые поджидали ее за кулисами каждый вечер и приглашали поужинать. Как-то раз один молодой человек купил ей розы, а другой потребовал убраться прочь со своими цветами. Первый отказался, тогда второй предложил закатать рукава и выяснить отношения, и они разбили друг другу носы.
– Получились не красные розы, а красные носы, – хихикнула Мэри.
Шутка рассмешила Кейти и Симону, а старушка просияла от радости – она любила смешить людей. Потом она спросила, можно ли вырезать из книги некоторые фотографии.
– Конечно, – кивнула Симона и принесла ножницы.
– У нас есть стена, – сказала Кейти, когда Симона села рядом с ней, – в моей спальне. К этой стене мы прикрепляем разные важные штуки. Каждый день Мэри видит их, и это помогает ей многое вспоминать. Вот почему мы так часто приходим сюда.
– Вот как? – От легкой улыбки Симоны у Кейти засосало под ложечкой, там словно собрались одновременно тьма и свет. – А мне-то казалось, что это я – главная сила притяжения.
Кейти не отвела взгляда. У нее было такое чувство, что она кубарем катится вниз с горы и ничто не может ее остановить.
– Можно тебя кое о чем спросить? – вдруг произнесла она.
Казалось, вся жизнь в кафе замерла, внезапно воцарилась тишина. Люди за другими столиками растаяли, превратились в далекий фон – так бывает в фильмах, когда останавливается время. Даже Мэри как бы расплылась по краям. В фокусе остались только Кейти и Симона.
– Слухи про тебя – правда?
В глазах Симоны заплясали искорки смеха.
– О каких слухах мы говорим?
– О том, что про тебя говорят в школе.
– А что про меня говорят?
Кейти опять стало жарко. Она вся пылала.
– Ладно, неважно.
Симоне было почти восемнадцать. Скоро она отсюда уедет. А Кейти только-только исполнилось семнадцать, и ей, как кораблю, севшему на мель, еще год торчать здесь, в школе. Поэтому, когда Симона поступит в университет (а она собиралась поступить и уехать), Кейти останется здесь, погрязшая в слухах, совсем одна, на нее будут пялиться, сплетничать…
Симона сказала:
– Думаю, настало время для разговора, которого у нас еще не было, да?
Кейти хотела спросить, для какого именно, но понимала, что это прозвучит глупо, и промолчала.
Симона наклонилась ближе к ней. Кейти ощутила, как правую руку окутывает тепло. Оно проникло сквозь кардиган и платье и в конце концов достигло ее кожи.
– Я тебе вот что скажу, – проговорила Симона. – Давай сделаем так, чтобы тебе было проще. Ты задашь мне три вопроса, и я обещаю ответить на них честно и откровенно.
Она встала и принялась собирать со стола тарелки, а Кейти подумала, что предложение девушки относится не к данному моменту, но может исчезнуть, если быстро на него не ответить. Кафе вернулось к жизни. Мэри перевернула страницу книги, качнулись на столике чайные чашки, где-то зазвонил телефон.
– Какие вопросы? – хрипло спросила Кейти.
– Какие тебе в голову взбредут, – улыбнулась Симона.
– Когда?
– Как только будешь готова.
Глава двадцать четвертая
Сейчас. Она была готова сейчас.
Кейти положила на столик перед Крисом купюру в десять фунтов.
– Гонорар за один час, хорошо?
– Ты не должна оставлять меня тут. Мама четко сказала – «нет».
– Все будет нормально. Тебе только нужно посидеть здесь и составить Мэри компанию. Если захочешь еще чего-нибудь из меню, заказывай, и я оплачу, когда вернусь.
– Куда ты идешь?
Мэри весело пощелкала ножницами.
– На поиски приключений… куда же еще, с такими чудесными волосами? – Она выпила кофе с пирожным и снова вырезала фотографии из книги, подаренной Симоной. – И я бы тоже пошла на твоем месте. Полетела бы на крыльях ветра.
Крис сдвинул брови:
– А почему нам нельзя с тобой?
– Я ненадолго. Не делай ничего безумного. Я скоро вернусь.
Крис уткнулся лицом в сложенные руки и принялся изображать неровное хриплое дыхание. Несколько человек обернулись, и Кейти чуть было не передумала. Но она знала, что, если через пять минут не появится в саду у библиотеки, Симона придет искать ее сюда. Еще, чего доброго, будет настаивать на том, чтобы Кейти задала свои три вопроса в присутствии всех этих людей!
– Просто выполни мою просьбу, Крис, а я потом сделаю все, что ты захочешь, ладно?
– Не сделаешь. – Крис выпрямился и сердито уставился на сестру. – Спорим на миллион фунтов?
– Почему? Что ты хочешь сделать?
– Увидеть папу.
– Ты прав. Этого я тебе сделать не позволю.
Крис в отчаянии снова уронил голову на руки.
– Я так и знал. Так и знал, что сегодня все будет ужасно.
Он говорил слишком громко, и Кейти прижала палец к губам.
– Мне надо идти. Пей свой шоколад, Крис.
– Он холодный, очень быстро остыл.
Брат оттолкнул от себя чашку. По столику расплескались сливки и молоко.
Теперь еще больше людей смотрели на них. Старик, за угловым столиком и две женщины, сидящие у двери, делали вид, будто не смотрят, а сами пялились во все глаза. Кейти хмуро зыркнула на них, потом взяла салфетку и навела порядок на столе.
– Тебе придется мне поверить, Крис.
– Говоришь совсем как мама.
Кейти наклонилась к брату и прошептала:
– Я тебя никогда ни о чем не просила. Сделай для меня эту малость.
– Ты не главная.
– Нет.
– Перестань мной командовать.
– Ладно, я ухожу. Приглядывайте друг за другом.
Шагая прочь, Кейти чувствовала, будто стряхивает с себя брата и Мэри, а сама превращается в кого-то другого. На ней было платье от Givenchy, она распустила волосы и ощущала себя девушкой с обложки журнала.