Из-за тучи ненадолго выглянуло солнце. Луч лег на ковер и забрался на кровать, но его тут же снова поглотила тень.
– Я немного волнуюсь, – призналась Кэролайн, – что не смогу справиться с этим так, как подобает. Среди моих друзей нет ни геев, ни лесбиянок. Я ничего об этом не знаю и не уверена, смогу ли правильно поступить, если мой ребенок сообщит мне нечто подобное.
Кейти задумалась о том, какой должна быть идеальная мать – которая одобряет твои поступки, любит тебя, интересуется всеми твоими делами, у которой собственная жизнь такая насыщенная, что ты не побоишься уехать и оставить ее одну. Такая мать бывает дома, когда ты в ней нуждаешься, но отсутствует, когда тебе нужно пространство. Она пришьет пуговицы, поможет с повторением пройденного материала перед контрольной, но при этом с ней легко и весело, и ее обожают твои друзья. Кейти решила, что такая мать, наверное, представляла бы собой сочетание Мэри, Пэт и Кэролайн, и это заставило ее улыбнуться, будто и правда было возможно взять от этих трех женщин по кусочку самого лучшего и слепить идеального родителя.
– Ладно, мама. Кое-что ты можешь сделать. В один прекрасный день в будущем я, может быть, приведу домой девушку, чтобы познакомить с тобой.
– Симону?
– Или кого-то другого. И, возможно, мы с этой девушкой будем держаться за руки, потому что будем волноваться. Но, когда мы войдем в квартиру и я тебе ее представлю, ты останешься совершенно спокойной. Просто поздороваешься и спросишь, хотим ли мы чаю или поесть, а потом приготовишь нам сэндвичи и напитки, а сама немного посидишь с нами в кухне и поболтаешь. – Кейти пожала плечами. – И тогда ты будешь великолепной матерью.
– И все?
– Да, вот так просто.
Кэролайн едва заметно улыбнулась:
– И какие сэндвичи ты бы хотела?
У Кейти встал ком в горле. Это всегда происходит: ты не в силах обороняться и становишься уязвимым.
Глава тридцать девятая
«Хорошо бы понять, – думала Мэри, – зачем я так крепко сжимаю ручки своей сумочки». От напряжения ее пальцы покрылись пятнышками. Она посмотрела на руки: они были похожи на куриное мясо, такие же влажные и белые. А большой палец походил на барабанную палочку.
Это заставило Мэри усмехнуться. Она не отказалась бы сейчас от курятины. Даже представила, как приятно хрустят косточки, когда она нажимает зубами на них. Улыбаясь, она услышала щелчок. Открылась дверь.
А вот и Джек. Мэри захотелось поделиться с ним шуткой – про то, как ее руки прямо на глазах превратились в курятину. Но как только она посмотрела на мужа, все слова исчезли. Неужели она всегда умела видеть сквозь него?
– Доброе утро, – проговорила Мэри. – Все хорошо?
– Да, любимая. Дай только отдышаться. – Джек хрипло дышал и прижимал ладонь к груди. – У меня новости.
– Надеюсь, хорошие?
Джек покачал головой:
– Кэролайн идет поговорить с тобой.
– Кто?
– Кэролайн. Она хочет что-то сказать тебе про фотографию. Ту, где ты с маленькой девочкой, помнишь? Ты и Кейти. Это тот самый момент, которого мы так ждали.
Слова Джека вращались по кругу у Мэри в голове. Она пыталась поймать их, но они ускользали от нее и не имели смысла. Она только ощущала приносимую ими ужасную боль.
Мэри закрыла лицо руками.
– Я не хочу.
– Хочешь! – рассмеялся Джек. – Ну перестань, не прячь свою хорошенькую мордашку. Ты столько лет отчаянно хотела поговорить о том, что тогда случилось!
– Я тебе не верю.
– Но я не вру. Это не давало тебе покоя с тех пор, как мы с тобой познакомились. Несправедливо, что тебя всегда выставляют такой плохой.
– Я плохая. Все так говорят.
– Теперь ты можешь отказаться от этого клейма. Пора все выяснить раз и навсегда.
– Это будет больно?
– Надеюсь, нет. Девочка все для тебя подготовила, так что, я думаю, все пройдет нормально.
В коридоре послышались шаги. Щелкнула ручка двери. Джек радостно улыбался. Похоже, он был уверен в успехе.
– Пора услышать музыку, – сказал он, отошел и встал у окна.
Мэри смотрела на него, часто моргая. Он всегда мерцал по краям?
– Джек?
Но тот махнул рукой и указал на переступившую порог женщину.
– Вот твоя дочь. Узнаешь ее?
– Кэролайн?
– Именно так. – Джек хлопнул в ладоши, но хлопок получился не громче шепота.
Женщина вошла, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.
– Кажется, ты впервые назвала меня по имени.
Она была старше, чем помнилось Мэри. Ее волосы тронула седина.
– Это правда? Ты Кэролайн, совсем взрослая?
– Да, мама.
– Где же ты была?
– Наверху, говорила с Кейти.
– Она вернулась? Что ж, это хорошо. Она придет меня навестить?
– Да, конечно. Ей просто нужно несколько минут побыть одной.
– А ты? Может быть, сядешь и немного отдохнешь? Вид у тебя такой, словно ты готова сейчас же уйти.
– Нет, я не уйду. На самом деле я бы хотела поговорить, если ты не против.
Мэри ждала, но Кэролайн молчала. Она не могла произнести ни слова и будто окаменела.
– Ты ничего не говоришь, – сказала ей Мэри и посмотрела на Джека в поисках поддержки.
Он все еще стоял у окна, кивал и улыбался с таким видом, словно любовался самым чудесным на свете зрелищем.
Шторы за спиной Джека трепетали и морщились, и это напомнило Мэри о том, как однажды они шли по вспаханному полю. Она была в туфлях на высоких каблуках и несла корзинку для пикника, и в какой-то момент Джек усадил ее на плечи, чтобы она не испортила туфли. Она до сих пор помнила тепло его тела. Как уверенно Мэри себя тогда чувствовала… А когда это было, она вспомнить не могла. Целую жизнь назад.
Джек нежно улыбнулся ей, как будто тоже вспомнил об этом пикнике.
– Ты должна сосредоточиться на том, что происходит сейчас, милая, – сказал он. – Попроси, чтобы она показала тебе фотографию. Она взяла ее с собой.
– Фотография? – прошептала Мэри.
– Ты ее помнишь? – спросила Кэролайн, стоя у двери. – Ты помнишь, как вчера вечером показала ее Кейти?
– Не знаю.
– Что ж, ты ее показала, и Кейти попросила меня обсудить это с тобой. Она говорила?
Джек знал, что нужно делать.
– Попроси ее сесть рядом, – предложил он.
Мэри похлопала по дивану, и Кэролайн подошла. Странная у нее была походка. Она шла как бы нехотя.
Женщина села и несколько секунд смотрела на свои ноги, а потом перевела взгляд на Мэри.
– Я плохо к тебе относилась. – Она говорила очень медленно, будто подбирала слова. – Стоило быть добрее. Когда мы забрали тебя из больницы, в самый первый вечер, мне было очень больно из-за того, что ты меня не узнаешь.
О чем она говорит? Конечно же, Мэри ее узнала. Просто у Кэролайн было так много лиц. То, которое она видела сейчас, казалось очень милым, мягким, нежным. И сейчас дочь говорила правду.
Кэролайн села поудобнее.
– И еще ты каждое утро ты убегала отсюда. Не знаю, помнишь ли ты.
Мэри помнила, как надевала носки и туфли, как, держась за перила, спускалась по лестнице и находила пальто на крючке около входной двери. Порой ей попадались чья-нибудь шапка или шарф, и она совала их в карман. И каждое утро, как по волшебству, за ней прибегала девочка.
– Ты искала Виктори-авеню, – сказала Кэролайн, – но я этого не знала. Я думала, что ты просто хочешь уйти, что тебе нестерпимо находиться рядом со мной. – Она прикусила нижнюю губу. Ужасная привычка. Из-за этого она выглядела так, словно ей страшно. – Если говорить честно – а я очень стараюсь быть честной, – я завидовала Кейти, потому что с ней ты проводила так много времени… Она, видимо, нашла к тебе подход. Может дело в том, что она с интересом слушала твои рассказы. – Кэролайн погладила обложку блокнота, лежавшего у нее на коленях. – Отсюда я узнала многое о вас обеих.
– А, – кивнула Мэри, – она всегда что-то сюда записывает.
– Да, – согласилась Кэролайн, – моя дочь хорошо владеет словами.
– Я люблю слова, – сказала Мэри. – Но теперь знаю их меньше, чем когда-то.
– О, мама!
– У меня, похоже, дыра в голове.
– Ты это чувствуешь?
Джек, продолжавший стоять около шторы, кашлянул.
– Не отвлекайся, – сказал он. – Ближе к делу. Ты хочешь узнать про свою «грустную пустоту».
– Грустная пустота… – эхом откликнулась Мэри. – А что насчет нее?
Кэролайн открыла блокнот, что-то достала из него и протянула Мэри.
– Вот. На фотографии ты и Кейти. Этот снимок сделан давно.
Внутри у Мэри что-то сжалось. Эту фотографию она хранила внутри горы вместе с фигурками волков. Волки ее стерегли. Как она оказалась снаружи?
Кэролайн сказала:
– Ты приехала, чтобы присмотреть за Кейти и Крисом, потому что я уехала. Мой муж, Стив, написал тебе письмо. Ты пробыла у нас почти восемь недель, и я должна рассказать тебе, что случилось, когда я вернулась. Кейти говорит, ты не помнишь, и это причиняет тебе боль.
Вот сад. Солнечный день. Вот Мэри, она смеется. Вот девочка с волосами цвета отполированной меди. Она сидит на плечах у Мэри, обхватив ручонками ее шею. Запах теплой, нежной кожи ребенка. Звук трели дрозда.
Мэри становится трудно дышать. Ей страшно. Но нет, она не хочет плакать – только сглотнуть сжимающий горло ком. Скорее сглотнуть его.
– Сосредоточься, любимая, – прошептал Джек. – Ты сумеешь.
Вот надувной бассейн, лейка, головокружительный запах сырой земли и трава, похожая на шелк, под босыми ступнями.
– Задай вопрос, – сказал Джек.
Мэри часто заморгала. Какой вопрос? Что бы она ни сказала, все будет не так. Она могла только кивать и улыбаться, как шут, стараясь при этом прогнать тоску.
– Ну давай, моя красавица, – поторопил ее Джек. – Придумай хоть что-нибудь, и все будет хорошо.
Мэри сделала вдох и прикоснулась к фотографии пальцем.
– Это правда?
– Все правда, мама. И прости меня, если я тебя огорчу. Я ведь не знаю, как много ты помнишь, но, похоже, очень важно, чтобы мы вернулись в то время. Думаю, Кейти права: тайны опасны для здоровья. – Кэролайн вздохнула и снова провела рукой по обложке блокнота. – Я позову ее, хорошо? Хочу, чтобы она тоже услышала мой рассказ.