Король в упор взглянул на координатора, но ничего не сказал.
– Боюсь, я не смогу объяснить так, чтобы вы действительно поняли. Тут, пожалуй, поможет лишь одно…
– Что именно?
– Проведите несколько дней в королевской темнице, Ваше Величество. В качестве заключенного.
Он ожидал ужасного взрыва знаменитого королевского гнева, но король лишь по-птичьи склонил голову набок и воззрился на визави с глубоким изумлением. Похоже, он воспринимал старшего инспектора Джефа Форзона скорее как загадку, которую необходимо разрешить, чем как пленника, которого необходимо поставить на место.
Внезапно король резко встал и замер. Один из слуг с грохотом выронил тяжелый поднос, но никто не обратил на это внимания. Гвардейцы опустили оружие и разинули рты, Гаск в дальнем конце зала стрелой метнулся к стене и припал к оконной прорези…
Высоко над городом взлетели чистые и ясные голоса Форзоновых труб, и город радостно откликнулся бесчисленными звонкими отголосками.
Глава 14
Музыка труб продолжала витать над причудливыми крышами Курры, но ее было плохо слышно в комнате, куда поместили Форзона после того, как король Ровва небрежным мановением руки удалил его из собственных мыслей и зала аудиенций. Оконные прорези выходили на тот же внутренний двор, который он видел из первой роскошной камеры, только новая находилась немного выше. Весь двор был забит солдатами, построенными правильными рядами; должно быть, войска держали в резерве на случай попытки освободить Форзона, а после король о них забыл.
Торовы трубачи играли несколько часов и закончили далеко за полдень. Прошло еще не менее часа, прежде чем жизнь в замке вошла в нормальную колею: по коридору снова зашагали дежурные гвардейцы, во двор начали въезжать груженые фургоны, солдат наконец распустили, и кто-то, вспомнив про Форзона, прислал ему еду и питье.
Когда стемнело, узник рухнул на кровать и заснул мертвым сном. Почти сразу же, как ему показалось, кто-то энергично потряс его за плечо.
– Инспектор?
Форзон промычал нечто невразумительное.
– Давай-ка вставай! Быстрее!
Очнувшись, он увидел темную фигуру, обрисованную падающим из коридора светом факела. Дверь камеры была открыта настежь.
– Кто это?
– Ультман! Потратил кучу времени, чтобы тебя найти. Поторопись, мы опаздываем. - Без промедления Ханс направился к двери, пробормотав в коммуникатор: «Я нашел его, будьте готовы». Форзон вскочил и последовал за ним.
В коридоре ему пришлось перешагнуть через два неподвижных тела, и Форзон мимолетно посочувствовал гвардейцам, которым наверняка обеспечат свидание с черным ящиком, как только они очнутся. На первом же перекрестке обнаружились еще три тела, и Ультман, размашисто шагавший впереди, предупредил:
– Поторопись! Я дал им слабый заряд.
Он указал на нисходящий пандус, и они помчались вниз на предельной скорости. Когда спуск закончился, Ультман велел ему прижаться к стене, дошел до угла, где горел факел, и осторожно выглянул в поперечный коридор. Форзон заметил, что на Хансе незнакомая форма, а его лицо, полускрытое капюшоном… Совершенно чужое лицо с грубым шрамом от удара мечом.
– Кажется, все тихо, - пробормотал тот и поманил Форзона к себе. - Я не смог достать тебе форменный плащ, гвардейцы стали чересчур подозрительными. Но думаю, обойдется. Пошли.
Форзон не сдвинулся с места.
– Координатор, - сказал он.
– Раштадт?
– По-моему, он на этом этаже.
– Черт с ним, разберемся потом. Пошли.
– Они держат его под замком, - сказал Форзон. Ультман тихонько присвистнул.
– Ну и ну! Это меняет дело.
– Сперва они держали меня на этом этаже, а Раштадт был в соседней камере.
Ультман откинул капюшон и задумчиво пригладил волосы.
– Придется рискнуть. После этой ночи никого не впустят и не выпустят из дворца в ближайшие несколько месяцев. Ты сможешь его найти?
– Сомневаюсь. Но я знаю, что его окна выходят во двор.
– Какой двор? Их тут четыре.
– Понятия не имею.
– Ладно, я сам. - Ультман прошел вперед по коридору, приоткрыл небольшую дверцу и заглянул внутрь. - Кладовка. Сиди тут и не высовывай носа. Да, возьми вот это, - он сунул в руку Форзона моток плетеного шнура. - Если я не вернусь, найди окно, которое выходит на площадь, внизу тебя встретят.
Минуты в кладовке показались ему часами. Он начал уже нервно ощупывать моток, когда дверца распахнулась, и Ультман бросил: «Давай-давай!». Раштадт в длинном черном плаще ковылял по коридору, тихонько поскуливая, и Ультман раздраженно прошипел: «Попробуй как-нибудь заткнуть его, ладно?» Форзон подбежал к координатору и, обняв за плечи, попытался ускорить его шаткий аллюр, но безуспешно. В лучшем случае тот был способен на тряскую рысцу, а бесконечные стоны воздействовали на чутких часовых, как магнит на железные опилки. Ультман расстреливал гвардейцев из черного жужжащего пистолетика, и Форзон с невеселой усмешкой подумал, что весь их путь отступления помечен пунктиром бесчувственных тел.
Потом у Раштадта подкосились ноги, хотя Форзон и так уже почти тащил его на себе. Он дал ему несколько секунд передышки и снова подтолкнул вперед, но координатор замотал головой и, подняв залитое слезами лицо, истерически прорыдал:
– Уходите! Оставьте меня в покое!
– Черт побери, мы уже почти дошли, - злобно прошипел Ультман и, размахнувшись, отвесил Раштадту тяжелую пощечину. - А ну вперед!
Старик вздрогнул всем телом и покорно засеменил по коридору. Они свернули за очередной угол, Ультман навскидку уложил еще одного часового, но этот внезапно зашевелился и попытался встать.
– О дьявольщина! - Ханс рукоятью пистолета саданул его за ухом, и гвардеец безжизненно растянулся на полу. - Кончился заряд, представляешь? - Он распахнул одну из дверей. - Надеюсь, что снаружи все в порядке…
Форзон втащил Раштадта в комнату и закрыл дверь. Ханс подошел к окну - узкому, но все же достаточной ширины - и посигналил вниз крошечным ручным фонариком. Последовала ответная вспышка света.
– Веревку!
Он быстро закрепил ее, сбросил вниз свободный конец и обернулся к Раштадту:
– Вы первый, координатор. Ну как, сможете?
– Я не могу! - мучительно прорыдал Раштадт.
Ультман направил на него луч фонаря, и тогда старик выпростал из-под плаща руки и протянул к свету.
Это были два полузаживших обрубка.
Форзон молча вытянул назад веревку и обвязал координатора. Вдвоем они с трудом пропихнули Раштадта в окно и начали спускать. Учитывая былую корпулентность, старик оказался на удивление легким, но веревка была слишком тонкой и, проскальзывая, резала пальцы.
Наконец-то она ослабла. Ханс подтолкнул Форзона, тот протиснулся в окно и ухнул вниз, тщетно пытаясь тормозить коленями и разрезая в кровь ладони. Он ударился подошвами о мостовую с такой силой, что они сразу занемели. Форзон упал, через секунду на него свалился Ультман; их подхватили в несколько рук и поставили на ноги. Ультман совершил сложное движение кистью и быстро смотал упавшую веревку. Форзон поднял глаза и увидел, что во всех окнах верхних этажей замка горит яркий свет: поиски беглецов начались.
Координатора уже успели унести. Чья-то твердая рука ухватила Форзона и потащила его в темноту, ловко обводя вокруг разбросанных там и сям инертных тел. Они срезали угол и догнали несущих Раштадта у ряда зданий на противоположной стороне дворцовой площади. Дверь бесшумно открылась и закрылась, твердая рука втолкнула его в освещенную комнату и отвесила дружеский тумак по спине.
– Черт побери, мы сделали это! - торжествующе воскликнул знакомый голос. Форзон стремительно обернулся: лицо абсолютно незнакомое, даже уродливое…
– Мы сделали это! - повторил Джо Сорнел.
– С ума сойти, - с чувством откликнулся Форзон. - Один только Ультман уложил почти всю дворцовую гвардию!
– Мы избегаем пользоваться станнерами, но это был экстренный случай.
– Ты представить себе не можешь, насколько он был экстренный, - мрачно пробормотал Форзон.
– На твоем месте я не стал бы биться об заклад. Но что же произошло? Мы все были уверены, что ты наслаждаешься деревенскими каникулами в полной безопасности, как вдруг прибегает Ультман и кричит, что старший инспектор в руках короля.
– Умоляю тебя, Джо, не все сразу…
Форзон плюхнулся в кресло и с благодарностью принял кружку криля. Придя в себя и отдышавшись, он поведал Сорнелу о переполохе, вызванном исчезновением Энн Кори.
Джо патетически воздел руки.
– О женщины! Предполагалось, что Энн останется в деревне одноруких и поможет тебе в работе над планом. Вместо этого она возвращается сразу, злая как бес, и говорит, что у тебя нет плана, и никакого плана никогда не будет, и вообще ты желаешь лежать на травке и нюхать цветочки… Черт побери! Но может, оно и к лучшему. По крайней мере, мы вытащили Раштадта.
– Где он? - забеспокоился Форзон, озираясь.
– Его унесли через туннель.
– А Леблан?
– Он отправился с Раштадтом. Слушай, тебе нужно забинтовать руки. Эй, Лон, помоги-ка!
Джо промыл порезы, смазал мазью и аккуратно забинтовал ладони Форзона.
– А теперь давай-ка выкладывай все про трубы, - сказал он с ухмылкой.
– Разве Энн ничего не рассказала?
– Ни словечка. Мы ничего не знали до сегодняшнего полудня, то есть уже вчерашнего… Словом, покуда целая банда одноруких парней не оккупировала южный рынок! Признавайся, что там у тебя припрятано в рукавах?
– Руки, - ответил Форзон, задумчиво разглядывая забинтованные кисти. - Как ни странно, целых две и со всеми десятью пальцами, за что я глубоко благодарен судьбе.
– Ладно, не хочешь - не говори. Но знаешь, что я сказал Полю, когда они начали играть? Если эти трубы приведут Курр к демократии, неудивительно, что Бюро потерпит поражение… Им понадобилось бы не четыреста лет, а четыре тысячи, чтобы до такого додуматься! Эй, Лон, что там у тебя?
– На площади полно факелов, Джо. Стража прочесывает каждый дом.